Судьба отомстила Зое жестоко. Маринка, родная дочь, едва окончившая школу, втюрилась в молодого любовника матери и вместе с этим кобелем сбежала из дома.
Их роман был недолговечен. Маринка вернулась к матери беременной. К этому времени сердце Зои было безраздельно отдано банкиру Басову, который вытащил ее из длительного черного запоя. Благодаря Басову Зоя снова расцвела, восхищая всех своей зрелой женской красотой. Ее круто переменившаяся жизнь стала похожа на сказку. Мало того, что Басов души в ней не чаял, — его сын Алеша с первого взгляда отчаянно и бесповоротно влюбился в Маринку и ждал рождения ребенка как своего. Девочку назвали Зоей в честь бабушки.
Так под одним кровом образовалась дружная, счастливая семья с весьма запутанными родственными отношениями. И хотя все чувствовали себя родными, Алеша с Маринкой уже подумывали завести в ближайшем будущем еще одного, общего ребенка. Да и Зоя с Басовым давно подумывали о том же. Теперь, когда на свет появилась Зоя-маленькая, самое время было приступать к осуществлению мечты.
Неожиданно возникшая преграда стала для Зои и Басова неприятным открытием. Басов выглядел значительно моложе своих пятидесяти пяти лет. Всегда энергичный, подтянутый, он казался воплощением мужской силы. Без своих элегантных костюмов банкир смотрелся еще лучше. Рельефная мускулатура, ни грамма жирка — этому он был обязан регулярным посещениям тренажерного зала. И хотя работа выматывала его изрядно, в постели он был безупречен. Правда, в последнее время это случалось уже не так часто как раньше.
И вот именно тогда, когда Зоя решительно настроилась родить, произошел неожиданный крах. С Басовым случилось что-то непоправимое. Обнаружилось, что он стал ни на что не годен в постели.
Зоя не могла этому поверить. Они с мужем провели мучительную бессонную ночь, раз за разом повторяя бесполезные попытки. Зоя превзошла себя, стараясь сделать все, что умела и о чем слышала, чтобы разжечь в муже угасшее желание.
— Не мучайся зря, — сказал он. — Ничего у меня сегодня не выйдет. Наверное, просто устал.
— Нет. Просто ты меня не хочешь. Привык. Может быть, тебе нужна другая женщина?
— Не говори ерунды! — ответил он раздраженно.
По его тону Зоя догадалась, что муж переживает все куда сильнее, чем она. Обнаружить, что ты перестал быть мужчиной, — что может быть страшнее такого удара?
Она до рассвета нежно гладила напряженное тело мужа и утешала его, словно маленького:
— Ничего, ничего, родненький. Завтра все получится.
Но назавтра опять не получилось. И послезавтра не получилось. И на третий день тоже.
Басов, конечно, знал, что эта постыдная слабость в последнее время стала настоящим бичом таких трудоголиков, каким был он, — так называемой болезнью бизнесменов, положивших все силы и нервы на строительство своей карьеры. Многие его знакомые давно в панике бегали по врачам. Но ведь человеку всегда кажется, что страшное случается с другими, а мимо него беду пронесет.
Не пронесло.
— Привет, Вероника!
— Костя?… — спросила она, не удержавшись.
— Андрей! — поправил он ледяным тоном.
Знакомый змеиный взгляд испугал Миледи до смерти. Лицо Олейника стало неузнаваемым после пластической операции, но изменить выражение глаз итальянскому хирургу было не под силу.
Олейник обнял и прижал к себе дрожащую Миледи. Она услышала у себя над ухом его негромкий голос:
— Еще одна такая ошибка — и один из нас умрет. Я ведь предупреждал тебя по-хорошему. Делай то, что я говорю, если хочешь остаться в живых.
— Я постараюсь… — прошептала она.
— Да уж сделай такое одолжение.
Миледи не зря боялась этого момента. Она оказалась совершенно не готова к их первой встрече после операции.
Олейник почувствовал ее смятение. Он и сам был не в своей тарелке.
— Нс мечи икру, — сказал Олейник грубовато. — Привыкнешь. И запомни: в Москве ты можешь нечаянно встретить знакомых. Никто тебя не узнает, если ты сама себя не выдашь. Главное — выдержать первые секунды, не отозваться, если тебя назовут твоим прежним именем. Ты меня поняла, Миледи?
— Поняла, — пробормотала она.
— Ну и дура! — сказал он раздраженно. Я тебя как сейчас назвал? Миледи! Что ты должна была мне сказать?
— Я не знаю, — в отчаянии ответила она.
— Что я ошибся! Что тебя зовут Вероникой! — сказал Олейник сквозь зубы. — Вера, Вика, Ника — как угодно, но только не Миледи!
— Прости, Кос… То есть Андрей.
— Бог простит!
В тот же день они покинули клинику и переехали в шикарный отель в центре Рима. Олейник нарочно действовал нагло, уверенный, что именно там, у всех на виду, они будут в большей безопасности. Несмотря на то что следы вроде бы удалось надежно замести, Олейник считал необходимым соблюдать осторожность.
Он, как и раньше, не стал объяснять мотивы своих действий. По существу, Миледи так и не поняла, что происходит. Она привыкла подчиняться чужой воле, безропотно доверяясь более сильному, и только молча кивнула, когда Олейник объявил, что завтра она улетает в Москву.
Он сказал ей об этом во время обеда в дорогом ресторане на виа Витторио Венетто. Римский январь за стеклянными стенами ресторана был похож на русскую весну: бирюзовое небо, свежая зелень деревьев, прохожие в расстегнутых плащах. Солнечные лучи ласково грели спину и зажигали рубиновым огнем бокалы с кьянти.
— Запомни: никаких контактов с прежними подругами, — негромко говорил Олейник. — Даже с родителями, иначе и тебя погасят, и их, чтобы добраться до меня.
Он увидел в страдальческом взгляде Миледи немой вопрос и криво усмехнулся:
— Ладно. Спрашивай.
— Кто хочет твоей смерти? — спросила она.
— Многие, — сказал он, чуть помешкав. — А кто именно — какая разница!
— Но почему? Что ты им сделал?
— Одним — нарушил их планы. Другим — помог.
— И за то, что ты помог, тебя хотят убить?
— Именно.
— Так не бывает.
— Бывает, Вероника, бывает. Когда надо спрятать концы в воду. Тогда убирают промежуточное звено — исполнителя. Это закон. Чтобы нельзя было докопаться до главной фигуры.
— Если это закон, значит, ты с самого начала знал, что так будет?
— Скажем так, предполагал.
— И все равно… Все равно помог им? Зачем?
— Проклятые деньги! — Олейник ощерился злой улыбкой. — Надо же на какие-то бабки погулять за границей с любимой женщиной!..
Миледи обдало горячей волной. Еще ни разу Олейник не говорил о ней так. Она тут же простила ему то, что на нем была кровь. По крайней мере, один случай, когда он убил человека, был ей известен наверняка. Тогда Олейник избавил ее от гнусного шантажиста. Но ведь были, наверное, и другие случаи. Однако кто она такая, чтобы судить его? Ведь и на ее совести была загубленная живая душа. Пусть и мерзкая сводница, но все же… Тем не менее самым главным сейчас для Миледи было то, что этот жестокий, страшный человек назвал ее любимой женщиной.
Она аккуратно промокнула салфеткой повлажневшие глаза.
— Конец интервью? — спросил Олейник.
— Да, — кивнула Миледи. — Только одно еще… А что это были за люди там, на вилле? В Террачине?
— Какие люди? — поморщился Олейник.
— Ну те, убитые, которых сожгли вместо нас.
— Зачем тебе это знать?
И снова этот змеиный взгляд. Миледи поежилась.
— Незачем, — продолжил Олейник жестко. — Я сам этого не знаю. Хватит вопросов, Вероника. Я и так что-то слишком разболтался. А тебе чуть что язык развяжут в два счета. И не смотри на меня такими честными глазами. Не таких ломают!..
Больше о прошлом они не говорили. Впрочем, о будущем тоже. Все оставшееся до самолета время они провели в постели, словно хотели насытиться друг другом на многие годы вперед.
Едва Олейник положил тяжелую руку на горячий живот Миледи, у нее все поплыло перед глазами и она хрипло выдохнула:
— Лапа!..
Она мгновенно погружалась в сладкую истому от уверенного мужского прикосновения. Но с Костей Олейником это вообще было что-то неописуемое. Миледи с ним словно улетала в иные миры, где наслаждение достигало такой потрясающей мощи, что невольно вызывало слезы.
Передохнув несколько минут в полном опустошении, они вновь искали близости, и всякий раз радость обладания была еще более оглушающей.
Рано утром за Миледи пришло такси. Слабая, с черными кругами вокруг глаз, с искусанными, распухшими губами, она, плохо соображая, повесила на плечо дорожную сумку и буквально упала на грудь Олейнику. Но он уже был холоден и собран.
— Я тебя найду, когда все уляжется, — сказал Олейник, отстраняясь. — Если не появлюсь в течение года, значит, я, как говорится, присоединился к большинству.
— Я не поняла, — прошептала Миледи.
— Ну проще говоря, значит, я умер.
Миледи с трудом удалось сдержать слезы.
— Я буду ждать, — сказала она.
— Чао, Вероника!
— Чао, Андрей!..
Миледи вышла из отеля, не чуя под собой ног. Она не посмела спросить у Кости, почему он не провожает ее. Наверное, так было нужно из все той же осторожности.
Римский аэропорт Леонардо да Винчи был переполнен. Миледи с трудом отыскала стойку регистрации на московский рейс. Когда она доставала билет, кто-то слегка толкнул ее. Она подняла глаза — и обомлела. Рядом стоял Костя Олейник, внимательно разглядывая табло. Миледи замерла, ожидая, что произойдет дальше. Все это длилось ничтожное мгновение. Олейник повернулся, мимолетно коснувшись губами ее щеки, и нырнул в толпу.
— Синьорите жаль уезжать из Рима? — сочувственно улыбнулся Миледи из-за стойки черноглазый итальянец, глядя на ее зареванное лицо. Он сказал это по-итальянски, и Миледи ничего не поняла. Но сейчас ее лучше было не трогать.
— А не пошел бы ты подальше, макаронник! — сказала она.
После внезапного озарения с песенкой «Рыжик», пришедшего к ней за роялем, Жанна поняла, что ее единственное спасение — это начать жить жизнью Арбатовой. Сидеть, сжав виски, и тупо пытаться припомнить все, что было, оказалось бесполезным.