Наверное, порядочная юная леди закричала бы. И влепила пощёчину. На худой конец, в книгах ещё упоминался способ, который я берегла на самый крайний случай — коленом по стратегически уязвимым местам.
Непонятно только одно. Какого чёрта я так и стою, словно заколдованная, и жду, когда же этот дурак меня, наконец, поцелует? И схожу с ума от того, что так медленно и долго.
Ниже и ниже. Проводит носом по моей шее. Выгибаюсь, с моих губ срывается вздох. Тёмные волосы Эйдана прохладно и щекотно касаются щеки.
— Марго…
— М-м-м?..
— … эти духи отвратительны. Они совершенно вам не подходят.
Разжав руки, конюх поворачивается ко мне спиной. И уходит от меня на противоположный край стойла, где ворохом свалено сено.
— Ч-что?..
Я растерянно распахиваю глаза и не могу поверить в то, что сейчас случилось.
То есть — этот нахал не только пытался меня сейчас поцеловать… но даже не завершил своё преступное намерение⁈ Разочарование, вспыхнувшее внутри, так велико, что я немедленно решаю, что это сумасшедшее чувство на самом деле гнев. Просто гнев.
Я возмущена до глубины души! Да как он смеет…
— Вы… вы грубиян! Наглец! Подлый мерзавец! Как вы смеете так обращаться с девушкой!
Конюх невозмутимо укладывается на сено, вытягивая длинные ноги и подложив руки под голову.
— Жду завтра в восемь утра. Так и быть, достану для вас дамское седло.
Если он думал, что вот таким поведением может меня успокоить, то у меня для него плохие новости. Я хотела крови! Осмотревшись, я наткнулась взглядом на зонтик, упавший на землю между нами, подняла его и сжала в руках, как шпагу.
Как этот отвратительный человек может вести себя, словно ничего не случилось⁈ Или… и правда ничего особенно не произошло?
Может, мне всё показалось? И никто не собирался меня целовать?
Я опустила зонт, растерянно глядя на мужчину, перед которым стояла, как на ладони, и вела себя, сказать честно, предельно глупо. Почувствовала себя самой настоящей идиоткой.
Эйдан проговорил, иронично поглядывая на мой зонт:
— Я рад, что вы все-таки оставили идею членовредительства. Не самая лучшая награда за мои сверхчеловеческие усилия по сохранению вашей чести.
Ох, и правда. Он же меня вроде как спас от Полли. Не дал увидеть меня в крайне двусмысленном положении, не дозволительном для леди. И я сама себя в него поставила! Не нужно было вообще приходить. Тем более, уже поздно. Матушка наверняка ждёт к ужину. Если я не спущусь вовремя, будет скандал. Мне ещё предстоит сочинить, какую именно книгу я читала полдня, когда она пристанет с расспросами.
— Спасибо.
Я помялась, не зная, что ещё сказать.
Эйдан никак не помогал. Упрямо молчал, только сверлил меня мерцающим взглядом из темноты. Солнце совсем ушло за деревья, ранние осенние сумерки плотно сгустились, скрывая очертания предметов.
— Я пойду.
— Идите.
— А… вы?
— А я — спать.
— Что, прямо здесь? — я недоверчиво оглядела тесное стойло.
— Да. Я неприхотлив. Люблю запах сена.
Я совсем смутилась. Повела плечом.
— Но… здесь должно быть холодно по ночам! Возможно, стоит…
Он резко сел.
— Марго. Если ты сейчас же отсюда не уйдёшь, я тебя поцелую.
Меня вихрем вынесло из стойла, я едва не потеряла туфлю.
Сама не заметила, как пролетела всю конюшню, оказалась за пределами, и очнулась только, когда обнаружила себя стремительно шагающей прочь по аллее под проливным дождём, с нераскрытым зонтиком в руках.
Туфли вымокли. Масляные фонари тусклыми звёздами светили в косых струях дождя, заливавшего мутные стёкла. Как маяки в шторм. В особняке Клеймор ярко горели окна столовой и комнат прислуги на первом этаже.
Холодные капли на губах. Мокрые ресницы. Я брела по лужам, думала о том, как сильно мне влетит от матушки за опоздание на ужин, и улыбалась.
* * *
После ужина в мою комнату решительно постучала и влетела, не дожидаясь разрешения, Полли.
— Нет, ну вы представляете, мисс! Я его не застала. Это всё старая грымза миссис Дин! Она меня перехватила по дороге и заставила разнести глаженое бельё. Я прорву времени убила! Пришла в конюшни — а там никого нету! Хоть плачь.
Я отложила книгу, в которой за прошедшие полчаса не прочитала ни строчки. Оттолкнулась ногой и снова качнулась в кресле-качалке. Поглубже нырнула в плюшевый плед, оставив лишь глаза и нос. Главное, чтоб горящих щёк не увидела Полли. Матери удалось списать на простуду после прогулок под дождём. Любопытная горничная может так просто не отстать.
— Не расстраивайся, Полли. Мало ли какие дела могут быть у конюха рабочим днём. У меня отличная идея — почему бы тебе не сходить сейчас?
— То есть? — удивлённо спросила она.
— Видишь, у меня на столике у постели поднос с несъеденными булочками? Сходи, отнеси. И заодно вон тот плед прихвати, он старый и мне не нужен.
Полли просияла.
Подбежала ко мне и порывисто обняла вместе с моим собственным новеньким пледом, подарком матушки на минувшее Рождество. Тот, старый, под которым я любила коротать вечера в детстве, с тех пор валялся в шкафу ненужный. Никто не заметит отсутствия.
— Я вас обожаю, мисс! Вы — самая лучшая.
Она метнулась к столу и подхватила поднос.
— Чаю не забудь снова разогреть!
— Ага, ага! — кивала она, сияя, как начищенный четвертак.
— И главное, непременно потом зайди, расскажи мне, как прошло! — крикнула я в удаляющуюся спину. — Я спать не лягу, пока не узнаю!
Дверь захлопнулась. Я поплотнее натянула плед и уставилась в черноту за окном, где шумели деревья и тихо шелестел сонный осенний дождь.
Я, наверное, поседею, пока дождусь её возвращения.
* * *
Поседеть я не успела.
Полли явилась минут через двадцать, вся вымокшая и сердитая. Поникшие кудри липли к вискам, на выпяченной губе застыло детское выражение обиды.
— Нет, всё-таки мужчины нынче пошли какие-то… малохольные! Может, он болеет? Вы можете себе представить, чтобы взрослый здоровый мужик даже не посмотрел вот на эдакие сокровища⁈ — она указала большим пальцем на вырез, который с момента прошлого визита в мою комнату увеличился ещё на одну пуговицу. — Отобрал поднос и плед, поблагодарил, как священника за причастие, и выставил вон! Спать, видите ли, мешаю!
Я глубже спрятала в пледе улыбку.
— Да. Ты права. Зачем нам такие женихи. Мы найдём тебе получше.
Когда за Полли захлопнулась дверь и утихли шаги, даже в ритме которых слышалось праведное возмущение, я накрылась пледом с головой.
Погасить дурацкую улыбку никак не получалось.
Я заснула прямо в кресле-качалке, хотя собиралась перебраться в постель, чтобы как следует выспаться.
Всё-таки, завтра рано вставать. К восьми я должна быть свежа, как майская роза. И надеюсь, идиотский запах духов к тому времени выветрится.
Глава 7
Маргарита Элеонора Джин Клейтон! Не смей волноваться!
Не смей, говорю тебе!
Ты шикарно выглядишь.
Особенно для какого-то там конюха.
…Примерно так я уговаривала себя битый час, пока крутилась у высокого напольного зеркала в углу своей комнаты.
Служанки мои все прекрасно знали, что без экстренной на то причины, такой как пожар или землетрясение, я никогда не поднимаюсь с постели раньше девяти. Поэтому меня всё утро никто не беспокоил — ни Элизе, ни Полли и в голову бы не пришло, что я по собственной воле поднимусь в шесть утра, чтобы идти кататься на лошади в восемь.
В результате, правда, собираться и причесываться пришлось самой, и я ужасно переживала за результат.
Тем более, что застегнуть все эти крючки на спине моей тёмно-зелёной бархатной амазонки — оказалось настолько трудной задачей, что я почувствовала себя гимнасткой в цирке и едва не вывихнула плечо. Впрочем, я была гибкой, и в конце концов у меня всё получилось.
Длинный шлейф, который приходилось держать в руке, чтоб не волочился, два ряда крупных золочёных пуговиц на груди, осиная талия, чёрный цилиндр с кремовой вуалью… яркие локоны по плечам, которые красиво оттенял цвет платья, серьги с хризолитом цвета первой зелени и горящие лихорадочным блеском глаза.
Если он всё это не оценит, будет полным идиотом.
Так что выше нос, Марго! Не стоит падать в обморок от волнения.
Ты всего лишь идёшь собирать комплименты и разбивать мужские сердца.
Нервно улыбнувшись собственному отражению и качнув длинными каплями серёг, я расправила плечи и вышла из комнаты.
* * *
— Вы собираетесь лезть на лошадь… в этом?
Ироничный чёрный взгляд медленно смерил меня с головы до ног, слегка задержавшись в районе золотых пуговиц.
Я выше вздёрнула подбородок.
— Вы здесь для того, чтобы подготовить мне лошадь, а не критиковать, в чём я пришла на ипподром!
Вот как этот несносный человек умудряется так бесить меня одним лишь словом? Я была до того зла, что могла метать молнии одним лишь взглядом.
Словно в насмешку над моим настроением, утро выдалось великолепное — солнечное, ясное, той пронзительной осенней ясностью, когда в прохладной свежести воздуха, наполненного пряным запахом листвы, каждая веточка дерева кажется хрупкой и красивой, как произведение искусства.
Солнце золотило песок длинной изогнутой петли ипподрома, который мой отец устроил специально для меня в дальнем конце парка. С одного края он был огорожен живой изгородью, за которой владения Клейморов — по крайней мере, в этой части графства, — заканчивались, и начиналась просёлочная дорога, а за ней бескрайний простор сжатых нив до самого горизонта.
Конюх снова обжёг чёрным взглядом искоса и ничего не ответил.
Он вывел белоснежную красавицу Леди… то есть, Арабеллу, и теперь тщательно её седлал, подтягивая ремни. Я невольно залюбовалась широким разворотом плеч и точными движениями длинных пальцев. Поэтому следующие слова конюха застали меня врасплох.