— Да понял я, понял.
Директор продолжил зачитывать списки. Тот, кто слышал свою фамилию, вставал рядом с определённым человеком. Постепенно четыре группы у подножия сцены росли, а количество свободных мест на сиденьях в зале увеличивалось. Гоблинша Агнес Шмидт была направлена на факультет Бдения, княжна Василиса Онежская — на факультет Удара, и я остался сидеть один.
Потому что фамилия Дубов так и не прозвучала
Глава 7
В Пятигорской Академии всех студентов распределяли между четырьмя факультетами: Барьера, Удара, Бдения и Оберега. Пока директор оглашал списки учащихся, Агнес, брат которой закончил Пятигорку, успела мне рассказать о них.
Факультет Барьера, или, как их называли из-за герба, «ежи», специализировался на обороне. То есть на нём учились те студенты, чьи Инсекты или мана-способности посчитали более полезными в возведении укреплений, оборонительных сооружений или просто в боях, когда больше важна защита.
Удары, они же «клинки», имели герб в виде двух скрещенных шашек. Название факультета говорило само за себя. Студенты обладали атакующими способностями, важными в нападении и способными убить максимальное количество живой силы врага.
Бдение, или «совы», специализировался на тайных операциях, разведке и шпионаже. Как я понял, главное, чтобы способности студентов были заточены на незаметность и нанесение точечных ударов. Что-то вроде невидимости, способности сливаться с окружающей местностью или контроль разума. Что поделать?
В мире постоянно шли войны: с Саранчой — на выживание, с другими государствами, типа Британской или Османской Империй, — постоянная подковёрная возня, переделы сфер влияния и шпионаж, с раздробленными княжествами Китая и Монголии — вечные перевороты, стравливание одних с другими и слежка за лояльными лидерами. Так что ничего не попишешь — всех студентов сразу учили воевать.
Только факультет Оберега, или «таблы», с гербом в виде аспида вокруг чаши, выделялся из общего ряда. Для его выпускников главной целью было сохранение жизни живых существ. Они исцеляли и оберегали дружинников, работали врачами и хирургами, могли кратковременно усиливать способности других людей.
Они массово не принимали участие в боевых операциях, но, вроде как, в десантных отрядах, штурмовых группах или отрядах диверсантов находились один или два ученика, способные в короткие срок поставить на ноги даже тяжелораненого бойца. Ну и алхимия тоже была их специализацией. То есть изготовление усиливающих и исцеляющих зелий — это всё к ним.
Я же не знал природы своего Инсекта. Отец никогда не показывал, а мать им просто не обладала, как чистокровный огр. Вчерашний анализ крови должен был решить этот вопрос, так что я удивился, когда меня пригласили в кабинет директора.
Я сидел на диванчике в небольшой приёмной неподалёку от стола секретарши. Эльфиечка слегка за тридцать в строгом офисном костюме, очках и тугим узелком из чёрных волос на голове. Когда она, нагнувшись передо мной, наливала воду из графина, я невольно заценил её сочные формы, а она, похоже, заценила, что я заценил. А этот Степан Степаныч знает толк в женщинах. Интересно, как он уговорил эльфийку покинуть родной лес и остаться жить в Академии?
Защёлкала телефонная стойка — устаревший аппарат, где конус динамика болтался на отдельном проводе, а микрофон был на самой стойке. Секретарша взяла динамик и приложила к уху, стрельнув в меня глазами.
— Господин Дубов? — мурлыкнула она. — Вас ждут.
Кабинет директора находился на самом высоком этаже Академии, прямо под шпилем. Большой, просторный, с высоким потолком и заставленный книжными шкафами и разными артефактными штуками вроде винтовок, мечей, старинных доспехов и современной брони. В то же время он больше походил на оранжерею, чем на кабинет директора. Отовсюду свисали зелёные ветки, лианы и разноцветные бутоны, а сверху через стеклянный потолок светило солнце.
Меня ждали. Фельдшер Пётр Васильевич дымил трубкой, Сергей Михайлович разглядывал японский меч, а Степан Степанович читал какие-то бумаги. Его серые глаза за толстыми очками были похожи на рыбок в аквариуме. Роста он оказался ещё более невысокого. Наверно, чуть больше Агнес, но на полукровку похож не был. Пиджак поменялся с коричневого на серый твидовый со следами мела на рукаве. А маленькое морщинистое лицо светилось энергией, хоть и напоминало изюм.
— А, Николай, заходите, заходите! — он первым меня заметил. — Как вам Оксаночка?
— Кто? — не понял я.
— Секретарша. Горячая штучка, да? Вижу-вижу, уже оценили. Чистокровная эльфийка в двадцатом поколении.
— Ку-ку! — вдруг раздалось над моей головой. — Ку-ку!
Я уж, было, подумал, что это у меня кукуха поехала, но Степан Степаныч вскочил.хх
— Два часа! Пора поливать цветы! — он схватил лейку и стал довольно шустро передвигаться по комнате, попутно поливая горшки с цветами.
У Сергея Михайловича взлетели брови, как и у меня впрочем, а вот фельдшер продолжил спокойно попыхивать трубкой.
— Думаю, вы гадаете, почему не прозвучала ваша фамилия, верно, Дубов?
— Нет. Я гадаю, зачем я здесь, — честно ответил я.
— Николай, я получил результаты вашего анализа и первичного осмотра от Петра Васильевича, и они меня очень удивили. Но сперва ответьте на вопрос… Зачем вы поступили в Академию?
— Честно? Я последний в роду Дубовых.
— Ясно-ясно. И чего же вы желаете? Денег? Власти? Славы?
Ни одно из слов директора не отозвалось в моё сердце, зато я вспомнил любимое озеро, удочку… Эх, рыбалка!
— Рыбачить хочу.
— А???
Директор так отвлёкся, что споткнулся и чуть не упал прямо на горшок с фикусом. Сергей Михайлович поймал его в последний момент.
— Это как?
— На земле нашего рода есть озеро. Глубокое. Рыбы там полно. Вот рыбачить там хочу, а землю угрожают отобрать, если я не вступлю в права наследства. Без аттестата и службы в дружине это невозможно.
— Ах, вот оно что! Как считаете, Пётр Васильевич, это может сработать?
— Позвольте, господин директор, — Сергей Михайлович отобрал у Степаныча лейку. — Я уже провёл тест, которому подвергаю… то есть, подвергал всех учеников Преображенской Академии для выявления дара. Он не отреагировал.
Фельдшер хмыкнул:
— Ох уж эти столичные методики. Знаете, девок в бане голой жопой напугать проще простого, а вот с ежом уже проблемы.
— Эти методики прекрасно работают сотни лет.
— Не спорю, бабоньки что тридцать лет назад, что сейчас, с визгом из бани вылетают! Я лично проверял! Правда, сейчас как будто резвее, и визги громче…
— Пётр Васильевич, давайте ваши эксперименты обсудим потом, — остановил фельдшера директор. — Вы хотите сказать, что утверждённая методика и не должна была сработать?
— Верно. Анализы совершенно однозначны. Дубов наделён мощным Инсектом, но он наполовину огр, и это накладывает свой отпечаток. Я совершенно точно уверен, что его клетки способны трансформироваться и обладают всеми необходимыми элементами для производства маны. Просто они этого не делают.
— Но тест… — упрямился Сергей Михайлович.
— Об устройстве организма огров нам известно мало. Вполне возможно, что их скорость реакции не совпадает с нашей, и на самом деле инстинкты Николая распознали вашу атаку, но не сочли нужным на неё среагировать…
Лично я уже вообще ничего не понимал.
— Господа, — вклинился между ними директор, — напомню вам, что наши ученики не подопытные кролики для ваших экспериментов. Если, конечно, не дали на это согласия. Поэтому давайте спросим сначала самого Николая?
— А? — задал я уточняющий вопрос.
— Господин Дубов, — директор подошёл ко мне и посмотрел на меня где-то из района пупка. Я чуть не утонул в глазах-аквариумах. — Вы хотите закончить Академию и подтвердить свои притязания на титул барона?
Я пожал плечами.
— А зачем ещё я мог приехать?
— Ну вот и отлично. Значит, даёте согласие?
— Даю. А на что?
— Господа, — директор проигнорировал меня, — вы всё слышали. Пётр Васильевич, спасибо за ваше профессиональное мнение. Сейчас вы свободны, но загляните ко мне вечером. Хочу узнать больше о голых… э-э-э, ваших экспериментальных методиках. А вам, Сергей Михайлович, я поручаю Дубова. Проявите его Инсект, ведь это ваша специальность. Вы вольны не ограничиваться стандартными методиками.
— Хорошо, господин директор.
— Ещё кое-что. Князь Онежский очень просил за свою дочь. Давайте проведём завтра испытания её дара. И возьмите Дубова. Думаю, ему будет полезно.
Полезно замёрзнуть насмерть? Это какая-то новая методика для закаливания?
Сергей Михайлович щёлкнул каблуками, как военный, и ушёл. Следом за ним, попыхивая трубкой, удалился Пётр Васильевич, и я остался один на один с директором. Степан Степанович сел за стол и вернулся к своим бумагам. Над головой громко тикали часы.
— А мне что делать? — подал голос я.
— А-а-а! — директор подскочил, раскинул бумаги и схватился за сердце, присев обратно. — Господи, Дубов, вы почему ещё здесь?
— Вы не сказали, что делать мне. Я так и не записан ни на один факультет.
— Ах да! Я совсем забыл. Что ж, посмотрим, как проявит себя ваш Инсект, и там решим. А пока Сергей Михайлович составит для вас план занятий таким образом, чтобы вы попали на уроки разных факультетов. Посмотрим, что у вас получается лучше всего.
Вернувшись в комнату, у двери обнаружил стопку учебников и сверху листок с расписание занятий на ближайшую неделю. Шустро, очень шустро. Видимо, заранее проработали такой вариант. Среди стандартных книг по физике, математике и биологии были пособия по алхимии, манапользованию и целительству. Я знал, что есть и другие, более сложные дисциплины, но они, видимо, в программе старших курсов. Я просмотрел книги, и с первого взгляда мне больше всего понравился учебник по зоологии с большими и красочными картинками.
Уроков больше сегодня не было, и от нечего делать я пошёл изучать территорию Пятигорки. Нашёл арену для боевых занятий, но она была закрыта. Снаружи выглядела, как серый квадрат с огромным куполом. Рядом расположилось стрельбище и длинная стеклянная оранжерея, где выращивались самые опасные и одновременно самые полезные растения. По крайней мере за запотевшим стеклом кто-то кого-то пытался сожрать. Или мне просто показалось.