(Нежно.) Я сделаю все, чтобы тебе в этом помочь… Ты не только самая драгоценная из моих девочек, ты та, к кому я обращаю всю свою нежность. Останься со мной… Неужели ты посмеешь меня покинуть, когда все кругом рушится? Смерть – настоящая, окончательная – около моих дверей, она под моими окнами… (Треск пулемета.) Ты слышишь?
Кармен. Армия сражается храбро.
Ирма. У бунтовщиков храбрости еще больше. А мы находимся у стен собора, в двух шагах от архиепископства, цена за мою голову не назначена, нет, это было бы чересчур, но известно, что я приглашала ужинать многих известных личностей. Так что я все-таки на мушке. И мужчин в доме нет.
Кармен. Месье Артур здесь.
Ирма. Ты смеешься! Он не мужчина, а мой аксессуар. Впрочем, когда он закончит сеанс, я пошлю его поискать месье Жоржа.
Кармен. Предположим худшее…
Ирма. Если мятежники победят? Я пропала. Это – рабочие. Без воображения. Очень стыдливы и, может быть, целомудренны.
Кармен. Они быстро привыкнут к разврату. Достаточно немного поскучать…
Ирма. Ты ошибаешься. Им не до скуки. Но я еще покажу себя. Вы, девочки – другое дело. В каждую революцию появляется такая экзальтированная блядь, которая поет Марсельезу и возрождается. Ты хочешь быть ею? Другие понесут питье умирающим. Потом… они на вас женятся. Тебе понравится быть замужней?
Кармен. Флердоранж, фата…
Ирма. Браво, шлюха! Для тебя выйти замуж значит переодеться. Любовь моя, ты – нашего поля ягода. Нет, я не представляю тебя замужем. Впрочем, они думают главным образом о том, как бы нас убить. Мы умрем красиво, Кармен. Наша смерть будет ужасной и роскошной. Возможно, они захватят мои салоны, разобьют хрусталь, сломают вазы, зарежут нас…
Кармен. Они будут милосердны…
Ирма. Вовсе нет. Ярость поднимет их до свершения кощунства. В касках, сапогах, в фуражках, неряшливо одетые они предадут нас железу и огню. Это будет очень красиво, мы не должны желать другого конца, и ты тоже думаешь о нем…
Кармен. Но, мадам Ирма…
Ирма. Когда дом запылает, когда роза будет проткнута кинжалом, ты, Кармен, ты приготовишься к бегству.
Кармен. Если я хотела отлучиться, вы хорошо знаете, почему.
Ирма. Твоя дочь мертва…
Кармен. Мадам!
Ирма. Мертвая или живая, твоя дочь мертва. Думай о могиле, украшенной маргаритками и венками из жемчуга, в глубине сада… этот сад в твоем сердце, где ты сможешь его возделывать…
Кармен. Я хотела бы увидеться с ней…
Ирма (вдохновленная своей предыдущей тирадой). …ее образ в образе сада и сад в твоем сердце, под пылающим платьем святой Терезы. Ты колеблешься? Я тебе предлагаю самую желанную из смертей, и ты колеблешься? Ты трусишь?
Кармен. Вы хорошо знаете, что я к вам привязана.
Ирма. Я научу тебя писать цифры! Прекрасные цифры, мы с тобой будем проводить ночи, выписывая их каллиграфически.
Кармен (тихо). Война порождает бешенство. Вы говорили, что это банда.
Ирма (торжествующе). Банда! Но у нас, у нас есть наши когорты, наша армия, наша милиция, легионы, батальоны, корабли, глашатаи, горны, трубы, наши штандарты, хоругви, флаги, знамена… и наши цифры, которые поведут нас к катастрофе! Смерть? Это верная смерть, но с какой выправкой, в каком виде!.. (Меланхолично.) Если б только Жорж оставался таким же могущественным… И особенно, если б он смог пробиться сквозь банды и спасти нас. (Глубокий вздох.) Ты меня оденешь. Но сначала взгляну на Рашель. (Раздается такой же звонок, как и недавно. Ирма смотрит в окуляр.) Благодаря этому механизму я вижу их и слышу их вздохи. (Пауза. Она смотрит.) Христос выходит со своим снаряжением. Я никогда не понимала, почему он заставляет привязывать себя к Кресту веревками, которые приносит в чемодане? Может быть, это благословенные веревки? А вернувшись домой, куда он их девает?.. А, наплевать. Посмотрим Рашель. (Нажимает на другую кнопку.) А, они закончили. Они разговаривают. Приводят в порядок стрелы, лук, марлевые повязки, белое кепи… Нет, мне не нравится то, как они смотрят друг на друга: у них светлый взгляд. (Поворачиваясь к Кармен.) Вот опасность усердия. Все рухнет, если мои клиенты начнут обмениваться с моими девочками дружескими улыбками, подмигиваниями, подталкиваниями, остротами. Это будет катастрофа еще большая, чем если бы вмешалась любовь. (Машинально нажимает на рычаг и кладет трубку. Задумчиво.) Артур должен уже закончить сеанс. Он сейчас придет… Одень меня.
Кармен. Что вы наденете?
Ирма. Кремовый халатик. (Кармен открывает дверь стенного шкафа и берет одежду, в то время как Ирма расстегивает свой костюм). Скажи мне, моя Кармен: Шанталь?..
Кармен. Мадам?
Ирма. Да, скажи мне, Шанталь, что ты знаешь о ней?
Кармен. Я перебрала всех девочек: Розин, Элиан, Флоранс, Марлиз. Они приготовили по маленькому рапорту. Я вам их покажу. Но они не могут сообщить мне ничего важного. Раньше можно было шпионить. Во время драки это труднее. Поначалу позиции сторон более определенные, можно выбрать. Теперь все довольно неясно. Неизвестно, кого предаешь. И предаешь ли вообще. О Шанталь больше ничего. Неизвестно даже, жива ли она.
Ирма. Но, скажи мне, тебя не заест совесть?
Кармен. Нет. Войти в бордель – значит отречься от мира. Я здесь, я останусь здесь. Моя реальность – это ваши зеркала, ваши законы и страсти. Какие драгоценности?
Ирма. Бриллианты. Мои драгоценности. Из настоящего у меня только они. Остальное все поддельно. У меня есть драгоценности, как у других есть дочка в саду. Кто предает? Ты колеблешься?
Кармен. Все эти женщины не доверяют мне. Я собираю их маленькие рапорты. Их я отдаю вам, вы их отдаете Полиции, она контролирует… А сама я ничего не знаю.
Ирма. Ты осторожна. Дай мне носовой платок.
Кармен (подавая кружевной носовой платок). Глядя отсюда, где мужчины разоблачаются разными способами, жизнь мне кажется такой долгой, такой глубокой, что она столь же нереальна, как фильм или рождение Христа в яслях. Когда мужчина в комнате забывается до того, что говорит мне: "Завтра вечером пойдем брать арсенал", у меня такое же впечатление, как от чтения непристойных настенных надписей. Его член становится таким сумасшедшим, таким… огромным, какие рисуют на некоторых стенах… Нет, я не осторожна.
(Стучат. Ирма испугана. Она бросается к аппарату, который благодаря некоему механизму вдвигается в стену, и его больше не видно. Во время сцены с Артуром Кармен раздевает, а потом одевает Ирму таким образом, что она оказывается готова как раз к приходу Шефа Полиции.)
Ирма. Войдите! (Дверь открывается. Входит Палач, которого отныне мы будем называть Артуром. Классический костюм сутенера светло-серого цвета, белая фетровая шляпа и так далее, он заканчивает завязывать галстук. Ирма тщательно его осматривает.) Сеанс закончился? Быстро.
Артур. Да. Старичок застегивается. Он выдохся. Два сеанса по полчаса. На улице перестрелка, доберется ли он до своего отеля? (Изображает Судью из второй картины.) Минос тебя судит… Минос решает… Цербер? …Гав! Гав! Гав! (Показывает клыки и смеется.) Шеф Полиции не пришел?
Ирма. Ты не слишком сильно бил? Последний раз бедная девчонка лежала пластом два дня.
(Кармен принесла кружевной халат, Ирма еще в сорочке.)
Артур. Не надо играть ни в хорошую девочку, ни в гадкую шлюху. И в последний раз, и сегодня вечером каждый получил свое, как договаривались. Сколько ударов – столько денег. Тик в тик. Банкир хочет видеть исполосованную спину, я полосую.
Ирма. Но ты ведь, по крайней мере, не получаешь от этого удовольствия?
Артур (напыщенно). Не с ней, я люблю только тебя. А работа, это работа. Я выполняю ее в точности.
Ирма (властно). Я не ревную, но мне бы не хотелось, чтоб ты портил персонал, обновлять его все тяжелее и тяжелее.
Артур. Два или три раза я хотел было нарисовать полосы на ее спине сиреневой краской, но не вышло. Приходя, старик осматривает ее и требует, чтобы она была в порядке.
Ирма. Краской? Кто тебе разрешил? (Кармен.) Тапочки, дорогая?
Артур (пожимая плечами). Большая или меньшая иллюзия! Я хотел сделать как лучше. Но успокойся, теперь я секу, бичую, она орет, а он ползает.
Ирма. Прикажи ей горланить потише, дом на прицеле.
Артур. По радио передали, что этой ночью пали все Северные кварталы. Судья хочет кризиса. Епископ менее опасен. Он рад отпускать грехи.
Кармен. Но для начала требуется, чтобы эти грехи были совершены, если это такая радость – их прощать. Нет, лучший – это тот, кого пеленают, кого порют, секут, кого баюкают и кто храпит.
Артур. А кто его нежит? (Кармен) Ты? Ты кормишь его грудью?
Кармен (сухо). Я знаю свое дело. А вы, между прочим, носите костюм, месье Артур, который не позволяет вам шутить. Сутенер ухмыляется, но никогда не смеется.
Ирма. Она права.
Артур. Сколько ты сделала сегодня?
Ирма (обороняясь). Мы с Кармен еще не закончили считать.
Артур. А я – да. По моим подсчетам, около двадцати тысяч.
Ирма. Возможно. В любом случае тебе нечего опасаться. Я не обманываю.
Артур. Я тебе верю, моя любовь, но это сильнее меня: цифры распоряжаются в моей голове. Двадцать тысяч! Война, восстание, пулемет, мороз, град, дождь, ливень дерьма, ничто их не остановит! Напротив. Рядом убивают, удар нацелен: тем не менее, они стремительно нападают. А мы с тобой дома, сокровище мое, в противном случае…
Ирма (отчетливо). Страх парализовал бы тебя в погребе.
Артур (двусмысленно). Я поступил бы, как остальные, моя любовь. Я ждал бы спасения от Шефа Полиции. Ты не забыла про мой маленький процент?
Ирма. Я тебе дам, чем защититься.
Артур. Моя любовь! Я заказал себе шелковые рубашки. А ты знаешь, из какого они шелка? И какого цвета? Из сиреневого шелка твоих корсажей!
Ирма (смягчаясь). Хватит, закончим. Не при Кармен.