— Глупо, да? Я, наверное, просто двинулась. Мне кажется, что они повсюду.
Я не знал, что сказать. Даже просто смотреть на нее было больно — почти забытое ощущение. Вроде как заноза саднит — не когда ее только загонишь, а постоянная тупая боль в месте, откуда ее вытащили.
Дейдре покачала головой:
— Глупее не придумаешь. Я тебя сто лет не видела, мы всего пять минут как разговариваем, а я уже ною, хотя прыгать должна от радости. Ты… прости меня, я никак не могла прийти повидаться.
В какой-то момент я подумал, что она еще что-нибудь добавит к «прости меня». Какие-то слова, означающие, что она понимает, какую боль мне причинила. Не услышав ничего, я хотел было обидеться и наговорить гадостей, однако не решился. Вместо этого, я как последний рыцарствующий идиот-мазохист, пришел ей на помощь.
— В буклете писали, что здесь больше пятнадцати акров территории, мы бы могли еще несколько лет не встретиться.
Дейдре закусила губу:
— Я не ожидала, что уроков будет так много. Но… здорово. Я очень рада тебя видеть.
Последовала длинная неловкая пауза. Раньше мы бы дружески обнялись… Впрочем, это было до Люка и до сообщения, которое я ей отправил и которое ни она, ни я не могли забыть.
— Ты загорела, — сказал я.
Вранье, Ди никогда не загорает.
Она почти улыбнулась в ответ:
— А ты постригся.
Я провел рукой по голове, задержавшись пальцами на свежем шраме над ухом.
— Мне выбрили место, куда накладывали швы, а я просто довел дело до конца. Подумывал выбрить на затылке первые буквы имени, но представь, только сейчас осознал, что они складываются в слово «ДЖЕМ». По-моему, это личное оскорбление.
Ди рассмеялась, и я невольно обрадовался.
— А мне кажется, тебе подходит, — сказала она, разглядывая мои руки, так густо покрытые каракулями до запястий, что под чернилами почти не видно кожи.
Я хотел спросить, как у нее дела, про фей, про сообщение, но важные слова не шли с языка.
— Больше, чем тебе.
Она снова рассмеялась, хотя я и не думал ее смешить, мне просто нужно было что-то сказать.
— Вы что здесь делаете?
Мы с Ди развернулись и оказались лицом к лицу с Евой Линнет, преподавателем драматической литературы. В тусклом свете она напоминала маленького бледного призрака. Симпатичное лицо портила хмурая гримаса.
— Вы вышли за территорию школы.
Что-то было не так, но я не сразу сообразил, что именно. Она пришла со стороны холмов, а не от школы.
Линнет склонила голову, делая вид, что только сейчас заметила Дейдре. Ди покраснела, как будто нас застукали.
— Не знаю, в каких школах вы учились раньше, но здесь мы такого не одобряем, — бросила Линнет.
До этого лета я бы отшутился, сказал бы, что она не о том думает, что я с рождения у Ди в рабстве или что между нами ничего не может быть, поскольку Ди отталкивает какая-то химическая составляющая моей кожи. Вместо этого я просто сказал:
— Вы ошиблись.
Прозвучало так, как будто я оправдываюсь, и она это почувствовала, потому что продолжила:
— Неужели? Зачем же вы тогда сюда пришли?
Я понял. Я посмотрел мимо нее, в сторону холмов:
— Мы ждали вас.
Линнет выглядела то ли рассерженной, то ли испуганной. Некоторое время она молчала.
— По-моему, нам всем здесь не место. Ступайте по своим общежитиям и забудьте, что здесь видели. Нехорошо начинать учебный год с неприятностей.
Линнет развернулась и пошла к школе, Ди восхищенно посмотрела на меня, а затем повела глазами в сторону Линнет, явно пытаясь сказать: «У нее крыша поехала!»
Я пожал плечами и криво усмехнулся. По-моему, с крышей у Линнет все в порядке. Сдается мне, что не я один бежал за музыкой.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
вчера все странно вышло, оч скучаю по нашим разговорам.
только ты вряд ли захочешь м слушать, думаю о многом.
о люке, мое сердце разбито, м тошнит от мыслей о нем.
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Джеймс
День одиннадцатый (11) (эльф), если верить пометкам на моей левой руке. Закончилась первая неделя — сплошные знакомства и вводные занятия. Вторая неделя начала показывать зубы: пошли ответы у доски, навалилось огромное количество домашней работы. Странно, я почему-то думал, что школа для музыкально одаренных будет непохожа на обычную, а единственное отличие в том, что здесь роли распределяются по группам инструментов в оркестре.
Медные духовые: придурки. Деревянные духовые: кучка снобов. Струнные: заучки, которые все время тянут руки. Ударные: клоуны.
Волынщики: я.
Только занятия по английскому у мистера Салливана остались без изменений. Первый урок по вторникам, четвергам и субботам. Кофеин свой. Он разрешает нам пить кофе на уроке и не притворяется, что в несусветную рань можно обойтись без допинга.
Так вот, Салливан — куратор курса, блюститель порядка в общаге, преподаватель английского — вел занятия, сидя на столе и не выключая музыку в проигрывателе. Остальные преподаватели на второй неделе прекратили реверансы и взялись за нас по-серьезному, а Салливан остался все тем же молодым угловатым посланником Шекспира и компании. Читать он задал убийственно много еще на первой неделе, и на второй ничего не изменилось. Мы бы, может, и возражали, но нам разрешили потреблять кофеин, ставить столы по своему усмотрению и даже ругаться по мере необходимости.
— Мы будем изучать «Гамлета», — объявил Салливан утром одиннадцатого дня, держа в руках огромную термокружку, от которой по всей аудитории расползался запах кофе. Поскольку Салливан — младший преподаватель, он живет при школе и выполняет обязанности куратора. Коридор рядом с его комнатой всегда пахнет как кофейное святилище. — Кто из вас его читал?
В классе нас было немного, даже по местным стандартам — всего восемь человек. Никто не поднял руки.
— Вы — дикари! — радостно провозгласил Салливан. — Впрочем, пожалуй, так даже лучше. Ну хоть название вам знакомо?
Класс отозвался утвердительным бормотанием. Сам я «Гамлета» не читал, хотя к Шекспиру отношусь неплохо с тех самых пор, как услышал: «Весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры»[1]. Не то чтобы я фанат или член тайного общества, ничего такого, однако непременно поздоровался бы с ним при встрече в коридоре.
Салливан продолжил:
— Что ж, с этого и начнем. О чем вы думаете, когда слышите название «Гамлет»? Нет, Пол, руку поднимать не нужно. Просто говорите по очереди.
— О еде, — выпалил Эрик. Формально, он не студент. По-моему, он кто-то вроде помощника преподавателя, но я еще ни разу не видел, чтобы он помогал Салливану. — Ну знаете, омлет по-деревенски или как-то так.
Ответ был такой глупый, что остальные моментально расслабились. Планка установлена очень низко, можно говорить почти все что угодно.
— О привидениях, — сказала вокалистка по имени Меган. Вокалисты меня раздражают; очень трудно отнести их к какой-нибудь группе инструментов оркестра.
— Быть или не быть! — проорал Уэсли. Его тоже зовут Пол, но он согласился отзываться на фамилию, чтобы не было путаницы. Очень мило с его стороны — у Пола, который мой сосед по комнате, фамилия Шляйермахер, я ее и пишу-то с трудом, а уж выговорить и подавно не могу.
— Все умерли, — добавил Пол.
Почему-то при его словах я опять подумал о фигуре в холмах за школой.
— Самоубийство, — сказал я. — И еще Мел Гибсон.
— Мел Гибсон? — спросил у меня из-за спины Эрик.
Салливан ткнул пальцем в мою сторону:
— Нужно было все-таки поднять руку, мистер Морган. Оказывается, вы знакомы с «Гамлетом».
— Вы не об этом спрашивали, — сказал я. — Вы спросили, кто из нас его читал. Я видел кусок фильма по телевизору. По-моему, Мел Гибсон лучше играет в килте.
— Очень кстати сказано — про фильм, а не про килт. Прежде чем читать пьесу, посмотрим фильм. Правда, без Мела Гибсона — ты уж прости, Джеймс. Собственно, потому я и притащил вот это… — Салливан указал на телевизор за спиной. — Вот только…
Он окинул взглядом комнату, сдвинутые в круг столы, нас, готовых внимать потокам изрекаемой им мудрости.
— Вот только я опасаюсь, что, пока мы будем смотреть, вы себе все на свете отсидите на этих стульях. Нужно притащить что-нибудь получше. Кто у нас сильный?
И мы притащили два дивана из общего холла на втором этаже. По четыре человека, мы пронесли их по коридору в свой класс мимо закрытых дверей других аудиторий. Салливан помог нам придвинуть их к стене и закрыть шторы, чтобы экран не отсвечивал. В комнате стало темно, хотя за окном было утро.
Мы расселись на диванах, а Салливан развернул стул спинкой вперед и устроился рядом с нами. Мы смотрели начало истории Гамлета (который воспринимал себя слишком всерьез), и впервые с момента приезда я чувствовал себя почти на своем месте.
от: ди
кому: джеймсу
текст сообщения:
когда я увидела фей я подумала что м. б. увижу люка тоже, но мне показалось, здесь так странно, как будто хотела в рай, а попала в кливленд.
отправить сообщение? да/нет
нет
сообщение не отправлено.
сохранить сообщение? да/нет
да
сообщение будет храниться 30 дней.
Джеймс
Еще один невыносимо прекрасный день: деревья в долине еще зеленые, но на северных склонах окружающих холмов и гор листья уже загораются красным и оранжевым. Вид неестественный, как пейзаж вокруг игрушечной железной дороги. Проигрыватель был включен в режиме «громко до омерзения», и, наверное, поэтому я не слышал телефон. Только уловив краем глаза свечение экрана, я понял, что мне звонят.