Колкость цесаревич пропустил мимо ушей. Хотя сам на неё напросился. Я не боялся задеть наследника престола. Он тут меня убить пытается по какой-то причине, а мне ему в ножки кланяться? Нет, этого не будет. К тому же если бы он хотел публично разобраться со мной, то уже бы сделал это.
— Уверен, мои люди справились бы сами, — снова заговорил цесаревич, — но… князь Тарасов прав. В одном ваша заслуга неоспорима. Вы прошли первым тайными тропами гномов и тем самым проложили путь для моих людей.
— Да, такова судьба всех, кто идёт первым. Вечно кто-то кусает за пятки. И в один момент оказывается, что все твои усилия лишь прокладывали дорогу для тех, кто шёл следом. Вам ли не знать, Ваше Высочество?
Я видел по его лицу, которое на секунду словно треснуло от гнева и перекосилось, что он меня понял. От его тела пыхнуло жаром, но быстро вернулся холод.
Ведь именно поэтому он пытался добраться до своего младшего брата. Чтобы убрать тех, кто может пойти следом. А я ему помешал, помог Павлу стать сильнее, и теперь он решил убрать сперва меня.
Ничего. Здесь и сейчас я не мог что-либо сделать. Пока что. Теперь я знаю, кто мой враг, и найду способ добраться до него.На мою реплику цесаревич ничего не ответил, а через секунду вовсе рассмеялся и похлопал меня по плечу.
— Так восславим же и барона Дубова, друзья! — прокричал он, оборачиваясь ко всем собравшимся в шатре.
Наш разговор они слышать не могли, но раз цесаревич велит восславить меня, то они сделают это.
Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. Люди начали подходить, пожимать мне руку, говорить какие-то благодарственные слова и тому подобное. Не хватало только, чтобы запели медные трубы.
Не люблю я быть в центре внимания. Особенно когда знаешь, что за учтивой улыбкой прячется враг. Надо убираться отсюда. Цесаревич Алексей двинулся к столу с картами и, встав возле него, поднял руки, призывая к порядку.
— Господа, война ещё не окончена! Наш враг вновь соберётся с силами, и на этот раз он будет начеку. Мы должны быть готовы.
Посторонние, те, кто не принимал участия в военном совете, направились к выходу из штабной палатки. Я тоже. Мне тут уже порядком осточертело. Но тут моего локтя коснулись.
— Он прав, господин барон, — сказал князь Тарасов, когда я обернулся к нему. — Война ещё не окончена. Грядут события куда более страшные, чем-то, что вы пережили до этого дня. Думаю, вы уже слышали о Кракове и других городах. И наверняка вам будет приятно узнать, что ваш друг, царевич Павел, выжил и находится в добром здравии в госпитале Святого Николая.
— Спасибо, — кивнул ему, — я действительно рад это слышать.
И я не врал.
— Навестите его при случае. А мы с вами ещё увидимся. Императору нужны такие люди, как вы.
— При всём моём уважении, Ваше Сиятельство, я надеюсь, что этого не случится.
Вместо того, чтобы оскорбиться, князь Тарасов Евгений Михайлович лишь грустно улыбнулся, сердечно пожимая мою руку.
— Да, мой дорогой друг, я бы тоже хотел на это надеяться…
После этого мы распрощались, и я вышел из палатки. Пока за мной не опустился полог, точку между лопаток не покидало скользкое ощущение чьего-то взгляда. Я даже знал чьего.
Ничего, цесаревич, мы с тобой ещё поквитаемся.
Я шёл к месту стоянки нашего маленького и юркого дирижабля. Он легко преодолел границу, и даже наши зенитчики не заметили его, пока мы сами того не захотели. После этого я твёрдо решил оставить его себе.
А военный лагерь в это морозное утро жил своей жизнью. Сновали солдаты в военной форме. Полностью одетые и частично раздетые. Горячее дыхание вырывалось клубами пара. Отряд бойцов, вытянувшихся по струнке, слушал громкие наставления унтер-офицера. Сотник из дружины какого-то князя распекал своих десятников. Судя по всему, за хромающую дисциплину в дружине. На огороженной площадке проводилась тренировка по рукопашному бою, и два солдата под взорами коренастого прапорщика и остальных солдат валяли друг друга в грязи, перемешанной со снегом.
Была здесь и белоснежная палатка с большим красным крестом, из которой вышла светловолосая медсестра в коротком полушубке. В руках она вынесла таз с постиранной больничной одеждой и нагнулась, ставя его на землю. Проходившие мимо несколько солдат оценили её позу одобрительными выкриками и фривольным свистом.
Обстановка здесь резко контрастировала с атмосферой в штабной палатке. Здесь будто всё было проще и честнее. Наверно, мне бы понравилось, останься я здесь. Но мои действия несколько отложили войну с османами, хоть и не закончили её совсем. По крайней мере, мне хотелось так думать. И сейчас я планировал вернуться в академию.
Наш дирижабль находился на восточной окраине лагеря, рядом с крайними палатками бойцов из артиллерии. Кажется, это они и отстрелялись по складам османов. Учитывая, какая вакханалия творилась в османских войсках, они даже не поймут, что это российские войска разбомбили склады.
Баллон был приспущен, а гондола дирижабля крепилась к земле десятком канатов и колышков. Возле баллона суетилась Агнес. Она стояла на высокой деревянной стремянке и увлечённо размахивала кисточкой в зелёной краске. В длинной такой, в несколько метров, руке.
— О, ты вовремя! — услышала она мою поступь. — Я как раз закончила!
Гоблинша бросила вниз пустую банку с кисточкой внутри и уверенно соскользнула по лесенке на землю.
— Та-дам! — раскинула она руки, как гимнастка, закончившая выступление, и поклонилась. — Прошу любить и жаловать! Дирижабль «Его Дубейшество!»
— Ч-ч-чего? — опешил я, чувствуя, как вытягивается моё лицо.
Из гондолы выскочил Альфачик и подбежал ко мне. За ним следом — паук Гоша.
— Ау-у-у! — завыл Лютоволк, игриво скача вокруг меня.
Кажется, новому рисунку на боку баллона дирижабля он радовался больше Агнес.
— Что это? — не выдержал я.
— Как что? Это твой герб! — пояснила зелёная полторашка.
Что забавно, нос у неё был испачкан в зелёной краске. Выглядело это странно.
Во весь бок баллона был нарисован разлапистый дуб с пышной кроной. А на гондоле неровная надпись коричневой краской «Его Дубейшество».
— О боже… — покачал я головой.
— Ну, я подумала: мы же не будем возвращаться дирижабль османам? Он тоже наша добыча, верно? А значит, эту ржавую посудину нужно украсить!
В целом выглядело даже симпатично. Так что я просто махнул рукой.
— Эй, капитан, мы теперь можем хоть на край света отправиться! — Агнес похлопала по металлическому ребру гондолы, что тянулось вдоль неё. — Куда прикажете держать курс?
— Курс домой, штурман, — снова покачал я головой, поднимаясь по трапу.
Полна горница людей. Это из загадки про огурец. Так вот, сейчас мои апартаменты в академии напоминали огурец. Здесь были все. Вероника, Лиза, Василиса, Лакросса, Маша, Агнес и я. Плюс Альфачик с Гошей, от которого кто-то отшатнулся, а кто-то, наоборот, принялся тискать и прижиматься аппетитной грудью, как Вероника. Агнес к Гоше давно привыкла, а дриада с любопытством гладила его и приговаривала «в жизни он ещё огромнее». Вообще, я уже слышал эту фразу. Причём от неё же. Но не про паука. Лакросса к Гоше оказалась равнодушна — привыкла к паукам, которые водились в некоторых пещерах в горах. А Лиза сперва испугалась и попыталась сбежать через окно, но Альфачик её спас, схватив зубами за шкирку, и закинул на спину к Гоше. Обоим сразу сталу некомфортно, но вскоре они привыкли к такому соседству.
Княжна же бросилась мне на шею, стоило только войти в дверь, и поцеловала в губы. Жарко и долго. А затем отпрянула, будто устыдившись сделанного. Хотя я всеми конечностями был только за.
— Прости, — шепнула она, — просто я вся испереживалась. Труднее всего было, когда Маша не могла за тобой следить. В следующий раз бери нас с собой!
— Посмотрим, — улыбнулся ей и шлёпнул по попке, опустив затем на пол.
Кроме привычных мне лиц, здесь были и ещё гости.
Полковник Дрёмин горячо пожал мне руку. Он-то знал, каково мне пришлось на самом деле. Хотя, наверно, не всё. По крайней мере, догадывался, что не было никакой тайной операции, но как образцовый военный наверняка предпочитал об этом не думать, пока такой команды не дали. И судя по всему, успел подружиться с дриадой. Во всяком случае, больше не косил опасливо глазами в её сторону.
Гном Торвальд и гоблин Генрих, кузнецы, тоже были здесь.
— Не сдох? — улыбнулся гоблин. — Вот и славно. А то такой тушей закрыл бы последний проход под горами.
— Рад, что ты в порядке-е-е… — протянул гном, убегая от меня. Потому что я пошёл на него, разминая кулаки.
— Стой-стой! — замер он, уперевшись макушкой в подоконник. — Прости меня! Я должен был больше рассказать про розовый туман и почему город покинули.
— Да? Думаешь? — угрожающе прорычал я.
У меня и правда в груди тлели угли ярости. Не люблю, когда мне что-то недоговаривают. И пусть Торвальда я отношу к разряду хороших людей, точнее, гномов, проучить его всё равно стоит. Хотя бы припугнуть, если он одумается сам. И он вроде одумался.
— Да, Дубов, думаю, — виновато посмотрел исподлобья Торвальд. — Бабушка мне мало что рассказывала, но она сохранила записи деда. Он, как ты знаешь, не выбрался. В том месте, где ты побывал, не только добывали разное, но и проводили научные и магические эксперименты. Судя по тому пауку, одну из испытательных установок ты нашёл. Да, гномы пытались когда-то стать выше. Ты не представляешь, как это тяжело, смотреть на всех снизу вверх! Особенно на тебя, с твоим-то ростом… Постоянно шея ноет!
— Не отвлекайся, — рыкнул в ответ, но всё же присел, по-османски скрестив ноги.
Гном кивнул и продолжил:
— Так вот. Туман мы действительно нашли на одном из нижних уровней шахт. Вскрыли случайно какой-то воздушный пузырь, а там он. Его тут же принялись изучать, экспериментировать с ним. Он обладал удивительными свойствами. Абсолютно инертный. Вёл себя почти как живое существо, никогда не распадался и не исчезал. Рассеивался, но возникал в другом месте. В результате одного из экспериментов он стал таким, каким стал. И произошла утечка во время нападения осман. Гномы запечатали уровень с лабораториями и покинули комплекс. Мой дед был одним из тех, кто возражал против изучения тумана да и вообще опасных экспериментов. Если бы не они, гномы бы не