Его истерику Химик оборвал пощечиной. Студня вырвало дважды. До и после того, как он закончил.
— Молодец, малыш. — Химик забрал у него нож и похлопал по плечу — Лиха беда начало!
Это и правда было только начало. Он ходил в рейды, ловил свежаков, а порой и иммунных, резал их, насиловал свежачек, а порой и только что обратившихся «зомбачек». Пускал по вене спек, хотя за это Химик его самого отправил на стол — поделиться «лишним». Он медленно сходил с ума и столь же медленно изучал базу муров. Он вывел группу муров из под удара стронгов, научился чуять зараженных вплоть до кусача. Теперь уже он ходил помощником Франта, того самого опрятного мура, который его поймал.
Химик периодически общался с ним лично, проверяя, как растет его дар сенса. Видел он то, что Студень хотел показать…
Безнаказанность и власть над людьми оказались приятнее, чем спек. Он ощущал, что на самом деле становится муром. Не по принуждению, а по убеждениям. Да, он оставлял закладки для безопасника, в которых отчитывался обо всем, что узнавал. При этом он был осторожен — после того, как по его наводкам стронги вырезали две группы, он некоторое время не сообщал ничего из того, что слышал — ему казалось, что его проверяют, что через него хотят слить дезу. Он оставил информацию о назначенном им маршруте и стронги напали на его группу. Студень вытащил из под обстрела раненного Франта, сам поймал пулю в бок. В суматохе застрелил стронга, молодого, не слишком осторожного, попавшегося им на пути.
Химик залечил их обоих. Ощущение недоверия пропало. Это оказалось неожиданно приятно, словно он вдруг обрел семью, в которой ему безоговорочно верят. И когда он узнал, куда и когда Химик отправится на встречу с еще одним главарем муров, он долго не мог себя заставить сообщить об этом безопаснику. Он проводил Химика, пожав ему руку и пожелав удачи. И пообещал привезти из рейда пару девок посочнее, таких, как Химик любит.
Засада удалась на славу — стронги и бойцы безопасника убили и Химика и его зама. Как потом оказалось, заодно грохнули переговорщиков другой банды, обставив это как дело рук Химика. Когда банда Профессора напала на стаб обезглавленной банды Химика, Студня в стабе не было. Вместе с группой Франта он выехал в рейд и с чистой совестью скормил их притаившемуся руберу со свитой. «В том здании свежаки» — сказал он и муры отправились в зубы ошалевшему от радости руберу с рассказами о том, что они пришли всех спасти, они представители власти. За секунду до того, как рубер рванул в атаку, Студень прострелил Франту затылок. Это было приятно.
До того, как вернуться к безопаснику, он нашел свежачку… В стаб пришел один.
Безопасник, ментат и знахарь слушали его историю. Он почти не врал, но ощущал, что они не верят ему, что они его боятся и хотят убить. Что он им отвратителен. Студень ожидал, что его убьют. Но вместо этого ему вручили красную жемчужину — обещанную награду.
В банду Профессора он влился как родной. Сенсы нужны всем и всегда, даже слабые. Даже едва «оперившиеся» свежаки. Когда пришло время сдавать Профессора, он сдал его не задумываясь. В округе еще много мурских банд, он еще успеет хлебнуть восхитительного коктейля из крови, насилия, безнаказанности и предательства. После Профессора он решил передохнуть. Пожить немного в стабе — честным рейдером Студнем, а не муром Банананом или муром Нагелем.
Стронг под прикрытием, ага.
Он налил себе еще немного коньяка и показал официантке на пустую чашечку кофе. Он посмотрел на рейдеров, уже травивших новую байку. Салютовал им коньяком. Официантка подоспела как раз вовремя — когда послевкусие коньяка почти развеялось и пришло время пить кофе. Определенно, в стабах есть то, то чему он будет тосковать, когда придет время примкнуть к новой банде. Настроение улучшилось и Студень прислушался к истории, которую рассказывал рейдер. Что–то там про медведя. Придумают же.
33. Карп матерый
В бар вошел неопрятного вида мужичок с сероватой бородой. Был он невысок, да и телосложения совсем не богатырского. Выступающее вперед брюшко подчеркивало не дружащее со спортом тело. К тому же внешний вид шагавшего явно не отвечал не только установленным местным фейсконтролем нормам, но и до общечеловеческих не дотягивало. Вся одежда была далеко не первой свежести, и, несомненно, требовала воды и мыла. Да и самому неряхе было бы нелишним устроить банный день. Но, если взглянуть со стороны, сквозь пелену дыма, его можно было бы принять за какого–то сказочного персонажа: гнома или лешего, заблудившегося в тумане и по ошибке завернувшего не туда. Ну или просто за бомжа, если отбросить мифологические аллюзии.
Каким образом подобный индивидуум проник в самый престижный в этих краях бар, было непонятно. «Горбатый кваз» был заведением высокого класса. Помимо впечатляющих цен на услуги, от всякой шантрапы его оберегала охрана в виде пары вышибал на входе.
Появление в стенах элитного бара бомжеватого субъекта было явлением из ряда вон выходящим. Потому на бородатого бродягу были обращены многочисленные взгляды отдыхающих рейдеров. Кто–то смотрел с недоумением, кто–то с улыбкой, а кто–то в открытую начал ругаться, призывая вышвырнуть вон неизвестно откуда взявшегося бомжа.
Бородатый на взгляды и крики окружающих никак не реагировал, лишь головой покачивал в такт шагам, продолжая неумолимо приближаться к месту наибольшей концентрации веселья, а именно к барной стойке.
— Это кто тут у нас нарисовался такой чистый?
— С какой помойки, уважаемый?
— Какого хрена тут бичи лазят?!
— Арт вообще за порядком не следит, что за дела?!
— О, да это ж Толстой! Чудила–отшельник с Байкала! — одному из рейдеров, устроившихся за столиком рядом с барной стойкой, вошедший оказался знаком.
— Натуральный Байкал что ли?
— Да не, просто озеро огроменное и глубины немеренной, вот и прозвали так. Мы как–то в Моровке наткнулись на него, смешной мужичонка! Он немного того, со странностями. Его кроме рыбалки ничего не интересует. День и ночь рыбачит, а улов в Моровке сдает, тем и живет. Эй, Толстой, айда к нам, угостим!
— На хрена он тебе нужен? — приятелей, сидевших с ним за столиком, явно не прельщала перспектива соседства с бомжеватого вида чудиком.
— Да ладно, повеселимся!
— Благодарствую, кхе–кхе, но я теперича при споранах, сам всех угощать буду! — к удивлению компании, на приглашение был получен вежливый отказ. Толстой приложил руку к груди, после чего двинулся в прежнем направлении тем же семенящим шагом.
— Ха–ха! Я ж говорил, весело будет! Жалко, что к нам не подсел, ну ничего издалека понаблюдаем, как он чудить будет.
Тем временем рыбак добрался до барной стойки и, с кряхтеньем, взгромоздился на один из высоких табуретов.
— Во от тебя прёт–то! — сидевший через стул от него рейдер поднялся с места и, не переставая ругаться, двинулся к дальнему краю стойки. От угнездившегося на стуле Толстого и впрямь разило всеми оттенками несвежей рыбы.
— Что пить будем? — бармен тоже не стал подходить близко, амбре ощущалось на приличном расстоянии. Говорил он без особой вежливости, явно сомневаясь в платежеспособности нового клиента, готовый в любой момент дать знак охране.
Гомонивший дотоле зал притих, ожидая дальнейшего развития событий.
— Мне водочки, будь добр, уважаемый! И кружку темного, горлышко промочить. — Рукой Толстой сделал широкий жест в сторону зала. — Ну а господам отдыхающим кто чего пожелать изволит, всех угощаю!
На бармена широкий (в прямом и переносном смысле) жест клиента должен был оказать благоприятное впечатление, но подействовал прямо противоположным образом. Он нахмурился, подзывая охрану, после чего потер большим пальцем об указательный.
— Как насчет споранов? За столь большой заказ от нового клиента вынуждены требовать предоплату.
— Ну это как водиться. Столько вот хватит? — рыбак полез за пазуху, покряхтел, после чего на черной глади столешницы материализовалась пятерка желтых горошин.
Бармен приблизился к стойке, ловко накрыл их ладонью, кивнул. Выражение его лица с недовольно–подозрительного сменилось на удовлетворенно–приветливое.
— На здоровье! — Толстой поднял поставленную перед ним рюмку, держа ее за высокую ножку, отсалютовал залу, и опрокинул в рот.
В ответ понеслись ответные тосты, где–то всерьёз, где–то шутовские, со смешками, но и одобрительных возгласов хватало. Публика приняла бомжеватого вида мужичка, неожиданно оказавшегося щедрым сибаритом.
— Здорово, Толстой! Я Тапок, помнишь, в Моровке виделись?! А, неважно. Тебя–то сюда каким ветром принесло? Ты, вроде как, по барам особо не хаживаешь?! Или в Моровке покупатель кончился, решил улов в «Горбатом квазе» продать?! Хотя, со споранами у тебя, видимо, порядок. Раньше–то, помнится, особо не шиковал. Хе–хе, на подножном корме жил, а спораны для живца на рыбу менял. А сейчас что, удачная рыбалка, подводного рубера поймал? — рейдер, зазывавший рыбака к себе, подсел за барную стойку, через стул от него и завалил Толстого вопросами. При этом он не переставал оглядываться на оставшихся за столом товарищей, заговорщически подмигивая им и улыбаясь.
— Эх, да на кой мне в такую даль рыбу таскать?! У меня и так по доброй цене забирают все, что поймаю. По барам я и впрямь не ходок, но тут случай особый, важное событие! Так что можно и гульнуть маненько. — рыбак взялся за пиво. Пил он шумно, прихлебывая и довольно отдуваясь, будто в пузатой запотевшей кружке был не холодный пенный напиток, а горячий чай.
— Последний–то раз и впрямь удачная рыбалочка вышла. Чуть в штаны не навалил, правда, но улов прямо–таки царский! Чего говоришь, рубер подводный?! Эх, такого чуда не ловил ещё, но теперича не удивлюсь, если попадется. Я и раньше не грешил этим делом — удивляться–то, а сейчас для меня и подводный элитник нормой будет.
— Ха–ха, прям интересно, что за улов. Неужто кита поймал за яйца?!
— Уж лучше бы кита, наверное. — Толстой на подначивания никак не реагировал, а теперь вообще посмурнел, словно вспомнил что–то неприятное. Заказал ещё водки, попро