– Кто это вас так? – спросил Данилов, заранее зная ответ.
– Сожитель, – вздохнула пострадавшая, – теперь уже бывший.
– Когда?
– Еще на рассвете.
– Только утюгом или чем-то еще?
– Кулаками тоже… И ногами.
– Ясно. Халат придется снять, надо осмотреть и обработать все раны…
Снежана помогла пострадавшей освободиться от халата, повертела его в руках и, сочтя никуда не годным, швырнула в угол.
Данилов натянул перчатки и приступил к осмотру…
Женщина определенно родилась под счастливой звездой – столько ран, столько крови и ничего серьезного. Кости целы, печень, почки, селезенка тоже вроде в порядке.
Пациентка попалась терпеливая – не кричала при осмотре, не плакала, простонала и то всего два раза. Первый – когда Данилов согнул в коленном суставе ее правую ногу, и второй – когда он принялся ощупывать пальцами ее череп в поисках трещин.
Пульс слегка частил, доходя до восьмидесяти ударов в минуту, давление держалось в верхних пределах нормы – сто сорок на девяносто. Это хорошо. В подобной ситуации следует бояться снижения артериального давления вследствие внутреннего кровотечения.
По просьбе Данилова она села в постели и добросовестно выполнила пальце-носовую пробу, закрыла глаза и поочередно дотронулась указательными пальцами до кончика носа.
– Голова кружится? – спросил Данилов.
– От счастья! – У женщины хватило сил пошутить.
К концу осмотра Вера уже стояла наготове с флаконом перекиси водорода и стерильными ватными тампонами.
– Обработка болезненная, – предупредила она. – Потерпите.
– Может, сначала укол? – спросила Снежана.
– На ней чистого пятачка нет, куда иголку можно воткнуть, – ответила Вера. – Дайте хоть мягкое место протереть!
– Аллергии к препаратам нет? – Данилов снял перчатки.
– Нет, – ответила пострадавшая.
Снежана вскочила с кровати, подошла к картонной коробке, стоявшей у двери, и ногой пододвинула ее к Данилову.
– Мусор – сюда.
И тут же озабоченно поинтересовалась:
– С ней все в порядке?
– Насколько это возможно в ее положении, – Данилов бросил перчатки в коробку и так же, ногой, отодвинул ее в сторону. – Вера, уколи но-шпу с анальгином.
– Хорошо, – отозвалась Вера, орудуя тампонами над телом пострадавшей. – Теперь на бочок повернитесь…
– А вы собирайтесь! – обратился к пациентке Данилов.
– Куда? – хором спросили обе женщины.
– Как это – куда? В больницу.
– Зачем? – спросила Снежана, снова усаживаясь на край кровати. – Вы же сами сказали, что ничего страшного нет!
– Вроде бы нет, – поправил ее Данилов. – Но нужно сделать рентген, проверить органы брюшной полости ультразвуком, показаться невропатологу, а то и полежать с недельку.
– Это исключено, – в ожидании укола пострадавшая лежала спиной к Данилову, и оттого ее и без того тихий голос был едва слышен.
– Вам не стоит выгораживать своего сожителя, тем более – бывшего, – Данилов достал из нагрудного кармана ручку. – Ваша фамилия?
– Вот! – Снежана встала, подошла к Данилову, сунула руку в задний карман расшитых серебряными нитями джинсов и протянула ему измятый белый конверт. – Возьмите и не задавайте лишних вопросов.
– Уберите конверт и не мешайте! – цыкнул на нее Данилов. – Я могу вызвать милицию в любой момент и скорее всего так и поступлю. Слишком много тайн…
– Снежана, уймись! – попросила пострадавшая, поворачиваясь на спину и натягивая на себя одеяло. – Лучше дай мне чистый халат, он в зеленой сумке…
– Сейчас! – Снежана послушно убрала конверт обратно и, подойдя к шкафу без дверок, что стоял слева от окна, достала из него сумку, а из сумки – требуемый халат.
Пока пострадавшая с помощью подруги одевалась, Данилов изучал обстановку. Типичный съемный гадюшник – серо-коричневый потолок весь в потеках и лохмотьях штукатурки, лампочка на проводе вместо люстры, ободранные стены, облезлый пол, окно, тонированное многолетней грязью… Из мебели – шкаф, стул, кровать с панцирной сеткой, провисшей чуть ли не до пола. Присутствовало еще и кресло, валявшееся возле ржавой батареи парового отопления, но у него недоставало сиденья и одной из ножек. Предметы роскоши вроде карниза с занавесками и телевизора отсутствовали.
Судя по расположению – «топографию» многих типовых московских зданий Данилов давно заучил наизусть – квартира была двухкомнатной.
«Вторая комната, должно быть, ничем не лучше первой», – решил Данилов. «Еще бы «граффити» на стенах – и был бы вылитый наркушный притон».
Наркоманы любят зарисовывать отрывки своих видений где попало и делают это вдохновенно, правда редко какую из картин доводят до конца.
Одевшись, женщина улеглась под одеяло и сама начала разговор:
– Мне нельзя ни в больницу, ни в милицию, доктор…
Голос ее стал чуть более громким. Данилов догадался, что она волнуется. Догадался, потому что опухшее лицо несчастной не могло выразить никаких чувств и эмоций.
– Я в розыске. Уже полгода.
Сказав это, женщина замолкла в ожидании ответа.
– Тайны мадридского двора… – словно про себя произнес Данилов. – И вы так легко рассказываете об этом нам, совершенно не знакомым людям?
– Разве у меня есть выбор?
– Наверное – нет, – согласился Данилов, переглядываясь с Верой, переминавшейся с ноги на ногу возле стоящего на стуле ящика с медикаментами.
– Вы только не подумайте ничего плохого! – вступила в разговор Снежана. – Ее подставили! Взяли главным бухгалтером в риэлторскую фирму, она обрадовалась такой удаче и доверчиво подписывала все, что ей подсовывали… А потом начались неприятности!
– Спасибо, достаточно, я уяснил ситуацию, – сказал Данилов. – И долго вы так намерены скрываться? Неужели – всю жизнь?
– Мы скоро уедем домой, в Мелитополь, – ответила пострадавшая. – Я уже договорилась с земляком, который наезжает в Москву по делам, чтобы тот захватил нас.
– Из-за этого она и получила! – впервые за все время на заплаканном лице Снежаны мелькнуло подобие улыбки. – Ее друг приревновал…
«И почему я не писатель? – вздохнул про себя Данилов. – Столько материала пропадает… Преступление, ревность, увечья, бегство от правосудия, переход границы по тайным тропам или переезд ее по чистому полю! А в Мелитополе она в благодарность выйдет замуж за своего спасителя. Это же целый сериал! И у самых истоков их счастья будет стоять благородный доктор!»
Данилов слегка отвлекся и не выслушал полностью рассказ Снежаны, но на Веру этот самый рассказ определенно произвел впечатление – настороженность на ее лице сменилась состраданием.
– В общем, так! – Данилов взглянул на часы и поднялся. – Если возникнут сильные головные боли, усилится головокружение, начнет расти слабость или из какого-нибудь места потечет кровь – снова вызывайте «скорую» и отправляйтесь в стационар!
– Но… – попыталась перебить его Снежана.
– Или же угодите прямиком на тот свет! – Данилов сдвинул брови на переносице. – Я пока никому ничего сообщать не стану и в карте опишу, что был у мужчины с гастритом. Можете не волноваться.
Снежана снова попыталась вручить ему конверт.
– А вот это уже совершенно лишнее, – Данилов мягко, но решительно, отвел ее руку в сторону. – Мы не собираемся становиться вашими соучастниками. Мы всего лишь руководствуемся в своих действиях принципами гуманизма, а гуманизм предполагает бескорыстие.
– Спасибо вам, – поблагодарила пострадавшая. – Встану на ноги, свечки в церкви поставлю за ваше здравие. Только скажите, как вас звать?
– Владимир и Вера, – улыбнулся Данилов, при мысли о том, что, кажется, никто из пациентов никогда не сулил ему подобной благодарности…
– А что в карте напишем? – шепотом спросила Вера, останавливаясь на выходе из подъезда.
– Заполним на вымышленное мужское имя, – сказал Данилов. – Например – Петр Сергеевич Кузнецов, тридцать два года, обострение хронического гастрита. Укол спазмолитика плюс совет обратиться в поликлинику. Классика жанра.
– Это как же любить надо, чтобы от ревности так избить?! – вздохнула Вера, закатывая кверху свои зеленые ведьминские глаза.
– Ну, ты даешь! – изумился Данилов. – Где там любовь? В каком месте.
– А вот вы способны избить меня… хотя бы ящиком, если я соберусь перейти на другую бригаду? – прищурилась Вера.
– Пошли в машину, соблазнительница! – Данилов легонько подтолкнул ее в спину. – И не смей даже думать о другой бригаде. Я это переживу спокойно, а Петрович – нет. Он к тебе так неровно дышит…
– Петрович стар, в его душе уже не осталось места настоящему чувству, – ответила Вера, толкая плечом дверь подъезда. – То ли дело вы, Владимир Александрович…
– Я страшный человек, Вера, – предостерег Данилов. – Тиран, садист, да вдобавок еще и алкоголик. Разве можно питать ко мне какие-либо чувства, кроме отвращения?..
Из состояния задумчивости Данилова бесцеремонно вывел доктор Чугункин.
– Проснись, лежебока! – крепким пальцем ткнул он Данилова под ребро.
– Я не сплю, я размышляю, – отозвался Данилов.
– Конечно же некоторые сотрудники лучше всех знают, как надо вести себя на криминальном вызове! – обернулся в их сторону Лжедмитрий. – Давайте попросим Владимира Александровича рассказать нам какой-нибудь поучительный случай из собственной практики.
– Было бы что рассказывать, – отговорился Данилов. – Одна серая рутина. Правда, в позапрошлое дежурство был криминальный случай – жена утащила у мужа из заначки деньги, а он ее до гипертонического криза довел…
– Спасибо, Владимир Александрович, – Лже дмитрий решил, что с него хватит. – Все свободны.
Народ моментально ожил и повскакивал с мест. Комната наполнилась нестройным гомоном.
– Как жизнь? – к Данилову протиснулся Эдик.
– Нормально, – откликнулся Данилов, пожимая его руку. – Какие у тебя новости?
– Да никаких, разве что выговор мне светит.
– Уже успел? – удивился Данилов, выходя в коридор. – Прыткий ты, однако, юноша. А за что?