– Бывает, – понимающе согласился Денисов. – Так, где говоришь ребенок?
Осмотрев хмурую, неразговорчивую девочку лет семи, он пожал плечами и сообщил не спускавшей с него внимательного взгляда матери, что ничего страшного нет. Что ее дочь не нуждается в хирургическом лечении.
– А вы уверены, доктор? – с немалой долей сомнения в голосе громко переспросила молодая женщина, годившаяся Денисову в дочери.
– Вполне, у нее даже жалобы на боли в животе отсутствуют. И живот при осмотре абсолютно мягкий, и сданные анализы спокойные. Не нужно так волноваться.
– Да, но вы даже УЗИ живота ей не сделали?! Один рентген. Как же так? Как можно без УЗИ поставить правильный диагноз?
– Очень даже можно, – улыбнулся Денисов, – ведь когда еще УЗИ и прочих дополнительных методов обследования не было и в помине, мы уже успешно ставили правильные диагнозы и грамотно лечили. И поверьте, неплохо справлялись и до сих пор справляемся. Согласен, УЗИ иногда помогает развеять сомнения при постановке диагноза. Однако, целиком и полностью на него уповать не стоит.
– Безобразие! – расширила она узкие ноздри. – Как вы тут работает?
– Что такое? – как черт из табакерки нарисовался длинный субъект с розовыми прыщами на впалых сероватых щеках и с жидкой косичкой пшеничных волос на голове, туго перетянутых обычным белым шнурком от кроссовок. – Что с моей дочерью?
– Ничего страшного, – повторил Денисов, смерив новоявленного отца быстрым взглядом. На вид так, типичный любитель зеленых излишеств. – Вашей дочери хирург не нужен. Сейчас передадим ее педиатру.
– Леопольд, представляешь, они Катюше даже УЗИ не сделали. И говорят, что без УЗИ можно исключить аппендицит.
– А че? Мне без всякого УЗИ аппендицит поставили и прооперировали, – обнажил щербатые зубы обдолбанный Леопольд и весело посмотрел на жену.
– Ты что такое говоришь? – замахала она на мужа руками.
– Да нормально все! Док, – он развязано посмотрел на задумавшегося хирурга, – так че, нет у Кати аппендицита?
– Нет, – сухо отрезал Денисов, – похоже на детскую инфекцию. Сейчас приглашу педиатра.
– Послушайте, – неожиданно окрысилась Катина мама, преграждая ему путь, – если с моей дочерью не дай бог что-то случится, то вам здесь всем не поздоровится! А вам в первую очередь! Так и знайте!
– Послушайте, – Денисов отогнал от себя мрачные мысли и в упор посмотрел на собеседницу, – что у вас за странная манера общения с врачом? Чуть что, сразу пугать? Вы, к примеру, знаете, что у нас в больнице нет ни детского хирурга, ни отделения деткой хирургии? И УЗИ никто в выходные дни не делает.
– Как так? – опешила девушка. – А зачем же нас тогда к вам привезли? Нам на «скорой» сказали, что нас посмотрит и хирург, и педиатр, и УЗИ выполнят.
– Педиатр вас посмотрит (Денисов не стал ей объяснять, что детский врач дежурит только два раза в неделю: в понедельник и четверг, а в остальные дни детей принимает обычный терапевт приемного покоя). Хирург в моем лице вас уже осмотрел. Только я, официально, не являюсь детским хирургом.
– Так зачем же нас сюда привезли? – повторила она свой вопрос.
– Вас привез не я, а «скорая помощь». В больнице, да, есть лицензия по детской хирургии. А всего остального нет. На мой взгляд, у вашей девочки острой хирургической патологии не наблюдается. Если вам что-то не нравится, то вы вольны ехать в специализированное учреждение. Тем более что до ближайшего отделения детской хирургии всего каких-то километров двадцать. В Питере полно детских больниц. Мы же, в конце концов, с вами не на необитаемом острове.
– Хорошо, отправьте нас туда! Выделите машину!
– Да, – кивнул волосатый, тряхнув своей зашнурованной косичкой, – дайте нам машину, и мы поедем в детскую больницу, раз такое дело.
– Я, простите, машинами не распоряжаюсь, а своей у меня нет. И переводим мы в детскую хирургию только по строгим показаниям и по предварительному согласованию. Если вы сами желаете, то, пожалуйста, пользуйтесь своим транспортом. А так ничего не выйдет.
– Что у вас за больница! Что за отношение к людям! Теперь нам что, по-вашему, умирать нужно?!
– Я же вам русским языком сказал: не вижу у девочки острой хирургической патологии. Зачем же сразу умирать. Мы вам в помощи не отказываем. Сейчас пригласим педиатра.
– Ага, не видит он, осмотрели без УЗИ, да еще и не являясь детским хирургом.
– Острую хирургическую патологию увидит любой хирург, – еле сдерживая себя, четко произнес Денисов и, не прощаясь, вышел из смотровой, привлеченный подающим ему из-за приоткрытой двери какие-то знаки Виталиком.
– Федор Иваныч, опять ваша помощь нужна! Вывих нижней челюсти. Не знаю, чего делать? Вы когда-нибудь вправляли?
– Доводилось. Иди, позови к ребенку терапевта, а я пока вправлю. Где пациент, в смотровой?
– В смотровой. Так нашей патологии у девочки нет?
– Виталий, разумеется, нет! Абсолютно мягкий живот. Неужели ты не видел?
– Да, видел, только там мамаша такая стерва. Все с УЗИ доставала.
– Да-а-а, уж, – протянул Денисов. – Что есть, то есть. Ладно, не бери в голову. Пускай ими теперь терапевт, он же педиатр, занимается.
Посередине перевязочной, на обтянутом потрескавшимся бордовым дерматином стуле сидела молодая полная девушка с неестественно приоткрытым ртом. В уголках ее грустных глаз скопились прозрачные слезы. Денисов приоткрыл окно, разбавив спертый удушливый воздух, пахнущий уже въевшимся перегаром и еще чем-то кислым, свежей струей морозного вечера. И встал напротив зажмурившей глаза девушки.
– Не волнуйтесь, – как можно мягче попросил ее Денисов, обматывая кончики больших пальцев рук марлевыми салфетками. – Расслабляйтесь. И постарайтесь меня не укусить.
– Угу, – с трудом выдавила из себя пациентка и еще больше зажалась.
– Так, спокойно, не волнуйтесь. – хирург ловко завел в рот обмотанные тканью большие пальцы и, зафиксировав их на коренных зубах нижней челюсти, остальными ухватил выступающие костные углы. Хоп. Раздался характерный щелчок, и челюсть быстро встала на место. – Черт!
– Ой, доктор! – расцвела девушка, потрогав свою вновь открывающуюся челюсть. – Извините, я не нарочно.
– Ничего страшного, – поморщился Денисов, снимая салфетки с укушенных пальцев.
– Вам сильно больно?
– Нормально. – Он через силу улыбнулся и осмотрел кожу. Вроде не прокусила. В другой раз нужно будет побольше салфеток намотать.
– А у меня это второй раз уже. И все время при зевании. Сегодня вот тоже зевнула, а она раз и выскочила.
– Осторожней надо зевать.
– Так вы не сердитесь на меня? Как-то само собой получилось!
– Все хорошо. Идите в кабинет к хирургу, он вам справку напишет.
Не успел Денисов подняться на хирургию, как в кармане халата зазвонил мобильный телефон. В реанимацию поступил сорокалетний мужичина с тяжелым желудочно-кишечным кровотечением. У него из заднего прохода буквально ручьем вытекала теплая кровь, а при постановке зонда в желудок вишневый поток хлынул и оттуда. Срочно в операционную!
Виталик на операцию пойти не смог: зашился в приемнике. Время всего 19–10, а там яблоку негде упасть. И в основном везут одну травму. Медсестры в перевязочной нет. По штату положена, а по факту нет желающих за копейки заниматься тяжелой, нескончаемой работой. Вот ему приходится и гипсовать, и поправлять сдвинутые кости одному. Да и ведение документации никто не отменял. Если ответственный хирург не занят, что бывает очень редко, то приходит на помощь. А так хирургу приемного покоя, в основном, приходится рассчитывать только на себя.
Пришлось Денисову пригласить к себе в помощь дежурного гинеколога. Им не привыкать. Так как по, сложившейся уже давно традиции, именно гинеколог и участвует в операциях хирургов в ночное время в качестве ассистента. Якобы у гинеколога меньше всех работы. А к ним иногда и на самом деле не так много больных поступает.
Случай оказался непростым. Огромная язва двенадцатиперстной кишки буквально разъела питающие ее стенку сосуды, и из них продолжалось серьезное кровотечение. Только удаление части органа могло в данном случае спасти человеку жизнь. Денисов отважился на резекцию, несмотря на крайне тяжелое состояние оперируемого пациента.
Четкая и слаженная работа в операционной: хирурги, молчаливо склонились над узким колодцем срединной раны, уверено оперируют. Анестезиолог стоит рядом – поддерживает наркоз и одновременно переливает кровь, операционная сестра внимательно следит за работой врачей, готовая в любую секунду прийти им на помощь. В покрытом от пола до потолка бирюзовым кафелем зале царит умиротворяющая тишина, разбиваемая только мерной работой дыхательного аппарата и короткими фразами хирурга. Все присутствующие сейчас – единая команда. Они сосредоточены и подчинены одной цели – спасти человеку жизнь.
Вот давление быстро скачет вниз, пульс частит, анестезиолог скользит пристальным взглядом по цветным цифрам на экране монитора, затем, встав на цыпочки, заглядывает через широкую, чуть ссутулившуюся спину Денисова в операционную рану. Она еще сравнительно молодая девушка, три года как вышла из университетских стен, но уже успела поднатореть в профессии. Ничего не ускользнет от ее зорких девичьих глаз.
– У вас кровит?
– Да, – в полголоса сокрушается Денисов, – сполз зажим с правой желудочной артерии. Прилично плюхнуло. Что давление, сильно упало?
– Упало. Чем помочь?
– Спасибо, Антонина Петровна, кровотечение уже остановили. Заканчиваем мобилизовать двенадцатиперстную кишку. Было бы неплохо восполнить кровопотерю.
– Уже, – коротко бросает Антонина Петровна и отходит от стола, чтоб зарядить в капельницу очередные пакеты с размороженной плазмой и теплыми эритроцитами.
И вот вновь наступает умиротворенная тишина, колеблемая только искусственными легкими. Операционная сестра втайне любуется четкой работой врачей: ни одного лишнего движения. Все строго по делу. Ни каких тебе истеричных воплей и отвязной ругани. Только одни четкие команды: зажим, салфетку, шить. Анестезиолог тоже умница: молодая, а уже отлично справляется с непростым наркозом. Причем одна, без медсестры. Сестры – анестезистки здесь тоже в цене. Не на каждом дежурстве присутствуют и помога