— Спасибо за одеяло. Ночь и вправду выдалась холодная.
Я едва не ляпнула «не за что», чем конечно же, выдала бы себя с потрохами. Но к счастью, вовремя прикусила язык.
Погладила шею своей красавицы и сделал вид, что чрезвычайно занята разглядыванием хитросплетения кос, в которые были вплетены белые ленты.
— Понятия не имею, о чём вы. Ой!
Две горячие ладони тяжело опустились мне на талию, чтобы крепко сжать, — а потом поднять и переставить меня на другое место, словно куклу. Поправлять лошади мундштук я помешала, видите ли!
Пока я с бешено бьющимся сердцем пыталась найти правильные слова, чтобы возмутиться подобной вопиющей наглости, Эйдан продолжил, бесстрастно подтягивая упряжь и даже на меня не глядя:
— Кстати, надеюсь, я прошёл вашу проверку?
Я чуть не поперхнулась. Чёрные глаза сверкнули весельем.
Задохнувшись возмущением, я выпалила:
— Послушайте, вам ваш хозяин не говорил, что вы для конюха чересчур болтливы⁈
Эйдан склонился ко мне и улыбнулся краешком губ. Моё бедное сердце от этой улыбки стало трепетать, как крылышки упавшей в обморок бабочки.
— Нет. Мне мой хозяин говорил только, что я незаменимый сотрудник.
Его губы были слишком близко. Я нервно сглотнула.
Конюх выпрямился, и кивнул на лошадь.
— Готово! Хотя я не представляю, как вы, девушки, можете ездить в этом недоразумении, которое именуется дамским седлом.
Я фыркнула и, бросив на конюха победный взгляд, прошествовала к стременам. Сейчас я покажу тебе, чурбан неотёсанный, что такое настоящая леди! Да меня посадили на мою первую пони раньше, чем я начала ходить!
Легко приподнявшись на стремени, я уселась в седло и свесила ноги по левую сторону от лошадиной спины. Поудобнее расположила их на двух торчащих луках дамского седла, в который раз вздыхая про себя, что женщинам не дозволяется ездить в мужском. Как так получилось, что мужчины забрали себе всё самое удобное? Но, по крайней мере, самое красивое оставили себе мы. Я красиво расправила длинный подол амазонки, чтобы он полностью закрыл ноги и кружевной подол нижней юбки, и уверенно сжала поводья в руках, затянутых в серую замшу перчаток.
Эйдан смотрел снисходительно, и этим бесил ещё больше.
— Только сначала — медленным шагом. Пусть привыкнет к вам. Лошадь горячая, так что…
— Хэй!
Я натянула поводья, и Арабелла встала на дыбы. Упоительное чувство единения с прекрасным животным захлестнуло меня всю, как всегда бывало. Пусть она, как и я, опутана ремнями и может двигаться только туда, куда направляет чужая рука. В такие моменты — мы с ней обе свободны, как ветер.
Мы рванули в галоп с места.
Из-под острых копыт лошади взметнулись тучи пыли.
— Марго, стой!
Я лишь фыркнула на резкий окрик.
Тоже мне, нашёлся командир!
Арабелла была великолепна — дерзкая, горячая, она с таким же упоением ринулась покорять круг, как и я. Быстрее, быстрее! Задыхаясь от летящего в грудь ветра, щурясь на слепящем солнце, улыбаясь долгожданному мигу свободы, я была невероятно, всепоглощающе счастлива.
Хочу ещё.
Ты ведь тоже хочешь, подруга? Выше, быстрее — взлететь птицей, замереть на мгновение где-то на пороге неба.
Я пустила её дальнему краю ипподрома.
Барьер!
Ещё один!
Прыжок!
Лошадь ржёт и вскидывает тонкие ноги над планкой.
Приземление отдаётся жёстким толчком во всём теле.
Ещё!
Моё сердце бешено бьётся в такт могучему и сильному сердцу великолепного животного. И то, что на меня неотрывно смотрит мужчина, восхищение которого мне сейчас нужно как воздух, заставляет веселье вспыхнуть в крови жгучими пузырьками игристого вина. Чувствую себя лёгкой как пёрышко, и грациозной, как чайка в полёте. Я чувствую его, чувствую этот взгляд, где бы ни была.
Наконец, завершив полный круг, мы с Арабеллой возвращаемся туда, откуда начали.
Эйдан хватает поводья лошади так резко, что я чуть не слетаю с седла, и останавливает её.
Встречаюсь горящими от восторга глазами с его — чёрным, потемневшим как море в грозу взглядом.
— Марго, ты совсем сумасшедшая⁈ — рычит мой несносный конюх. Вот опять ему всё не нравится! Но моего отличного настроения это не способно нарушить.
Глубоко дышу, пытаясь успокоить дыхание. Грудь часто вздымается, туго стянутый корсет давит рёбра. Ослепительно улыбаюсь Эйдану — и как-то так странно получается, что пытаясь спрыгнуть с седла, падаю прямо к нему в жадно подставленные руки.
— Ты видел, ты видел⁈ — задыхаюсь, и требую прямо сейчас, сию же минуту, чтоб он подтвердил, что это было великолепно! Лошадь послушалась моей руки с первой же минуты, как будто я была рождена в её седле! Мы были одним целым. Одна воля, одно сердце, одна мечта.
Мягкая морда Арабеллы ткнулась мне в шею, фыркнула, признавая и благодаря.
Упрямые чёрные глаза совсем близко. Горячие руки сжимаются на талии тесней.
— Что именно? То, как это было невозможно красиво, или по-идиотски рискованно⁈
Я кокетливо улыбаюсь, тряхнув серьгами.
— То есть, всё-таки признаешь, что я красивая?
Тёмные брови хмурятся. Не одна я, кажется, выдала себя с потрохами!
Стараюсь не шевелиться. Это всё больше и больше напоминает объятия, и мне не хочется, чтобы момент закончился. Твёрдое мужское тело, к которому я прижата, будоражит куда сильней моих безумных скачек на лошади. Кружится голова, и хочется смеяться и делать глупости.
Эйдан строго меня отчитывает, по-прежнему не выпуская из рук:
— В дамском седле нельзя выделывать такие штуки, это безрассудно! Ты могла сломать шею на моих глазах. Не лучшее было бы начало дня.
Обиженно надуваю губы.
— Что я могу поделать, если девушкам нельзя в мужское? Это ужасно несправедливо. И почему только придумали такой глупый запрет?..
Тёмная бровь иронично приподнимается. В глубине зрачка загорается странный огонь.
— Ты хочешь узнать, почему? Что ж, покажу тебе. Кажется, леди нравится нарушать правила?
На секунду наши взгляды сталкиваются так, что летят искры. Эйдан отпускает меня, и я в полном смятении, закусив губу, слежу за тем, как идёт прочь и снимает с изгороди другое седло. И начинает заново седлать Арабеллу.
— Иди сюда! — протягивает руку, не отрывая от меня пристального, ждущего, провоцирующего взгляда. — Или струсила?
Колеблюсь всего мгновение. Беспокойно оглянувшись, убеждаюсь, что в такую рань вокруг никого.
С бешено колотящимся сердцем вкладываю тонкие пальчики в горячую жёсткую ладонь, прикосновение которой обжигает даже через тонкую замшу. Эйдан немедленно крепко их сжимает и тянет к себе.
Нарушать правила?
Да. Кажется, с тобой я готова их нарушить.
Глава 8
— Давай. Я подстрахую.
Уверенно киваю в ответ.
Ах, если бы такую же уверенность чувствовать внутри! Почему-то волнуюсь ужасно. Вроде бы ничего такого не собираюсь сделать… но почему-то не отпускает предчувствие, что это будет в крайней степени неприличный поступок для юной леди благородного воспитания.
Если бы меня сейчас увидела матушка, её бы точно удар хватил. Она в принципе моё увлечение лошадьми не одобряла.
Интересно, что бы она сказала на моё увлечение конюхами?
— О чём ты думаешь, Марго? Не отвлекайся, — ворчит Эйдан.
Вздрагиваю и отвожу глаза от его губ.
Сосредоточиться. Да.
— Я слегка упустила один момент, — заявляю, вздёрнув подбородок. — Я разве позволяла вам обращаться ко мне на «ты»?
В чёрных глазах вспыхивает что-то, похожее на восхищение.
— Марго! Вы — совершенно очаровательная маленькая строптивая лошадка.
Задыхаюсь от возмущения после очередной непростительной фамильярности… но ответ придумать не успеваю.
Эйдан подсаживает меня в седло сам… подтолкнув ладонью под те места, до которых приличная леди ни за что и никогда не позволит дотронуться, разве что собственному седлу.
Но вместо того, чтобы обрушить на голову этому нахалу весь свой праведный гнев… я люто краснею и замираю, проглотив язык. Тело становится послушным и мягким, как глина. И конечно же, мой конюх немедленно этим пользуется.
— Ногу в стремя… вот так, умница…
Хрипловатые нотки в его голосе царапают кожу, пускают волну мурашек по телу. Мужская рука уверенно берёт мой ботинок и вставляет в стремя — как будто я ребёнок, в первый раз севший в седло.
— В следующий раз советую вам надеть сапоги для верховой езды, — поучает противный конюх менторским тоном. Издевательски выделяя это «вам».
— Это не дамское седло, напоминаю. Вторую ножку вам придётся перекинуть на другую сторону. — Голос Эйдана вдруг теряет показное безразличие и что-то в его глубоких, проникновенных оттенках действует на меня, как шпоры на лошадь. — Проклятье… раздвигайте ноги, Марго!
Его слова летят в меня, как отравленная стрела. Навылет.
Смотрит на меня снизу вверх в упор — чёрным, жгучим, властным взглядом, и я падаю в него, словно в пропасть. Моё тело начинает жить какой-то своей жизнью, как будто отдельно от разума. Кровь всё быстрее и быстрее толчками разносится по телу. Сердце бешено колотится, шум в ушах.
Перекинуть ногу через лошадь в тяжёлой, объемной юбке, оказывается безумно трудной задачей. Да ещё когда за каждым твоим движением так пристально наблюдают. Словно тигр за добычей, едва не облизываясь. Но я как-то справляюсь.
Вцепляюсь в переднюю луку обеими руками.
Ощущения от нового способа сидеть на лошади… странные.
Стыдные.
Никогда не подозревала, что настолько по-другому может чувствоваться соприкосновение собственного тела с седлом. Тем более, что на мне под юбками — всего лишь плотные белые чулки и панталоны. Когда сидишь боком в дамском седле, множество слоёв нижних юбок обеспечивают защиту всех укромных уголков тела от подобного… испытания.
Кажется, только теперь начинаю понимать, что моё желание попробовать сидеть в седле по-мужски было намного, намного более дерзким и неприличным, чем казалось изначально. Широко раздвинутые ноги заставляют чувствовать себя… уязвимой. Но что-то ещё.