— Я тут кое–что нашёл, и, возможно, тебя это заинтересует.
Я вытаращился на него. Вдруг, розыгрыш? Но от него не пахло выпивкой, только воняло резкой формой аллергии на мыло и воду.
— Ладно, веди.
Одноглазый потащил меня через такую густую чащу, что местами человеку моего роста было почти невозможно продраться. Пришлось пожертвовать кусками одежды и собственной плоти.
Целью наших мытарств было озеро, расположенное по центру острова. Внутри озера находился крохотный островок, по большей части песчаный пляж.
Все, что я смог сказать:
— Странно.
Мы выяснили, что озеро соединено с рекой узким каналом искусственного происхождения, как и больший остров.
Со слов Одноглазого остров внутри острова привлёк его внимание волшебной аурой и он является его первооткрывателем. Иными словами, вероятнее всего, клоун наткнулся на него в поисках укромного местечка для самогонного аппарата.
— В этом месте наши водные нимфы выходят понежиться на солнышке, — заявил Одноглазый с самой плотоядной ухмылкой. — На это стоит посмотреть. Только не проболтайся Гоблину! Старый хрыч не выдержит такого потрясения
Одноглазый всегда рад позаботиться о друге.
Несмотря на стеснённость нашего укрытия, мелкий колдунишка сплясал непристойный вариант джиги:
— Эх, Каркун! Там есть одна такая… готовый инфаркт для Гоблина. Даже его клювик решит вспомнить о тех временах, когда мог стоять. Черт! Увидев её, даже ты забил на свою подруженцию.
Ну вот, снова эта чушь о нашей близости с Госпожой.
Хотелось бы, но….
— Не распространяйся про это место, — попросил он меня. — Иначе каждый половой член вместо наряда будет удирать сюда, а не делать то, что нужно, чтобы мы могли свалить по дороге нахрен подальше. Туда, где Взятые нас больше не побеспокоят. Ну, чего ты на меня уставился?
— Ты сам мог бы пореже здесь ошиваться, а, возможно, даже поспособствовать тому, чтобы мы свалили нахрен подальше по этой самой волшебной дороге.
— И как именно, умник? Я специалист. Мой вклад в общее дело мои умения, знания и воображение, а не грубая сила.
— Гораздо чаще — мастер–класс по всякого рода ерунде и высокопробной лени.
— Каждый должен в чем–то преуспеть.
Я устал от фехтования колкостями. Старый хрен может продолжать в том же духе, пока я окончательно не состарюсь. А он уже пережил всех, кроме Гоблина, так что переживёт и меня, даже если мне повезёт протянуть ещё лет тридцать. Что думаю куда менее вероятно, чем шанс переспать с Госпожой, о котором мне намекают каждый чёртов день моей жизни.
Внезапно посерьёзнев, Одноглазый спросил: — Слышал что–нибудь о Трепаче или о Молотке?
— Ничего.
На мой взгляд, этот недоумок Трепач вместе с недоумком псом утонули и уже должны были раздуться и всплыть где–то ниже по реке. Что случилось с Молотком, осталось загадкой, но думаю, то, что от него осталось, можно найти в нескольких милях ниже по течению от Трепача, хорошо обглоданное речными раками.
Если честно, мой моральный компас не всегда работает так хорошо, как мне хотелось бы.
Однажды у меня случился упадок сил, и я не смог удержаться и таки пробрался взглянуть на потайной остров.
На этот раз, а может быть, и впервые в жизни, Одноглазый поскромничал.
В солнечный полдень этот остров превратился в райский.
Когда я впервые пришёл туда, из воды в великолепной наготе вышли четырнадцать русалок. Десять из них были женщинами, ещё двое девушками и двое — подростками. У меня сложилось впечатление, что их специально разводили ради внешности, а также, что они знают, что за ними наблюдают. Они постарались, чтобы любой кто хочет, мог рассмотреть все в подробностях.
Попутно я сделал одно интересное открытие: вероятнее всего они могут быть оборотнями. Каждая из них, выныривая, задерживалась в воде на уровне бёдер, около полуминуты оставалась неподвижной, а затем выходила на берег, демонстрируя чудесные ноги. Вот только…
У одной из девочек, когда она замерла, на мгновение показалось что–то вроде моржовой шкуры, и когда она снова начала двигаться — ноги. Затем самая младшая на мгновение покрылась блестящими зелёными чешуйками.
На обратном пути в лазарет я прошёл с подветренной стороны от самогонного аппарата Одноглазого. Я не стал возмущаться и докладывать начальству. Меня бы самого спросили, что я здесь делал.
Я приходил ещё дважды. Надеюсь, она не следила за мной.
Я уже упомянул, что Леденец наконец–то нашёл парня, который мог пообщаться с рыбаками. Вроде как у него был грозный дедушка, родом из этих мест, который свалил отсюда ещё ребёнком и, в конце концов, забрался на генеалогическое древо этого парня.
Поскольку я летописец Отряда и предполагаемый эксперт по языкам, меня, вместе с Молчуном и Душечкой, пригласили когда Лейтенант с Леденцом отправились расспросить рыбаков, используя таланты чуданца с лицом хорька по кличке Тид. Тидом на жаргоне Чудана сокращённо обзывают кого–то, кто трахнул сестру.
Чудан был скромным городишкой на восточной окраине этого леса, сосредоточенным на торговом обмене товаров из Трубы на дары леса, привозимые лесными аборигенами, одним из которых и был дедулей Тида.
Тид сбежал из Чудана, на три шага опередив грозившего прибить его указанного дедулю и на два шага свою матушку. Он прибился к Отряду уже на выходе из Трубы. Как и многие рекруты он оказался среди нас потому, что Отряд считается отличным местом, чтобы спрятаться от прошлого. И был одним из очень немногого числа наших братьев по оружию, открыто заявивших о грехах, которые привели его в наши ряды.
— Это была её идея! — все время повторял он. — Она первая начала.
Итак, что бы ни случилось, теперь все зависело от Тида.
Моя задача была следить за Тидом и признаками того, не темнит ли он с переводом. Душечка был с нами, потому что Леденец боялся, что может быть вовлечено колдовство. Рядом с ней оно бессильно. Молчун оказался здесь, чтобы обнаружить попытки указанного колдовства. Короче, наше командование постепенно впадало в полную паранойю.
В том смысле, нафига рыбакам такие сложности, если им нужна помощь выбраться с острова?
— К хренам ненужный риск! — объявил Леденец, а Лейтенант только поддакивал.
Большую часть истории Отряда составляют те, кто творит всякую безумную дичь.
Возможно, она безумна при взгляде со стороны. Но только не изнутри. Изнутри мы — основа здравомыслия. Мы — ого–го какие.
Прежде чем мы уселись за воображаемый стол переговоров с рыбаками, Тид заявил:
— Прежде чем мы перейдём к разговору о серьёзных вещах, я начну просто точить с ними лясы. Таков обычай в общении с лесовиками. Вы захватили для них подарки, которые я предложил?
Захватили. Небольшое количество ткани.
После знакомства Тид пояснил, что их диалект трудно разобрать, потому что в нем полно архаичных выражений. Ему удалось познакомить нас с Аделином–Рыбаком, Хонрой–Рыбаком и Эйзеном–Рыбаком. Фамилии использовались по виду деятельности. Личные имена могли быть переведены как «Орёл», о чем Тид не смог догадаться, а также как «Лёд» или «Железный». Затем он представил каждого из нас, объяснив, насколько сумел, кто и что мы такое.
Потом Тид выпалил:
— Ну, и дерьмо! Неудивительно, что никто не может понять этих придурков, кроме друг друга. Эйзен только что сказал, что они ждали шанса выбраться с острова триста сорок девять лет!
Мы насторожились.
Мол, такое вообще возможно?
Все втайне подумали — ни хрена себе, ждали три с половиной столетия, а выглядят лет на сорок? Вот бы мне так?
— Давай, разузнай поподробнее, — подбодрил Тида Лейтенант
Я решил, что Тид и сам уже придумывает, как это сделать.
Начался долгий и, очевидно, трудный диалог между мастером инцеста и рыбаками с Острова Долголетия. Поскольку Тид не мог переводить сразу, остальные приуныли. Наконец он сказал нам:
— Парни, вы не поверите этой кучи хрени. Мы в долбанной сказке!
У летописца Отряда, по совместительству лекаря, Каркуна появилось бросающее в холод жуткое предчувствие, которое Тид не сумел развеять:
— Эти парни — ловцы русалок. Их послали сюда ещё во времена Владычества.
— Вот так дерьмо, — выпалил кто–то. Возможно, я. Даже если я и был готов к чему угодно, но только не к тому древнему фестивалю ужасов. Такой поворот расстроит кого угодно.
Никто из нас не подумал о русалках. Даже увидев голых баб в воде, никто до этого не додумался. Во–первых, русалок не бывает, и кроме того, во–вторых, что им делать в мутной реке? Им полагается жить на далёких таинственных островах посреди океана.
— Оставим без внимания тот факт, что эти парни не выглядят на триста восемьдесят лет, — сказал Лейтенант: — зачем Властелину ловить пресноводных русалок?
Тид помялся с ответом. Видно, что ему было неловко говорить об этом, но он сказал:
— По их словам, тот, кто съест плоть русалки, исцелится от любой болезни и никогда не умрёт. Если только его не поймают русалки и не съедят самого.
Лейтенант с Леденцом дружно пристально посмотрели на меня. Я пожал плечами:
— Что такого?
— Это так твоя подружка с Взятыми протянули так долго? Питаясь сказочными тварями? — спросил Леденец.
— Те речные бабы не кажутся мне сказочными, сэр, — заявил Тид. — и я бы не прочь заняться чем–нибудь сказочным с большинством из них. Но эти чудаки утверждают, что сидят на этом острове больше трёхсот лет. Если попытаются сбежать, русалки их схватят.
Леденец с Лейтенантом продолжали смотреть на меня.
Я был настроен скептически, но ответил:
— Для меня это такая же новость, как и для вас, но звучит как местные предания. Однако реальнее от этого они не становятся.
— А я думаю, все это реально, — заявил Тид. — Это легко проверить. Давайте переправим одного из них через мост и посмотрим, что будет. Держу пари, что он разорётся и откажется идти, хотя я не возьму в толк, как эти бабы смогут до него добраться, раз мы соорудили новый настил.