Внешники про это дело смекнули, ну и оставили мобильную разведку, так сказать, проконтролировать эти сутки, чтобы стронг, что от них скрылся, уже точно никуда из мертвых кластеров не вышел.
Хоп, до этого момента затаив дыхание внимавший рассказу, тут подал голос.
— И что, конец истории? И в чем тут тогда смысл?
В ответ ему загудел Загон — заматаревший донельзя кваз, здоровенный настолько, что мог спокойно стрелять с рук из переделанного специально под него крупнокалиберного «Корда», словно тот был легким ручным пулеметом, а не стальной дурой на четыре с лишним десятка килограмм.
— Не торопись, новичок — а то успеешь. Это только присказка, сказка будет впереди!
Стажер притих, давая возможность подрывнику продолжить свой рассказ. Тот, осушив до дна бокал, сделал фигуристой официантке знак повторить заказ, и заговорил вновь.
— Радовались внешники ровно месяц. Спустя этот срок парень, что ушел в черноту, вернулся обратно. Неизвестно, где он весь этот месяц шатался, и что с ним там приключилось, вот только вернулся он уже совсем не таким, как ушел. Вернее будет сказать — уже не вполне человеком.
По словам тех, кому довелось его воочию увидеть — а было таких людей раз–два, и обчелся, парень словно в ожившую статую из оникса обратился. Про терракотовую армию из Древнего Китая слыхал? Ну вот, что–то вроде этого. Только Черному Рейдеру армия была не нужна, он ведь стал сам себе армия.
После возвращения убить его стало невозможно. Ну, или способа так и не нашли. Человеческое оружие его не брало. Ни пули, ни осколки, ни взрывы ему никакого вреда не наносили. Может только злили еще больше
А вот сам он стал настоящим воплощением смерти для любого противника. Все, к чему прикасался Черный Рейдер, тут же обращалось в черноту. А чернота ведь такая вещь — ей абсолютно все равно кого или что на кристаллы переводить.
— Ну и? Чем дело то кончилось?
— Чем–чем! Сам сходи, да проверь. Говорят, та база внешников, на которую Черный Рейдер мстить явился, до сих пор под Удавкой стоит, как памятник человеческой глупости и жестокости — огромный кристаллический дворец, с черными фигурами людей, навсегда застывшими там, где их чернота догнала.
А сам Черный Рейдер с тех пор раз в год в одно и то же время выходит из сплошной черноты и слоняется по стандартам на Удавке. И если находит укрепления или стабы внешников или муров — все, пиши пропало. Одним кристаллизировавшимся аттракционом с черными человеческими фигурками становится больше. Внешники с тех пор начали свои базы дальше на Запад ставить. Чтобы, стало быть, с таким неприятным соседом больше не встречаться.
По «Горбатому Квазу» пронесся вздох множества людей одновременно. А Хип–Хоп, как видно пытаясь заработать чуток баллов авторитета в глазах своей команды, скривил лицо в гримасе недоверия и сказал:
— Ну звиздеж же, дураку понятно!!!
Ответила ему тонкая, как веточка девушка по имени Мэл — она же Мелоди, снайпер из отряда Севера, про которую народ поговаривал, что она никогда не промахивается. Снайперша насмешливо глядя своими зелеными глазищами на Хопа, забавно сморщила покрытый веснушками курносый нос.
— Звиздеж или не звиздеж, ты вон у Севера спроси. Он в те времена, про которые Шалай треплется, у «Синих» был стажером, вот вроде тебя. И выжил в той заварухе лишь потому, что прямо перед последним рейдом той команды принял черную жемчужину, которая его едва квазом не сделала. «Синие» тогда его на попечение знахаря оставили в стабе. Вот он и уцелел. Верно говорю, кэп?!
Девушка перевела взгляд на своего командира. В помещении стало так тихо, что, казалось, даже пролетевшую муху можно было услышать. А Север пожевал губами, размышляя о чем–то своем, прикончил одним махом выпивку и нехотя ответил:
— Было дело.
После чего встал, и, уже не обращая ни на кого вынимания, вышел вон, тяжело ступая подошвами берц по дубовым половицам. А в «Горбатом Квазе» в тот вечер родилась новая жутковатая байка.
— А про Папашу слышали? — встрял в беседу стронгов вертлявый парень по прозвищу Клоп. Несмотря на дар интуита, слабый, кривой, но все же ценный, Клоп мог себе позволить проводить дни в праздном безделье, лишь иногда консультируя руководства стаба и рейдеров по сложным для них вопросам.
Про него говорили, что он намного больше болтает, чем предсказывает, и главный его дар с умении льстить и лицемерить так, что любой видит, что перед ним льстец и лицемер, но не может удержаться, чтобы не проникнуться к Клопу симпатией. Обращаться к нему было модно, и обратившийся мог быть уверен — к этот же вечер что в «Горбатом квазе», что во всех других заведениях Клоп всем подробно расскажет, какой ты прекрасный умный невероятно удачливый парень.
— Про Папашу, который Козе отец? — Клоп, несмотря на равнодушие стронгов, не отступал, — Про него Викинг хорошо рассказывает, заслушаешься. Это прямо его история, ни у кого так не получится.
Викинга знали даже стронги, а потому обратили внимание на болтуна просто из уважения. Интуит засветился от удовольствия как фонарик, замахал руками:
— Викинг! Викинг! Идем сюда! Да брось ты свое пиво! Ну идем, про папашу расскажешь!
— Викинг, видимо, не горел желанием подниматься с места, и Клоп использовал последний довод, — Пойдем, тебя Север зовет!
За границей стаба такая вольность стоила бы болтуну пары–тройки зубов, но ссориться в поселке, да еще и прямо в «Горбатом квазе» никто не стал. Север только глянул косо, да Шалай крякнул, удивленный бесхитростной наглостью Клопа.
Викинг тоже сообразил, что не того полета Клоп птица, чтобы командир стронгов передавал через него просьбы, и все же теперь требовалось сохранить лицо. Рейдер подошел, уселся на услужливо придвинутый интуитом стул, кивнул на приглашающий жесть Севера, угощайся, мол, закуской, подцепил тонюсенький кусочек салями, и начал без особой подготовки:
12. Про Папашу
— Первой, кто мне про него рассказала, была Кобра. Да, та самая Кобра, которая глава безопасников в Контейнерном. Откуда ее знаю? Да она ж моя крестная.
— Та самая Кобра из Контейнерного?! — удивился Шалай, — Я слышал за нее. Суровая бабенка. Говорят, весь стаб в кулаке держит, да так, что если дернешься — потом всю жизнь будешь фальцетом петь.
— Ну да, та сама. Она во время рейда подобрала меня, как щеня с помойки, за что ей вечная благодарность. Но не о ней речь, про нее байки рассказывать — себя не жалеть, не особо она это любит. Ну так вот, лет десять назад была она в отряде трейсеров…
— А ты, брат, рисковый. Сам говоришь, что Кобра не любит болтовню о себе, — улыбнулся Хоп.
— Не, это было давно, и про это многие знают. Так что можно. Не слушаешь, так не мешай, иди вон, на девчонок погляди. Сейчас Кисуля танцевать будет, погляди, откуда хвост растет.
На сцену вышла кошечка с формами настолько изумительными, что, казались нарисованными. Эффект усиливался тем, что обычно струившаяся широкими волнами ткань за спиной стриптизерши превратилась в экран, на который транслировались кадры из какого–то аниме с танками, самолетами и взрывами. Гомон в зале поутих.
— Так вот, с Коброй, — Викинг увлекся рассказом, и танцовщица. Кем бы она ни была, его не интересовала, — Её тогдашний отряд отправился добывать белый жемчуг. Матерые были трейсеры, если ей верить, а она если и заливает, то редко. Заказ был богатый. Группа сильная. План верный. Но как всегда все пошло не так.
Скреббера они грохнули, но легли почти все. Только Кобра и ее напарник остались из дюжины бойцов, и то только потому, что их, молодых да слабых по меркам отряда, оставили на крыше с гранатометами. Как она говорила, хрен знает, чем старики скреббера добили, до них с напарником он попросту не дошел.
— Да может сами старичков и прикопали, — съязвил Клоп и вновь оказался на грани вылета из бара на манер ковбоев из вестернов. На этот раз на нем перекрестились взгляды и Викинга, и всех стронгов, потому что если Шалай кого и уважал, то точно не зря, и говорить такое про Кобру непонятно почему до сих пор топчущему Стикс балбесу не стоило.
— Достали они из тварюги жемчуг и янтарь, — продолжил Викинг, когда интуит только что не обмочился от страха, — Убедились, что больше никто не выжил и двинули в стаб.
И нарвались по тупому. Рубер–одиночка на них из засады выскочил, да так ловко, что напарника ее положил сразу, а ей обе ноги откусил по колено. Она рубера даром своим успокоила, жгуты затянула, вколола спек.
Сидит и думает — ну охереть не встать, и что теперь делать? У нее в рюкзаке три кило янтаря, в ладанке на шее белый жемчуг, а она вот–вот сдохнет, потому что ее теперь любые пустыши сожрать могут.
И вдруг смотрит: на нее свежак идет. Здоровенный мужик, в левой руке ПМ, в правой сабля, прям как в музее, а на спине рюкзак здоровенный.
Кобра решила, что один хрен пропадать, позвала его. Добьет, ну не повезло, а вдруг поможет? Мужик осторожно так к ней подходит, глаза бешенные. То на нее смотрит, то на рубера. Подошел, оружие отложил, к культям ее сунулся, помочь. Точно — свежак.
Она ж под спеком, давай ему соловьем заливаться, рассказывать, куда попал, как жить… А потом слышит — хрипит мужик, да и сам как в нокдауне. Приплыли, понимает Кобра, зараженный ей попался помощничек. Ну и сказала ему правду.
Мужик встрепенулся, мол, что же это, я тоже зомбаком стану? Подумал немного, рюкзак снимает и достает девчонку лет пяти. Прямо из рюкзака, представляешь? Носил ее там все время, а она так боялась, что и дыхание ее Кобра не слышала, так тихо себя там вела.
Девчонка от страха даже не скулит, сжалась в комочек, в него вцепилась. Мужик девчонку показывает, спрашивает — она мол как, тоже обратится? Кобра глянула, говорит нет вроде, по всему иммунная.
— Да уж, добавил он ей проблем, — не удержался Север, — Она сама без ног, а он ей еще и дите сует. Дочка что ли его?
— Дочка, — подтвердил Викинг, — Вы если Кобру давно знаете, должны были эту девочку рядом видеть.