Вы удивитесь еще больше, но Трояшкин после увольнения нашел новую нишу, которая была гораздо прибыльнее прежней. Он стал практикующим наркологом, выводил народ из запоя и купировал похмелье на дому. В былые времена этим промыслом мог заниматься кто угодно, даже ветеринары. Требовалось только одно умение — попадать в любую вену с первого или, хотя бы, со второго раза. Схема была такой. Врач-нарколог, имевший все необходимые документы, официально регистрировал частную практику и давал объявления в газеты и на кабельное телевидение (времена-то были доинтернетные). Часть поступивших вызовов такой врач отдавал на сторону за комиссионные. Отдавал кому угодно, без разбора, главное, чтобы деньги платили вовремя и четко. Врач-нарколог мог вообще не ездить по домам, а просто зарегистрировать практику и выступать в качестве агрегатора — продавать вызовы желающим.
В наркологии Трояшкин подвизался до середины нулевых, а когда в этой отрасли доходы упали, а риски, напротив, возросли, перешел на спокойную работу — стал директором магазина ортопедических товаров.
Это была реальная версия событий.
Хотите сравнить ее с легендой?
Легенда такова: «Работал когда-то на нашей подстанции фельдшер Трояшкин, фантастический раздолбай. Однажды он так долго сдавал пациента в тринадцатой больнице другому такому же раздолбаю, что пациент успел за это время умереть. И тут появился линейный контроль…».
Теперь вы имеете представление о том, как врут исторические источники.
Вызов из потустороннего мира
Жила-была в Москве одинокая старушка. То есть — условно одинокая. Родственники у нее имелись, но жила она одна.
Однажды старушка вызвала скорую помощь, плохо ей стало с сердцем. Действительно плохо — острый инфаркт миокарда, осложненный отеком легких. Пока бригада пыталась стабилизировать состояние, старушка умерла. Это случилось поздно вечером, около полуночи.
Старушку похоронили, квартиру продали, в ней поселились совершенно посторонние люди — молодая пара с годовалым малышом… Но вдруг на подстанцию стали поступать вызовы на этот адрес. Вечером, часов в одиннадцать или немного позже. Повод — женщина, восемьдесят два года, плохо с сердцем. А старушке, о которой шла речь, на момент смерти было как раз восемьдесят два года.
Один или два ложняка внимания к себе не привлекают — какой-то очередной идиот развлекается, ну и хрен с ним.
Шесть ложняков на один и тот же адрес в течение десяти дней — это уже нечто особенное. Про старушку на тот момент никто не вспомнил, спрашивали у новых жильцов — хорошие ли у вас отношения с соседями? Не подозреваете ли, что кто-то может вам мстить? Это же явная месть — вызов в позднее время в семью с маленьким ребенком. Скорая же не может не приехать на вызов. Ну и что, что вчера и позавчера были ложняки? А вдруг именно сегодня к ним приехала в гости какая-нибудь бабушка и ей стало плохо. Так что извольте являться, звонить в дверь, говорить, зачем вы приехали и т. д.
Жильцы отвечали, что ни с кем из соседей они не ссорились и никого не подозревают. И тут один доктор, при котором старушка и умерла, вспомнил тот злополучный вызов и задумался о мистическом — уж не пациентка ли с того света вызывает? Сотрудники подстанции уже навели справки на Центре и узнали, что вызовы передает женщина, судя по дребезжащему голосу — пожилая. Звонит из уличных таксофонов, разных, причем из таких, которые расположены в глухих малонаблюдаемых местах.
На сладкий аромат мистики прилетела Пчелка — корреспондентка газеты «Московский сплетник», делать репортаж о таком сенсационном полтергейсте. Побывала на подстанции, побеседовала с жильцами нехорошей квартиры и написала статью в духе Стивена Кинга. Смысл статьи сводился к тому, что неупокоенный дух старушки желает рестарта, потому и вызывает без конца скорую помощь. Только вот беда — дух находится в потустороннем мире, а «скорая» пребывает и прибывает в этом мире. Как им встретиться? В общем, белиберда была полная, но читалась увлекательно, потому что была написана с огоньком.
Вы будете удивляться, но вскоре после выхода статьи ложняки прекратились. Впору было думать, что дух старушки прочел статью и осознал бесплодность своих действий. Некоторые сотрудники, правда, подозревали, что ложняки кидала сама молодая пара, которой хотелось славы любой ценой, но те, кто ездил на ложняки и видел лица жильцов, эти подозрения отвергали. Да вы что? Какая слава? Их просто от ярости трясло, а ребенок орал так, что на улице было слышно.
Со временем эта история стала забываться и только изредка сотрудники подкалывали друг дружку:
— Хорошо полечили умершую? Ложняков она кидать не станет?
И только через пять лет правда открылась во всей ее неприглядной красе. На проводах фельдшера Капитонова, которого жена-еврейка склонила к эмиграции в Германию, водка лилась рекой (по другому, вообще-то, и не бывает — провожать, так провожать). Упившийся в зюзю Капитонов поведал народу о том, что организатором затеи с ложняками был он. У него тогда кочегарился роман с Пчелкой, которой очень хотелось написать сенсационную статью о чем-то очевидном, но невероятном, а материал никак не подворачивался. Вот Капитонов и решил помочь девушке. А звонила из таксофонов она сама.
— Ну и сволочь же ты, Капитоша! — возмутился водитель Перовский. — Нас гонял почем зря, людей будил каждую ночь. Морду бы тебе набить за такие проделки!
— Меня жизнь и без того наказала, — грустно сказал Капитонов. — Пчелка, как в гору пошла, бросила меня, нашлись у нее кадры поинтереснее. А теперь меня из родной Москвы к фашистам увозят. Горько мне, горько.
Все его пожалели и не стали бить.
Теперь вы знаете, как создаются сенсации.
Сексуальный маньяк
Доктор Корочкин был человеком странным. Весь в себе и вообще эгоист. Если просил кого-то обменяться с ним дежурствами, то на встречные просьбы отвечал отказом. Мог попросить сахар или кофе, но своим никогда не делился, отвечал: «у меня мало». Мог сказать такое, держа в руке литровую банку с сахаром, почти полную. Если кто-то из безлошадных сотрудников просил Корочкина подбросить его до метро, что было Корочкину по пути, Корочкин отвечал: «я еду в другую сторону» и ехал в ту самую, по направлению к метро, но один.
Разумеется, Корочкина на подстанции не любили. Даже несмотря на то, что врач он был хороший. Бывают ситуации, когда характер перевешивает профессионализм.
Однажды на подстанции появилась новая старшая фельдшер по аптечному хозяйству (в просторечии — старшая по аптеке). Она была красивой, веселой и условно одинокой, во всяком случае — незамужней. Закрутить с ней роман захотели многие, в том числе и Корочкин, но она придерживалась странного для «скорой» правила «где работаю, там не жужжу». Короче говоря, все желающие обломались, а к неуступчивой женщине прилипло прозвище Фря. В смысле — недотрога.
Корочкин очень болезненно воспринял отказ. Фря ему очень нравилась, ну просто до учащенного сердцебиения и зубовного скрежета. Другой бы, на месте Корочкина, попытался бы добиться желаемого при помощи условных пряников и прочего позитива, но Корочкин избрал более эффективный (с его точки зрения) способ, который не требовал никаких финансовых трат. Скупердяи не любят попусту тратить деньги, такой вот у них прикол.
Корочкин улучил момент и украл из кабинета старшего фельдшера по аптеке очень важный журнал регистрации операций, связанных с оборотом наркотических средств и психотропных веществ. Этот журнал был постранично пронумерован, сброшюрован, заверен подписью главного врача и скреплен печатью Станции. Короче говоря, восстановить его втихаря было невозможно. Следовало сообщать руководству о пропаже журнала и отдуваться не только перед собственным начальством, но и перед сотрудниками Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков. А как это у вас пропал журнал, который в сейфе хранить положено? А почему вдруг? Уж не уничтожили вы его своими руками для того, чтобы скрыть злоупотребления? Та еще вырисовывалась канитель, долгая, нервная и с непредсказуемыми последствиями.
Фря была кругом виновата — оставила журнал, который положено хранить в сейфе, на столе. Да кому он мог понадобиться этот журнал? Другое дело, если бы она ампулы морфина на столе оставила. Опять же, чужие на подстанции не ходят, а своим вроде как принято доверять.
Повторяя: «он где-то здесь», обезумевшая Фря пару часов металась по подстанции, заглядывая по десятому разу во все укромные места. Тщетно — проклятый журнал как сквозь землю провалился. И вдруг ее перехватывает Корочкин и выдвигает условия — журнал в обмен на благосклонность.
— Да ты с ума сошел! — возмутилась Фря. — Отдавай журнал или я сейчас иду к заведующей.
— Иди! — усмехнулся Корочкин. — Кто тебе поверит? Я от всего отопрусь, а журнал спрятан так хорошо, что найти его невозможно. Прослывешь дурой, которая пытается с больно головы на здоровую перекладывать, только и всего.
— Неужели ты думаешь, что таким образом можно чего-то добиться? — удивилась Фря.
— С такими, как ты только так и можно! — ответил Корочкин.
— И что, каждый раз, как тебе захочется, ты будешь у меня журналы красть? Или я должна стать твоей наложницей навечно?
— Одного раза достаточно. Как только ты поймешь, от чего сдуру отказывалась, сама за мной бегать станешь!
Да, вот такой он был самонадеянный кретин. Мнил себя суперменом и супермачо.
— Хорошо, — сказала Фря после недолгого раздумья. — Я согласна. Давай прямо завтра, у меня дома. Приходи в девять вечера, устроит?
— Устроит, — сказал Корочкин с таким видом, будто делал Фре одолжение. — Журнал я сейчас принесу, только ты смотри — не обмани. А то в следующий раз я что-то похуже придумаю.
— Не обману, — пообещала Фря. — Сказала — завтра, значит — затра.
Самонадеянный Корочкин не заподозрил ничего неладного, а более умный человек на его месте задумался бы — а чего это она так быстро согласилась? Но Корочкин мнил себя не суперменом и супермачо. Он считал, что превосходно разбирается в психологии, особенно в женской и вообще умеет искусно манипулировать людьми.