Осталось набрать в два шприца анальгин, добавить в них немного слитого промедола и пойти в палаты – уколоть Назарова и Мерзлякова. А чтоб лучше с ними договариваться, вначале задозировать себя любимого. Когда похорошеет, то фантазировать станет легче.
Толик наполнил шприцы анальгином, добавил в них по четверти кубика промедола, оставшиеся полтора куба наркотика вознамерился ввести себе. Он на цыпочках подошел к входной двери, выглянул в коридор – никого. Можно приступать. Куда колоть? В бедро? Тогда надо расстегивать и распахивать халат, штаны снимать: долго. А чего тут думать, в голень. Он уже колол в нее, все нормально.
Сев на табурет, стоявший у стола с разложенными на нем лекарствами, Толик согнулся и быстро закатал штанину на левой ноге. Протер спиртом икроножную мышцу и взял в руки шприц с промедолом. Вот сюда, посередине.
– А я так и думала, Уваров, – замедлил ход его руки спокойный женский голос, – хотела лично убедиться в своих выводах.
– Ввв-ы-ы?!! – еле выдавил из себя Толик, подняв голову и столкнувшись своим взглядом со стоявшей в дверях Аллой Петровной. – А как же пункция? Вы же сказали, что вам еще полчаса откачивать жидкость из груди.
– А ты и купился? – ухмыльнулась Новикова. – Чего я буду откачивать, если там, на отделении свой живой врач имеется: целый дипломированный терапевт. Я начала, он пускай заканчивает. Не все же хирургам упражняться. Терапевты, кстати, тоже должны пункции своим больным делать. Ты разве не знал?
– Не знаю, не задумывался.
– А надо уже думать, Анатолий. Ты чего замер? Продолжай! В голень решил ширнуться?
– Это не то, что вы подумали, – побледнел Уваров, – просто у меня голова с самого утра болит, вот я решил себе анальгин уколоть.
– Анальгин? – прищурилась Алла Петровна и вплотную подошла к Толику.
– Анальгин.
– Ты, Анатолий, ваньку в другом месте валяй. Я за тобой с самого утра наблюдаю. Как только ты за ключами пришел – сразу поняла, что здесь что-то не так. Еще Иру подставил: попросил ее меня из ординаторской выманить. Или ты думаешь, я не заметила, что ты в ординаторской обыск учинил. Ключи искал? Чего молчишь? Она с тобой в доле? А с виду такая приличная девушка.
– Ира ничего не знает, – опустил голову Толик, – она здесь ни причем.
– Штанину-то раскатай и отдай мне шприц, – не меняя интонации, потребовала Алла Петровна.
– Ира, правда, здесь ни причем, – потухшим голосом произнес Толик, отдавая дежурному хирургу шприц с промедолом и раскатывая штанину.
– Ух ты, полтора кубика! Молодец! – покачала головой Новикова. – И давно ты уже этим промышляешь?
– Не помню, наверное, с полгода уже.
– Полгода сын профессора Уварова, уважаемого человека ворует на отделении промедол и никто его даже не заподозрил. Чудеса!
– А причем здесь отец? – вспыхнул Толик, залившись ярким румянцем.
– А при том, что если бы ты не был его сыном, то сейчас бы не со мной разговаривал, а с представителями компетентных органов.
– Вы бы меня в милицию сдали? – вздрогнул Толик, представив, что его проделки получили бы широкую огласку.
– Еще раз повторю: не был бы ты сыном профессора Уварова и внуком профессора Уварова, то разговор носил бы совсем иной характер. Очень я им обязана, твоим родственникам. У меня в голове не укладывается, как ты мог такое совершить. Ты – продолжатель хирургической династии Уваровых. Что бы сказал твой дед, если бы был жив?
– Вот только деда трогать не надо, – тихо произнес Толик, не поднимая головы. – Он здесь причем?
– При всем! Ты – Уваров! И этим все сказано! Фамилию позоришь! И какую фамилию.
– Мне очень стыдно, Алла Петровна.
– Надеюсь. Вот что с тобой делать?
– Если вы никому не расскажите, то обещаю больше никогда этим не заниматься. Честное слово! Дайте мне шанс! Пожалуйста. – Толик поднял голову и посмотрел на Аллу Петровну. В уголках его глаз стояли настоящие слезы.
– Я – не знаю, – замялась Новикова, рассматривая открытый настежь сейф. – Справишься ли ты?
– Справлюсь! Алла Петровна, справлюсь! Ради памяти деда, ради отца, сжальтесь: не рассказывайте никому. Представляете, что будет, если узнают, что сын профессора Уварова, заведующего кафедрой наркоман: тырил промедол на хирургии.
– Я-то как раз представляю, даже прекрасно представляю, что начнется, если эта информация просочится наружу. Твой отец прекрасный хирург, хирург от Бога, а ты так его подвел.
– Я все исправлю! Все, с сегодняшнего дня в завязке, только никому ни слова, умоляю вас! Пощадите!
– Эх, Толя, Толя, – Алла Петровна ласково потрепала его по плечу, – я же тебя с пеленок знаю. Ладно, не переживай: о сегодняшнем инциденте никто, кроме меня, знать не будет.
– Честно? – Толик с надеждой посмотрел на свою собеседницу, ведь от нее сейчас зависела и его судьба, и репутация его отца.
– Честно! Я умею держать свои слова. Ты, наверное, думаешь, раз я баба, так растрезвоню по всему околотку? Нет, я всегда держу язык за зубами, несмотря на то что женщина. И женщины тоже иногда умеют хранить чужие тайны. Только учти – если замечу еще раз, то все станет известно отцу.
– Что вы, – сглотнул подступивший к горлу комок Толик, – я вас не подведу.
– Ты в первую очередь себя не подведи, отца, память деда.
– Я – все! – Толик поднял вверх руки и резко бросил их вниз. – А можно пару нескромных вопросов вам задать?
– Задай.
– А как вы догадались, что я… что я…
– Что ты промедол воруешь и колешься? – пришла на помощь разволновавшемуся Толику Алла Петровна. – Так я тридцать пять лет на этом отделении проработала. Все ваши примочки изучила. Думаешь, ты первый такой ушлый парень?
– А что, нет?
– Ха, представь себе, что и до тебя были такие же деятели. Тоже, – она кивнула в сторону стоявшего на столе пустого пузырька из-под пенициллина, приготовленного Толиком для слива промедола, – таким же макаром сливали.
– И вы их в милицию сдавали?
– Никого я не сдавала, – устало махнула рукой Новикова, они сами из хирургии ушли. После неприятной беседы. Ты разве не понимаешь, что сейчас реально катишься в бездну? В бездну! Остановись, Анатолий! Остановись, пока окончательно не свалился в нее.
– Да, Алла Петровна, я понимаю, что качусь в бездну. Прекрасно понимаю. Просто не мог сам остановиться. Стимула что ли, конкретного такого не было.
– А теперь, стало быть, появился?
– Теперь да! Я клянусь вам, что возьму себя в руки и остановлюсь. Прямо сегодня! Прямо сию минуту.
– Я очень на это надеюсь, Анатолий, Анатолий Уваров…
Прошли годы. Алла Петровна Новикова уволилась из отделения. Ушла не только из хирургии, но и из медицины совсем. Глаза стали плохо видеть. Две операции на глазах не помогли – стало только хуже. Дочь ее забрала к себе в Москву. Иногда Алла Петровна звонит по мобильному телефону старым друзьям и коллегам. На отделении больше не появлялась.
А вот Толик Уваров со временем превратился в Анатолия Владиленовича Уварова – доктора медицинских наук, молодого, подающего большие надежды хирурга с уже наметившимся брюшком. В свои тридцать с небольшим хвостиком внук Марка Петровича Уварова в Москве защитил докторскую диссертацию. И теперь прямиком из столицы, где прошел докторантуру, прибыл в родной институт.
Папа его, Владилен Маркович, по-прежнему заведующий кафедрой хирургии, и все так же блестяще оперирует. Пристроил, пока не появится нужная вакансия, сынка своего простым ассистентом к себе на кафедру. А чтоб Анатолий Владиленович не заскучал, предложил ему взять несколько дежурств на том самом хирургическом отделении, где когда-то Уваров-младший работал медбратом.
Из тех, с кем когда-то Анатолий Владиленович там трудился бок о бок никого уже не осталось. Вечный его напарник Пахомов так и не внял мудрым советам Толика и ни в какое СНО не записался. А устроился на третью работу – медбратом в урологическое отделение. В результате его отчислили из института за неуспеваемость прямо с шестого курса. Проболтавшись год в качестве медбрата, он все же закончил ВУЗ и по слухам теперь работает где-то в своих краях врачом «скорой помощи». Больше их дороги не пересекались.
Второкурсница Ирочка благополучно окончила институт, стала детским врачом. Пыталась выйти замуж за Толика. Но тот не оправдал ее надежд, а вскоре после окончания института женился по расчету на дочке партийного босса, своей однокурснице ставшей эндокринологом, и укатил с ней в Москву, где вначале закончил аспирантуру, после докторантуру. Злые языки утверждают, что не все у них в семье гладко. Хотя на людях незаметно, выглядит как счастливая и любящая семья: на работу и с работы они с женой вместе. В выходные их видят с дочкой. У них чудная шестилетняя девочка.
Ирочка же куда-то уехала. А куда? То известно лишь узкому кругу ее друзей. Новоиспеченный доктор наук Уваров в их число не входил. Да похоже, он и не расстраивался по этому поводу. И едва ли помнил ту самую девушку, что когда-то была в него влюблена.
Дежурить с хирургом Уваровым нравилось многим, особенно студентам, что приходили на учебные дежурства. Веселый и неутомимый на шутки, он часто цитировал Задорнова и Жванецкого, приводя их высказывания всегда к месту. Кроме того, он обладал неуемной энергией и мог хоть всю ночь напролет простоять у операционного стола, выполняя сложнейшую операцию, комментируя свои действия и пересыпая их тонким, вполне себе нормативным юмором. Студенты в очередь записывались, чтоб подежурить с Анатолием Владиленовичем.
Средний и младший медперсонал тоже любили его дежурства и были очарованы его харизмой, что он излучал. С ним было легко работать и общаться. Доктор Уваров не кичился, что он доктор наук и сын профессора. Вел себя как обычный рядовой хирург, уважающий труд своих коллег.
Водилась, правда, за ним одна странность, да кто из нас не без этого? Дежурный хирург Уваров все наркотические назначения выполнял сам. Да, сам назначал наркотики прооперированным пациентам, сам после набирал их в шприцы и сам же шел по палатам и ставил уколы больным, нуждавшимся в обезболивании.