Четыре 45-мм пушки, два пулемёта ДШК и два «максима», которыми была вооружена плавмастерская почти одновременно открыли огонь по приближающимся самолётам. Загрохотали зенитные орудия кораблей сопровождения.
«Юнкерсы», однако, не спешили атаковать. Перестроившись из походного ордера в боевой они сделали круг над кораблями, видимо распределяя цели, а затем, рассыпавшись, решили атаковать все транспорта сразу. При этом все их перестроения проводились без обычной лихости и даже некоторой элегантности, а как-то громоздко и не совсем уверенно. Надсадно ревя моторами они наконец стали пикировать, но совсем не так, как уже привыкли видеть за два месяца войны: не почти вертикально вниз, а по какой-то пологой кривой и с некоторой робостью.[1]
Один из них шёл прямо на «Серп и Молот». Капитан Тихонов дал команду на руль. Старая плавмастерская совсем не предназначалась для подобных проверок боем. Её создатели меньше всего думали о манёвренности огромного плавучего завода, который ни по каким расчётам не должен был оказаться в зоне боевых действий, а обеспечивать боевые корабли исключительно на тыловых позициях.
Но именно плавмастерские русского флота всегда попадали в самую гущу сражений. Так, знаменитая предшественница «Серпа и Молота» героическая «Камчатка» попала в самое пекло Цусимского боя, где доблестно сражалась (!) и погибла, пытаясь прикрыть собой агонизирующий флагманский линкор. Так и «Серп и Молот» — «Ангара» угодила прямо в эпицентр трагедии, ещё почище цусимской.
К счастью, громоздкая плавмастерская очень медленно реагировала на перекладку руля. Когда её нос покатился влево, две бомбы взорвались как раз в том месте, где должен был оказаться «Серп и Молот», будь у него получше манёвренность.
Тихонов приказал положить руль вправо, дав левой машиной задний ход. Но судно ещё продолжало катиться влево по инерции, причем так долго, что поднятые упавшими бомбами водяные столбы обрушились ему на полубак, сбивая с ног теснившихся на верхней палубе людей.
Наконец «Серп и Молот» отреагировал на перекладку руля и его нос, скидывая каскады воды, пошёл в противоположную сторону. В этот момент сбросивший бомбы «юнкерс», развернувшись, понёсся на «Серп и Молот» со стороны правого борта, ведя огонь из бортовых пулемётов.
Ни у кого на мостике плавмастерской не было даже касок. Капитан Тихонов и его старший помощник Георгий Абросимов невольно присели, как будто брезент ограждения мостика мог защитить от пуль крупнокалиберного пулемёта.
Бомбардировщик пронёсся почти на высоте мачт и стал уходить к месту сбора, быстро набирая высоту.
Капитан Тихонов осмотрел колонну. Где-то за кормой, где шли подводные лодки, валил клубами дым. На мостике плавмастерской сначала подумали, что кто-то угодил под прямое попадание, но потом поняли, что это морские охотники поставили дымзавесу, прикрывая концевые транспорты и следовавшие за ними подводные лодки.
Строй конвоя снова нарушился. Эсминцы «Свирепый» и «Суровый» неслись вдоль рассыпавшейся колонны транспортов словно овчарки, собирающие разбежавшееся стадо после нападения волков. Им помогали бортовые буксиры КП-6 и С-101, подталкивая своими мягкими от плетёных кранцев носами транспорты в нужном направлении.
Транспорты ревели, отплёвываясь паром, снова строясь в некоторое подобие кильватерной колонны.
13:45
С мостика лидера «Минск» адмирал Пантелеев наблюдал, как канонерская лодка «И-8» — флагманский корабль 4-го конвоя повела к входным створам колонну, состоявшую из девяти различных малых вспомогательных судов, самоходных барж и буксиров. Замыкали строй три парусно-моторных шхуны и старенький СКР «Разведчик», некогда ходивший в качестве почётного конвоира за царскими яхтами.
Адмирал с волнением следил за движением колонны. Четвёртый конвой пропускался вне очереди, чтобы ещё раз проверить наличие мин на входных створах. Посланные адмиралом Трибуцем тральщики почти час «прочёсывали» это место, но не обнаружили ничего. Хотя все экзотические плавсредства 4-го конвоя были забиты людьми, их потерять, конечно, менее обидно, чем океанские транспорты 2-го и 3-го конвоев.
Когда в тралах первого конвоя прямо на створах начали рваться мины и кто-то на мостике «Минска» мрачно изрёк: «Началось!», адмирал Пантелеев внутренне похолодел. Неужели противник блокировал минами даже входные фарватеры Таллинна?
Но 4-й конвой, следуя за девятью катерными тральщиками, без всяких происшествий вытянулся за створы, медленно исчезая из вида.
Адмирал Пантелеев облегчённо вздохнул и опустил бинокль. И в очередной раз настороженно взглянул на небо.
Бездействие авиации противника удивляло и сбивало с толку. После появления «рамы» все ждали налёта бомбардировщиков.
К этому времени ветер утих почти до полного штиля, волна успокоилась, а на безоблачном небе сверкало солнце. Идеальная погода для пикировщиков, чтобы внезапно, выскочив из-под солнца, атаковать корабли. Все стояли на местах по боевой тревоге.
Действительно, вскоре на большой высоте появилась шестёрка «юнкерсов», идущая северо-восточным курсом. Не обратив никакого внимания на скопившиеся на рейде корабли и суда, они проследовали в сторону моря и до сих пор не вернулись. Возможно, они ушли на финские аэродромы.
Затем на очень большой высоте в разных направлениях прошли два самолёта-разведчика. И снова ничего.
В этот момент на фалах «Кирова» запестрел трёхфлажный сигнал: «Второму конвою начать движение!».
14:20
С мостика канонерской лодки «Москва» капитан 2- го ранга Антонов ещё раз осмотрел идеально выстроенные в кильватер друг другу семь больших транспортов вверенного ему 2-го конвоя. В голове колонны выделялась громада «Ивана Папанина», за ним мрачно дымил «Казахстан», за кормой которого слегка покачивался своим изящным корпусом «Сауле» с Анной Щетининой на капитанском мостике.
За кормой «Сауле», дымя почти вертикально вверх клубами густого чёрного дыма, вибрировали в готовности к немедленному движению четыре бывших «прибалта»: «Найссаар», «Шауляй», «Эверита» и маленький «Эргонаутис».
Четыре «ижорца» и девять «рыбинцев» с выставленными тралами перекликались гудками. За кормой транспортов, как утята за мамками, пристроились четыре сторожевика и два морских охотника.
— Поднять «буки»! — приказал капитан 2-го ранга Антонов. — Начать движение.
14:50
Ругаясь про себя последними словами, старший лейтенант Ефимов смотрел с мостика базового тральщика «Патрон», как вразнобой снявшись с якорей то давая, то стопоря ход, колонна транспортов 2-го конвоя, охраняемая канонеркой «Москва», вытянулась за угольными тральщиками.
Командир тральщика в очередной раз посмотрел на часы. 14:50! Сколько уже потеряно времени! Давно уже можно было всем уйти.
Ефимов переводил бинокль, ловя в окуляры сигнальные фалы своего «начальства»: непосредственного — на лидере «Минск» и прямого — на крейсере «Киров». Потом бил кулаком по поручням мостика и ходил взад-вперёд, как раздражённый леопард.
— Товарищ командир, — доложил сигнальщик, — на «Кирове» сигнал «Движение 3-му конвою!»
Ефимов поднял бинокль.
Он увидел, как канонерская лодка «Амгунь» с лихостью эсминца отрепетовала сигнал флагмана и, с какой-то не свойственной бывшей грунтоотвозной шаланде стремительностью, заняла своё место вдоль идеально выстроенной, как николаевские солдаты на плацу, колонны транспортов. Вслед за двумя парами «ижорцев» и двумя парами катерных тральщиков грузно поплыли тяжело гружённые океанские пароходы: «Балхаш», «Тобол», «Луга», «Скрунда», «Вторая Пятилетка», «Аусма», «Лейк Люцерн», «Кумари». Ещё несколько небольших пароходов Ефимов опознать не мог. Видел только бортовые номера: 12, 237. Отдельно шли СКР «Уран» и старый спасатель «Колывань». 4-й конвой медленно скрывался за островом Аэгна, и на рейде, заметно опустевшем после ухода транспортов, снова наступила пугающая тишина.
Особенно сбивала с толку странная пассивность немцев. Изредка с небольшими недолётами, видимо просто для очистки совести, открывала огонь какая-то полевая батарея немцев с полуострова Вимси. Ещё пару раз появлялись «рамы», лениво кружась на большой высоте.
Все это вызывало тревогу, предполагая какой-то коварный план, задуманный немцами. Возможно, противник уже стянул к району прорыва крупные соединения подводных лодок и надводных кораблей во главе с «Тирпицем», предоставив честь уничтожения Балтийского флота русских им, а не авиации Геринга. Может быть, авиация и бездействовала из-за какой-нибудь очередной склоки между Рёдером и Герингом, о которых часто писали советские газеты во времена так называемой «Битвы за Англию»?
15:15
С мостика эскадренного миноносца «Сметливый» капитан 2-го ранга Солоухин видел, как на сигнальных фалах крейсера «Киров» поднялся синий подготовительный флаг: «Главным силам быть готовым к походу по исполнительному». То есть в тот момент, когда подготовительный сигнал будет спущен и заменён сигналом «Буки».
Солоухину вспомнилась Испания, где он входил в состав советников республиканского флота вместе с Дроздом и был известен под именем Хавера Переса. Тогда ему довелось участвовать в памятном Северном походе республиканского флота — в прорыве с боем через Гибралтар под ударами авиации генерала Франко...
«Сметливый» входил в отряд главных сил — быстроходных боевых кораблей, имевших задачу на самом опасном участке пути между Таллинном и мысом Юминда: прикрыть транспорты 1-го и 2-го конвоев от ударов авиации, надводных кораблей и подводных лодок противника.
Главные силы уже сформировали походный ордер. Сразу же за отрядом быстроходных тральщиков занял место в строю широкий, с мощными машинами старый русский ледокол «Волынец», носивший ещё эстонское имя «Сыыр-Тулл». В кильватер ледоколу должен был идти «Сметливый», а за ним уже был сам крейсер «Киров», прикрытый с кормы лидером «Ленинград». С левого борта «Кирова» дымил из своих четырёх труб «Яков Свердлов», с правого — однотипный собрат «Сметливого» — эсминец «Гордый». Далее в охранении пяти торпедных катеров и шести катеров МО ждали сигнала к выступлени