Когда остатки кабана были съедены, я затушил костёр, и мы пошли в лес, держась просеки, протоптанной кабанами. Не совсем просеки, но я много времени провёл в лесах на землях отца, так что умел читать следы. Сейчас видел сломанные сучья, сорванный копытами лишайник и покалеченные деревья.
— Что вчера случилось? — спросила княжна, идя позади меня.
— Ты упала в реку. Я тебя спас.
— Надо же, я этого не помню. Всё проспала. Зато мне снилось большое тёплое облако, которое обнимало меня всю ночь. Я думала, это ты…
— Нет, — соврал я. Если её нянька об этом узнает, мне конец. — Я укрыл тебя жилеткой.
— Значит, ничего не было… — грустно сказала она. А потом ткнула кулачком в спину. — В следующий раз ляг со мной, чтобы согреть!
— Обязательно, княжна.
— Пообещай!
Вот ведь сумасшедшая!
— Хорошо, я обязательно лягу с тобой, если ты замёрзнешь.
— Всё, ты пообещал!
Я обернулся и увидел, как довольно улыбается эта проказница. Кажется, я попал. Но вообще, есть один вопрос, который я хотел решить, пока мы не вернулись.
— Эй, — я толкнул Верещагина. Легонько, чтобы обратить на себя внимание, но тот чуть не упал. — Как зовут?
— Алексей, — буркнул тот.
— Зачем следил за нами, Алексей? И не рассказывай сказки, что случайно забрёл на земли Михайлова.
— Я… ладно, да, я следил. Но не за вами, а за тобой. Но когда начался буран, я убежал и заблудился. А там и напоролся на кабанов. Дальше вы знаете.
— На вопрос ты так и не ответил.
— Ты оскорбил меня и бросил в озеро. Я искал способ восстановить справедливость.
Кабаны занесли нас довольно далеко от тропы. Земля то поднималась, то шла под уклон, а дороги всё не было видно.
— Восстановил? — спросил я, положив Верещагину руку на плечо. Так, для наглядности.
— Можно сказать, — он сглотнул. — Но не так, как я рассчитывал. Вы спасли меня, так что мы квиты.
— Нет, не квиты. Одно дело в озере искупаться, а другое — быть сожранным Костяными бородавочниками. Они, знаешь ли, любят жертву на клыки насаживать и носиться с ней, пока та орёт. Так что не квиты мы, и не мечтай. Ты мне должен, Верещагин, помни об этом.
Юноша застыл, как вкопанный, а я вышел вперёд. Он и так опять блуждать начал. Если и в этот раз заблудится, то уже пусть сам выбирается. Мы с княжной немного оторвались от него, но потом я услышал треск ломаемых сучьев. Всё-таки Алексей решил не отставать. Но шёл чуть поодаль, потому что от Василисы тянуло холодом с прежней силой.
— Коооль, — княжна дёрнула меня за жилетку сзади.
— Что? — оглянулся я через плечо. Она ехидно улыбалась.
— Я замёрзла! Возьми меня на ручки.
— Тут идти осталось-то…
— Я замёрзла и устала. Дальше не пойду!
Онежская топнула ногой, села на упавшее дерево и задрала кверху красный нос. Дерево сразу покрылось корочкой льда.
Вот ведь заноза!
— Ладно!
Я взял княжну на руки, и та сразу уткнулась мне в шею.
— Тёёёплый… — пробормотала она и засопела. Ну да, в тепле-то спать хочется.
Вскоре мы, всё же, вышли на тропу, где встретились с кабанами, и увидели там целую кучу людей. Несколько полицейских в форме и с собаками, которые метались туда-сюда и не хотели никуда идти. А при виде меня и вовсе поджали хвосты, спрятавшись за хозяевами.
Ещё заметил Сергея Михайловича, который стоял с озабоченным видом. Но самое главное, среди людей на вытоптанной полянке орудовала Тамара Петровна. Я бы даже уточнил: скандалила, потому как она собачилась с каким-то тощим и высокомерным человеком с бородкой клинышком и пижонским пенсне. Пижонским, потому что зачем в лесу пенсне?
— А я уверен, — цедил тощий, — что они двигались вниз по склону. Видите, эти следы? Совершенно ясно, что студент Дубов гнался за студенткой Онежской, догнал её, но споткнулся. Дальше у них произошло неконтролируемое падение, в результате которого они, скорее всего, погибли.
— Да тут слепому ежу ясно, — кричала нянька княжны, — что толпа кабанов кубарем скатилась вниз, а двое побежали в лес!
— Смею напомнить, я — главный следопыт Его сиятельства герцога Пятигорского, и я…
— Полный идиот! — перебила Тамара Петровна. И я с ней был полностью согласен.
— Кхм-кхм! — внёс свой аргумент я и поставил княжну на землю. Она сонно потянулась и помахала Тамара Петровне.
Нянька, кстати, была без привычных шуб. Она оказалась ростом чуть выше княжны, весьма коренастой и вполне себе мускулистой. И с мощной грудью. А ещё не такой уж и старой, как я думал. Лет тридцать пять-сорок. И вполне даже симпатичной. Кровь с молоком, как говорится
— Если ты, ирод проклятый… — начала наступать на меня, подбирая сумку.
Но её опередил Сергей Михайлович:
— Что случилось, Дубов? Вчера с директором мы решили, что вы уже вернулись в Академию, но вас до отбоя так никто и не увидел.
— Кабаны напали, — сказал я. — Один потащил княжну Онежскую в лес, и я бросился следом. Догнал у реки, но уже наступила ночь. А потом на нас этот набрёл, — я кивнул на Верещагина.
Про слежку Алексея за нами и людей князя Михайлова я решил не говорить. С этими я сам разберусь, а у Академии и так могут начаться проблемы из-за Светлейшего князя Якутии, если он узнает, что его дочь пропала на целый день. Вернее, ночь. Да ещё и с двумя парнями.
Нас отвели обратно в Академию. День ещё не закончился, так что я привёл себя в порядок и отправился на те уроки, которые успевал посетить. Скукота. Разве что занятие по Оружейному мастерству оказалось интересным.
Учитель, Вадим Матвеевич, мощный дядька с рыжей шевелюрой и пышными усами, мне понравился. Его голос гремел над аудиторией, и было видно, как ему самому нравится предмет.
Первый урок он посвятил огнестрельному оружию. Пистолетам, автоматам и винтовкам. В целом, принцип предельно простой. Никакой магии или алхимии, чистая физика. Ну ладно, ещё немного химии. Всё-таки реакция горения оружейного пороха — процесс химический, хотя начинается он после физического воздействия. А в остальном всё, как последние семьсот лет. Гильзы, пули, порох да капсюли. Разве что размеры орудий значительно выросли.
Обычная свинцовая пуля легко пробивала панцирь рядовой Саранче. А вот монстрам с металлическим панцирем, они были уже нипочём. И тут либо калибр побольше, либо бронебойные пули. Это была идея гномов. То же, что обычные, но внутри свинцовой оболочки сердечник из металла, из которого состоят панцири Саранчи. И только в гномьих кузницах могли плавить этот металл. Хотя, как я понял, металлическими могли быть не только панцири. Надеюсь, на одном из следующих уроков узнаю побольше об этих тварях.
Вечером полистал учебник и понял, что с огнестрелом у меня будут проблемы. Судя по стандартным размерам, мой палец в спусковую скобу-то не пролезет. А ведь ещё на крючок спусковой нажимать надо. Мда, посмотрим, может, во время службы в дружине на западной границе какую-то артиллерию под меня приспособят. Но до этого бы с Инсектом разобраться.
Перед сном заглянул к Онежской. Убедился, что все отопители в её комнате исправны, чем немало её расстроил. А нечего спать в моей постели. Мне не нравится, когда меня будят сумкой с ядрами. Вернулся к себе и занялся письмами, как и хотел. Одно Алисе, другое — князю Мечникову с благодарностями. Почерк у меня был крупный и некрасивый, поэтому, чтобы сэкономить бумагу, писал скупо и лаконично.
До этого момента я как-то и не осознавал, что приятно, когда есть куда отправлять письма. Может, потом даже попробую позвонить, если узнаю номера телефонов Алисы да князя. Адреса-то я выучил назубок. Как не запомнить, когда тебя то туда таскают, то сюда. А полицейский участок так вообще второй дом.
Решил отнести письма в почтовое отделение, которое находилось на первом этаже главного здания Академии, но едва вышел из комнаты, как столкнулся с Верещагиным. Алексей топтался у меня на пороге.
— Тебе чего?
Отрок аристократии сперва замялся, а затем чуть не топнул ногой, решившись на что-то. Спустя секунду я понял, что на какую-то тупость.
— Николай Дубов, я присягаю тебе на верность!
— А? На фига?
— Этого требует моя честь. Я обдумал твои слова и понял, ты прав. Ты спас мне жизнь, дал приют и пищу у костра, показав себя радушным хозяином и человеком чести. Поэтому прими мою присягу. Я буду твоим верным союзником и соратником пока не искуплю долг. В противном случае не вынесу позора и застрелюсь.
У этих дворян семь пятниц на неделе. То он тебя оскорбляет последними словами, то присягает на верность. Надеюсь, Верещагин действительно беспокоится о своей чести, а то в последнее время многие дворяне имеют привычку забывать свои слова. За такими хоть записывай. Только дуэли и спасают положение. Без них лжи было бы намного больше.
— Ладно уж, чёрт с тобой. Я принимаю твою присягу, — сказал я, помогая подняться Алексею. А то он аж на колено упал. — Вообще, я хотел тебя попросить потом, когда соберусь на рыбалку, червей накопать. И мы были бы квиты. Но если всё так запущено…
— Ч-ч-чего???
Онемевшего и побледневшего Верещагина я оставил наедине с собой. Пусть сам там разбирается. Ушёл искать почту.
Отделение работало до восьми вечера, но без пятнадцати было уже закрыто. И на что я надеялся? Хорошо хоть догадались ящик почтовый на стене поставить, туда я письма и кинул. Хорошо, что пара марок у меня затесалась. Но надо будет пополнить запасы, если собираюсь писать и дальше, а значит, придётся отстоять на почте очередь-другую. И где-то заработать денег. Надо будет поразмыслить на досуге над этим.
Свечерело, и на небе зажглись звёзды. На обратном пути я забрёл в парк Академии и нашёл искусственный пруд. В нём даже водилась разноцветная рыба. Некоторые студентки совали в воду ноги, чтобы рыба обкусывала их, и взвизгивали от щекотки. Я слышал о подобном способе каких-то омолаживающих процедур. Мол, рыбы мёртвую кожу съедают. Не знаю. Такую рыбу я бы есть не стал. Больно надо, ещё найду в потрохах чьи-нибудь ногти. Фу. Но порыбачить бы хотел, только не здесь. А на том озере, где вчера были с директором, но когда я ещё туда попаду…