– Нет, братцы, выбор у нас был, тут вы оба неправы! Можно было не нападать на Тарвенпеа, мимо строящейся крепости пройти. Никто бы нас тогда не заметил и не увидел. Пробрались бы на берег Наровы, отстроились бы там постепенно и сидели бы сейчас у себя за стенами тихо, как мыши. И боялись бы каждого шороха!
Оглядел обоих, слушают внимательно. Колыхнулись, когда про мышей услышали. Не по нраву пришлось им такое сравнение. Но промолчали, лишь напряглись заметно. Стоят ровно, ноги на ширине плеч расставили, подошвами в палубный настил словно бы вросли. Впрочем, судёнышко идёт почти ровно, волнение в море слабое, практически не качает. Вот дёргает при каждом гребке, это да. Не приноровились ещё гребцы, не получается у них пока плавного хода.
– И ждали бы, когда из отстроенной крепости Тарвенпеа по наши души, как ты говоришь, даны придут! А они бы точно пришли! Или отсюда, – показал рукой на горящую за спиной крепость, – заявились бы! Могло такое быть?
– Могло, – согласились оба, мотнули бородами.
– Могло, – повторил я. – И пришли бы они сразу всей своей огромной силой. Объединились бы обязательно! Удалось бы нам от них отбиться? Нет! И стены не помогли бы.
Говорю и вижу, что не только Ростих с Мокшей меня внимательно слушают, но и внизу все уши навострили, даже гребцы грести перестали, каждое слово ловят. На это и рассчитывал. Продолжил чуть громче, пусть все слышат:
– Вот и решил я данов перехитрить. Опередить. Разгромить их поодиночке. Сначала недостроенную крепость сжечь… – Задумался на мгновение, подбирая слова. – Там вообще всё хорошо вышло. И гарнизон перепился, и в одной казарме все собрались…
– Сколько мы товарищей потеряли, – молвил Мокша.
Ростих промолчал, но зыркнул на друга предостерегающе.
– Потеряли. Зато опыт приобрели. Иначе разве получилось бы потом отбиться от пришедшего по наши души войска? Вряд ли. И за каждую потерю мы с данами сполна рассчитались! Виру они уплатили сторицей!
Уточнять, что опыта, судя по сегодняшнему бою, всё-таки у нас недостаточно, не стал. Со временем всё будет!
– И эту крепость нужно было обязательно сжечь! Иначе бы они нам покоя не дали! Никак нельзя их под боком оставлять!
– А ну как отстроятся? – это снова Мокша не утерпел.
– Отстроятся явно не скоро… – это вместо меня Ростих ответил. – Мы за это время успеем и окрепнуть, и силы нарастить!
Ответил и на меня виновато глянул. Мол, перебил боярина, прощенья просит!
Кивнул ему, пусть не переживает. И договорил:
– Ростих прав, не отстроятся они. Скорее где-нибудь в другом месте крепость заложат. Но уж точно подальше от нас!
– Почему, боярин? – это уже с палубы ещё один знакомый голос раздался.
Есть среди бойцов ещё один шебутной парнишка, но этот, в отличие от Митрия, балагур и шутник, душа любой компании. И воин толковый, на лету всё ловит. Он и не утерпел, не удержал понятного любопытства.
Хороший вопрос, ждал я его от людей, потому и говорил в голос, чтобы все слышали. И ответ у меня уже имеется:
– Потому что побоятся рядом с нами строиться. Мы им две крепости сожгли, показали, что не желаем видеть рядом с собой таких соседей. Королевский сынок не дурак, настолько явный намёк поймёт!
– Вот о королевском сыне я и хотел спросить, – теперь уже Ростих вперёд выступил. Покосился вниз, на внимательно слушающих бойцов, кивнул каким-то своим мыслям. Похоже, понял, для чего или для кого я голос надрываю. – А если Вальдемар со всем своим войском придёт? Сам же говоришь, плюху мы ему отвесили обидную. Ему же перед отцом наверняка стыдно будет за такое унижение.
– Может и такое случиться. Но не в этом году. Они сейчас с крестоносцами дерутся, земли делят. Не до нас им сейчас. Да и мелкая мы цель для всего королевского войска. Навроде мухи…
– Даже маленькая муха может данам весь котёл испоганить! – снова раздался с палубы тот же самый голос. И засмеялся. – Как мы сейчас!
Шагнул вперёд, глянул вниз. Где там наш шустрый Елиазарий? И наградили же родители сына имечком! Пока выговоришь, употеешь!
– Это точно! – И обратился уже ко всем: – Пробовать на зуб нас ещё будут пытаться. А всем войском вряд ли придут! Не станет Вальдемар к отцу обращаться, постыдится. Сам будет пытаться нас с нашей земли согнать.
– А она уже наша? Земля эта? – опередил распахнувшего было рот Елиазария ещё один такой же шустрик, Митрий-шебутило.
Хороший вопрос, правильный. И важный. Ответить на него нужно так, чтобы всем в душу мои слова запали. Навсегда!
– Где хотя бы раз поднялся наш стяг, там он никогда опускаться не должен! Эта земля навсегда останется нашей! – удивительно вовремя пришли на память слова императора Николая Первого из той моей жизни.
Эти слова пришлись по душе всем. Выдохнули за спиной Ростих с Мокшей, заулыбались воины внизу на палубе. Заперешёптывались гребцы между собой, передавая друг другу мои слова. А ведь они в этот момент даже грести перестали, ответа ждали!
Краем глаза увидел, как Ростих вниз кулаком погрозил. Спохватились гребцы, заскрипели вёсла, забурлила вода за бортом. Рулевой на руле отмер, довернул и выправил корабль.
Обогнули длинную узкую отмель, разделившую залив на две неравные части, и взяли курс на восток. Здесь уже нормальные глубины, можно немного расслабиться. А то всё отмели и отмели да прячущиеся под водой камни.
Ушли за мыс, скрылась из виду жарко горящая крепость, но густой чёрный дым был виден ещё долго в прокалённом солнцем белёсом небе. Просохшая смолистая сосна хорошо коптит…
Глава 3
На корабле плыть – это не на лошади верхом трястись! И не пёхом топать, в пыли по щиколотку. Или вообще по самую маковку, когда ветра нет. Невесомая взвесь с удовольствием поднимается от ног впереди идущих, набивается в нос, заставляет то и дело отплёвываться. Пот по лицу течёт, а на него эта пылюга слой за слоем прекрасно налипает! Подсыхает, трескается, отваливается кусочками и тут же налипает снова и снова. И получается похожая на дубовую кору корка. Такая же морщинистая и серая. Только нос из неё сучком торчит да уши оттопыриваются. Шлемы-то на поясе подвешены. А-а! Ещё глаза в понятном прищуре из этой корки проблёскивают.
Идёт на марше колонна… Первые ряды ещё ничего, вольготно дышат, а дальше – всё! Последующие шеренги плотно скрыты серым облаком, лишь наконечники копий порой на солнце высверкивают.
В общем, пеший переход в сухую безветренную погоду по нашим песчаным дорогам – то ещё удовольствие!
Это я сейчас не о себе говорю. Мне-то что, я во главе отряда всегда нахожусь!
Хотел похвастаться, что меня эта неприятность с пылью не касается, да вовремя и одумался. Припомнил переход из Пскова сюда. М-да, тоже тогда довелось вдоволь поглотать этой заразы. Так что ещё как касается!
Тут же всё от направления ветра зависит! Хорошо, когда он в лицо. А когда в спину задувает? То-то и оно. В этом случае всё это сомнительное счастье мне достаётся.
Нет, на корабле всё-таки лучше!
После таких мыслей смотреть на далёкую сушу – сплошное удовольствие! Кстати, комарья со слепнями здесь тоже нет!
Как только поднялся на борт, так сразу старшему перегонной команды приказал рядом со мной находиться.
Пока грузились, пока суетились, не до расспросов было. Ну а как порядок навели да расположились, так и подозвал Григория к себе поближе:
– Как добрались, Григорий? За сколько дошли? Кого на море или на берегу из чужих видели?
– Да никого не видели, боярин. Пусто везде, даже чайки в такую жару не летают. И добрались к назначенному сроку. На вёсла сели, как только рассвело, и прерывались лишь водицы испить. Или что не так?
– Да всё так. Ну и как тебе корабль?
– Ничего так, – замялся воин.
– Что? – уловил заминку.
– Не взыщи, боярин, но не моё это – по воде ходить! То ли дело по землице-матушке! Не дело, когда под ногами опоры нет! Это Степану по нраву пришлось на кормиле стоять, сам вызвался даже, а мне здесь тяжко. До сих пор нутро внутри подрагивает.
– Понятно всё с тобой! Ладно, ступай, – отослал его вниз. Не моряк! И толку от разговора почти никакого. Послушаем Степана, может, от рулевого толку больше будет?
Ростих с десятниками своё дело знают, людей по кораблю уже распихали, кого надо к делу приставили. За мной контроль их действий и общее руководство по мере надобности. Но пока надобности такой нет, пока ещё на якоре стоим, то можно и отдохнуть немного.
Стою на кормовой площадке, спиной на дубовый планширь навалился и рулевого из перегонной команды о недавнем плавании расспрашиваю. Очень уж меня многочисленные мели и подводные камни тревожат. Ну и попутно интересуюсь: как сумел со штурвалом справиться?
Слушаю внимательно, потому как со Степаном мне повезло, рассказчик из него толковый, попусту языком не треплет, сразу самое главное выкладывает. Уточнять почти не приходится. И вниз ещё поглядываю, на нижнюю палубу, на затихающую там суету.
Вмешиваться в работу младших командиров не нужно, они дело крепко знают, обходятся пока без веского командирского слова. Так что можно спокойно разговаривать. За борт только поплёвывать нельзя, это я ещё оттуда помню, из той жизни. Примета вроде бы есть какая-то. Ну нельзя и нельзя, не очень-то и хотелось. Это я так, к слову, на самом-то деле подобной ерундой некогда заниматься. Да и не по чину мне за борт плевать!
И насчёт веского слова по мере надобности – наш зимний поход с отрядом охотников приучил к малословию. Лес, он ведь и сам по себе громких людей не любит, а уж когда под каждым кустом неприятель прячется, поневоле рот на замок закроешь. Там мы жестами больше общались, и привычка эта до сей поры сохранилась. Понимаем друг друга с полувзгляда, порой никакие слова не нужны.
Дальше не до разговоров стало. Внизу Ростих снова командовать взялся, организовал несколько смен гребцов и первую партию уже на вёсла отправил.
– Боярин, якорь поднимать? Или просто обрубить канат?