— Укорачивалка не выросла, — говорю.
— Для тебя хватит. А то борзеешь, гляжу. Ходишь по нашей улице, значит, и дерзишь.
— А она подписана, что ли, что ваша? — не унимался я.
— Я тебе на морде ща подпишу.
— Послушай, как тебя там, — мне надоело препираться. — Я иду никого не трогаю. А ты тут прицепились, как банный лист. Может, займётесь своим делом, а я — своим? И все счастливы останутся?
— Умный, что ли такой? Указывать будешь? Нарядился и думаешь, всё можно? — Бульдог совсем разъярился. — Зубы что ли лишние?
— Так чего хотел-то? — спрашиваю.
— Морду тебе набить. Чтоб не выёживался.
— Ну попробуй, — пожал я плечами.
Парень хотел ударить мне в лицо, но к счастью, мои наработанные годами рефлексы со сменой тела никуда не пропали. Сделав нырок, я нанёс левый боковой в голову (до которой еле достал), и отскочив в сторону, оказался у противника за спиной. Принял боевую стойку.
Мальчишки тут же разошлись в стороны и выстроились кругом вокруг нас, образовав подобие арены.
— Давай, Бульдог, наваляй барчуку! — подзадоривали они здоровяка.
А тот, будто и не почувствовал удар, развернулся и ринулся на меня, словно желая снести своей массой. Я снова ушёл с линии атаки. Техника у моего оппонента была никакая. Замахивался постоянно, открывался. Удар не поставлен. Впрочем, такой шкаф даже непоставленным ударом мог зашибить на смерть, а потому я решил пока не сближаться, сохранять дистанцию и выматывать противника. Бить же я собирался только руками, используя то, что Михаил и так уже наработал до меня.
А парень ещё пуще разозлился, но теперь бросаться на меня не стал.
— Бегай, бегай, — процедил он. — Добегаешься, ссыкло.
Он ещё раз попытался меня достать, но я, уклонившись, двинул локтем в рёбра и снова оказался вне зоны досягаемости. Здоровяк зарычал то ли от боли, то ли от ярости и опять ринулся в атаку. Тут я ему нанёс боковой в челюсть, ибо противник мой даже и не думал прикрывать подбородок. Этот удар произвёл на него более ощутимый эффект: Бульдог пошатнулся и чуть не упал. На мгновение потерял ориентацию, и я, улучив момент, провёл ему двоечку в голову, а затем мощным ударом в печень заставил согнуться. Ещё одни сильный удар по голове — и здоровяк лежит на пыльной грунтовке.
Ребята — в шоке. Стоят, молчат, переводя недоумённые взгляды то на меня, то на пытающегося подняться Бульдога.
— Ну что, кто следующий? — спросил я, обводя взглядом собравшихся. На миг показалось, что на меня сейчас ринутся всей толпой. Один парень, длинноносый с наглыми глазами навыкате, что-то сжимал в кармане жилетки. Он было хотел двинуться ко мне, но второй, рыжий веснушчатый, его остановил жестом. Другие не торопились вступаться за своего товарища. Не гопники, похоже — обычные дворовые ребята.
— Ни хрена себе! — воскликнул белобрысый шкет. — Барчук Бульдога уделал. Видали?
Двое старших помогли Бульдогу подняться, а тот отошёл в сторонку и присел на траву, приходя в себя.
— Ну ты даёшь. Где так махаться научился? — удивился рыжий малый. Он тоже был рослый, но совсем не «боевого» телосложения. Одет он был лучше остальных: чистый сюртук без заплат, кожаные туфли, новенькая кепка.
— Да так, занимался, — я поправил одежду и осмотрел разбитые костяшки пальцев. — Жить захочешь — научишься.
Когда я подошёл к Бульдогу, он даже не посмотрел на меня. Уставился угрюмо в землю.
— Если башка кружится — это сотрясение. Полежать надо пару дней, — сказал я. — А лучше — в больницу сходи на всякий случай, — потом я окинул взглядом собравшихся. — Ладно, пацаны, бывайте.
Возле рыночной площади было людно. Торговцы зазывали к лавкам, покупатели торговались. Меж рядов важно расхаживал городовой, внимательно наблюдая за народом, особенно приглядываясь к чумазой ребятне беспризорного вида, что шастала среди прохожих. Автомобиль с высоким угловатым корпусом и табличкой «паровой извозчик», установленной на крыше, поджидал на углу пассажиров. Водитель курил самокрутку, облокотившись о капот.
А мне уже начали порядком надоедать взгляды, бросаемые местными в мою сторону. Немного неловко даже себя чувствовал, словно не дорогой сюртук надел, а горшок на голову. Людей в богатой одежде на улице вообще не было, поэтому не удивительно, что я оказался тут белой вороной. А ещё местные мальчишки-попрошайки тут же слетелись ко мне, как мухи на… мёд, и начали клянчить деньги.
Отвлечённый этой суетой, я даже не заметил, как кто-то залез мне в карман. Почувствовав лёгкий толчок, я на рефлексе обернулся и едва успел схватить вора за рукав. Это оказался ребёнок — пацан совсем мелкий, лет семи-восьми. Поняв, что из моих крепких пальцев невозможно вырваться, он жалобно заскулил, что ему есть нечего, родители умерли и вообще всё плохо. В это охотно верилось, стоило только взглянуть на его тощую физиономию.
А городовой — тут как тут.
— А ну пошли вон, пока в каталажку не упёк! — рявкнул он на попрошаек, и обратился уважительно ко мне: — Всё в порядке, господин? Этот вас ограбить пытался?
— Не, — говорю. — Всё хорошо. Просто общаемся.
Что-то мне жалко стало мальчонку.
— Ну как знаете, — хмыкнул страж порядка. — Только вот зря защищаете его. Таких плетьми бить надо, чтоб неповадно было.
Он развернулся и важно пошёл прочь, поглядывая в мою сторону.
Я присел на корточки, не разжимая руку воришки.
— Послушай, приятель. Считай, я добрый сегодня. Но если ещё раз увижу, что по карманам лазишь, не отвертишься. Понял меня? — я достал пару железных рублей и вручил пареньку. — Беги отсюда.
Тот радостно закивал и, когда я разжал пальцы, рванул, только пятки засверкали. А я остался в задумчивости. И жалко, с одной стороны, а с другой стороны, понятно, что два рубля беде не помогут. Ну проживёт сегодняшний день, а дальше? Или убьют или в тюрьму упекут рано или поздно. И таких тут полно было вокруг. Какое-то неблагополучное место.
Нагнав полицейского и узнав у него, где тут магазин одежды, я направился закупаться вещами.
Небольшой магазинчик находился сразу за рынком в переулке. Когда зашёл, хозяин, виновато улыбаясь, попытался объяснить мне, что у них нет одежды для господ, но я успокоил его:
— Ну и хорошо. Как раз ищу что-нибудь попроще. Не такое… броское. Есть на меня размеры?
Вскоре я оказался облачён в коричневый сюртук из грубого сукна, такой же жилет, бесформенные штаны и драповую клетчатую кепку. Туфли тоже купил поскромнее. Взял дополнительный комплект верхней одежды, пару сорочек, а так же заплечный холщовый мешок, куда сложил свой «барский» наряд. На всё про всё потратил почти восемьдесят рублей. Конский ценник по местным меркам. Но зато теперь я полностью походил на среднестатистического горожанина… наряженного, как на праздник. Ведь чтобы приобрести совсем аутентичный вид, следовало поносить эту одежду лет пять и пару раз разодрать колени и локти.
Тут же я разузнал про книжный магазин. Продавец услужливо объяснил, как туда добраться.
Нужную улицу и сам магазин я нашёл без труда: центр города был довольно компактным — не заблудишься. Вот только книг продавалось мало, да и то, в основном, беллетристика: полки оказались заставлены женскими любовными романами и детективами в мягких обложках. А когда я попросил что-то по истории страны, продавец долго чесал затылок, а потом достал с бокового стеллажа увесистый том и положил на прилавок. «История государства Российского и великих родов» — гласило название. Обложка блестела посеребренными вензелями и выглядела весьма внушительно. Стоила книга аж целых пять рублей, тогда как беллетристика — копеек по тридцать-сорок. Но я без сожаления расстался с ещё одной банкнотой: что-то подобное я и искал, где всё и сразу.
Обрадованный столь удачным приобретением, я отправился домой, намереваясь следующие пару дней посвятить изучению истории. Заодно прокатился на местном паровом автобусе, чтобы пешком не идти. Он был медленны и дымил, как паровоз, да и в облике что-то похожее имелось: короткий круглый котёл спереди, труба — паровоз на колёсах, одним словом. Остановку, правда, свою я пропустил, вышел недалеко от металлургического завода. Вблизи он производил ещё более жуткое впечатление, особенно своими огромными доменными печами. Кварталы вокруг были застроены длинными дощатыми домами, напоминающими с виду лагерными бараки.
Когда я подходил к своей улице, снова встретил ребят из тех, с кем утром имел удовольствие пообщаться. Это были трое: рыжий хорошо одетый парень, белобрысый шкет и длинноносый.
— О, барчук! — воскликнул рыжий, увидев меня. — И не узнать теперь. Чего это ты переоделся?
— Да так, кулаков не хватает отбиваться, — ответил я.
Пацаны рассмеялись. Теперь они больше не пытались меня задирать. Зауважали.
— А ты здешний что ли? — спросил длинноносый. — Чего тебя не видели раньше?
— Теперь здешний. Только вчера приехал. К родственнику, — я в двух словах поведал свою вымышленную историю.
— Сын купца, значит, — хмыкнул рыжий. — Эк тебя занесло. А ещё оделся, как боярин настоящий. Тяжело тут тебе придётся. Считай, дно самое. Работы нет. Народ выживает, как может. Ты бы в Нижний поехал или в столицу. Там образованные нужны. А тут — нет. Тут одни сталевары. Ты ж образованный, поди?
— Есть немного. Хотя, как посмотреть. А вы то, пацаны, сами чем занимаетесь? Работаете, учитесь?
— С луны свалился? — усмехнулся длинноносый. — Учатся — малышня, да богачи. Мы на кого похожи?
— Работаем. Дело своё имеется, — сказал рыжий уклончиво. — А ты где поселился-то?
Я объяснил.
— А, дядя Коля, бригадир. Знаю. Мой отец с ним знается, — сказал рыжий.
Мы ещё немного поболтали о том, о сём, познакомились. Рыжего парня звали Степаном, но друзья его звали просто — Рыжий. Длинноносого звали Петькой Медяком, а тощего белобрысого пацана — Пронырой. Справился я и о Бульдоге, как у того самочувствие.
— А что с ним сделается? — пожал плечами Рыжий. — Оклемается. Как будто первый раз получает. Но удар у тебя хороший. Сможешь на боях заработать — отвечаю.