Первый круг Павел Северов пробежал с энтузиазмом, радостно высунув язык. На втором круге язык болтался уже менее весело, а на третьем и вовсе печально.
— В здоровом теле — здоровый дух! — подбадривал я его.
Затем мы отжимались. Я отжался сто пятьдесят раз, он — пятнадцать. Тогда я заставил его отжаться ещё пятнадцать раз, после чего его руки отказали.
— Ещё три круга вокруг пруда.
— Я… больше не могу… — простонал Павел.
— Надо, Паша, надо.
Я поднял его за шкирку, поставил и заставил пробежать, пройти и проползти ещё три круга. Потом снова сто пятьдесят отжиманий. Сделал я. А Павел — семь.
— Ладно, — остановил я его. Паша привалился к дереву, хрипло дыша. — Теперь Инсект. Покажи мне его.
Парень мотнул головой, светлые волосы хлестанули по щекам.
— А ты — свой?
Я пожал плечами. Применю, если будет опасно. Делов-то. Паша восстановил дыхание, выставил руки перед собой и направил их на меня. Я пошире расставил ноги, готовый в любой момент применить свой Инсект и встретить удар. Между его ладоней появилось жёлтое сияние, слабое, оно слегка мерцало и мигало.
Вдруг в воздухе в паре метров над прудом и сбоку от меня начал формироваться камень. Из воздуха появлялись кусочки материи и с треском врезались друг в друга, объединяясь. Кусок скалы ярко вспыхнул и загорелся, как факел, задрожал и завибрировал, словно сдерживал в себе огромную энергию. Он трещал, и в воду с шипением падали искры. Спустя миг, огненный шар сорвался с места и полетел в мою сторону.
Чпоньк!
Маленький камушек врезался мне в грудь и упал в траву, слегка дымясь. Я даже Инсект не применил. Булыжник изначально был маленький, просто появился очень эффектно.
— Это всё, что я могу, — развёл руками Павел.
Мда, многообещающе. Ну, если директор прав, если подкачать Павла, то его дар станет сильнее, так что ещё не всё потеряно.
Я заставил пробежать его ещё два круга вокруг пруда и отжаться ещё пять раз. На этом Павел закончился, и нужно было нести нового. Но нового нет, поэтому я отправил парня досыпать и восстанавливать силы. Павел пополз в общагу, потому что встать сил у него не было. Ничего, оклемается по дороге.
— Завтра в то же время, — крикнул я ему вслед.
Павел ничего не ответил. Вряд ли он придёт снова.
Я решил закончить свою тренировку и пробежал ещё несколько кругов вокруг пруда, отжался четыре подхода по сто пятьдесят раз и решил призвать Инсект. А потом ещё раз, и ещё. Со вчерашнего дня это стало даваться легче. По ощущениям напоминало мышцу, которую то напрягаешь, то расслабляешь. Пока она была очень слабой, и по телу каждый раз пробегала дрожь от усилия. Мышцу нужно качать, и рано или поздно откроется новый уровень, я даже могу не заметить, как у меня начнёт получаться что-то новое.
Ещё с полчаса я призывал и отзывал Инсект, пытался двигаться, находясь в нём, но пока безуспешно. В конце концов израсходовал все запасы маны, запыхался и устал. То, что надо с утра. Теперь небольшая пробежечка обратно и в душ. Я побежал, чувствуя, как ноет каждая мышца в теле, похоже, тренировка Инсекта напрягла и их. Ещё бы — туда-сюда состояние менять. Вскоре стало трудно дышать, и я остановился, оперевшись о шершавое дерево. Совсем, что ли, форму растерял?
Вдруг почувствовал странное тепло, которое шло от дерева в руку. Приятное. А само дерево стало будто мягким и нежным, как попка девушки. Ощутил, как внутри растения течёт энергия от корней к листьям, податливая, как патока, и затекает ко мне в руку. Я что, управлять ею могу?
Тем временем рука изменилась и срослась с деревом, превращаясь, как при Инсекте.
— Чё за?
Она не отрывалась! Я сделал мысленное усилие, чтобы отвергнуть дерево, и только тогда смог вернуть руку назад. Листья недовольно зашелестели.
Это ещё что? Одна из ветвей развития? Причём в буквальном смысле. Павел что-то там говорил про стены деревьев. Я попробовал прикоснуться к другому дереву, кажись, это была осина. Снова ощутил тепло и нежную мягкость, а рука начала срастаться с деревом.
Провернул то же самое ещё с несколькими. По ощущениям нечто новое, будто прикасаюсь не просто к дереву, а к чему-то большому и неизведанному. Странное чувство. Я поднял голову вверх, к небу, где мигали звёзды. Деревья зашелестели кронами. Я медленно пошёл мимо них. Одними пальцами касался шершавой коры, чувствовал каждое дерево живым И, к моему немалому удивлению, одно из деревьев не дало никакой реакции.
Пригляделся — может, оно высохло. Да вроде нет, нормальное дерево — невысокая такая берёзка. Уродливое только какое-то, с короткими и кривыми ветвями. Тогда почему ничего не чувствую? Надо ещё раз попробовать. Приложил ладонь и нажал — дерево даже качнулось, но всё ещё глухо. Схватился обеими руками и сжал шершавый ствол. Опять ничего! Может, сжать надо посильнее? Что я и сделал.
А потом… дерево открыло глаза и заорало от боли.
Три часа ночи.
Резиденция Светлейшего князя.
Князь сидел в кресле и нервно поглаживал бороду. Он не сводил глаз с чёрного телефона в ожидании одного очень важного звонка. За окном бродили тучи, и весь день капли дождя барабанили по стеклу. Тишина с каждой минутой становилась всё более плотной и тяжёлой.
Трель звонка вдребезги разбила безмолвие. На языке князя появился неприятный привкус. Звонил не телефон, а дверной звонок — небольшой колокольчик, который висел над дверью. С той стороны слуга дёргал его, прежде чем войти. Снова прозвенел звонок, но никто не входил. Воротник белоснежной блузки вдруг стал давить на горло князя. Он взялся пальцем за ткань и оттянул его.
— Войдите, — сказал он.
Дверной звонок снова дёрнули с той стороны. Князь поднялся и подошёл к двери, открыл её и пропустил внутрь невысокую фигуру в капюшоне, склонившись в почтительном поклоне. Ему показалось, что вместе с человеком в комнату щупальцами просачивается тьма.
— Прошу, присаживайтесь, господин Тарантиус, — князь подвинул кресло для гостя, но тот остался стоять.
— Я хочу знать, как продвигаются наши дела.
— Всё идёт, как мы задумывали. Скоро…
— Как мы задумывали? Мы задумывали, что к этому моменту от Империи уже ничего не останется. Но барон Дубов остановил наступление. А теперь у его сына пробудился Инсект. Он единственное препятствие на пути к нашей цели.
Голос говорившего был тихим и сочился смертельным холодом.
— Но, господин Тарантиус…
— Вы действовали слишком нерешительно всё это время… — фигура в чёрном коснулась лица князя, и кожа начала будто плавиться. Князь закричал от боли. — Я беру дело в свои руки.
— Дайте мне ещё один шанс, господин Тарантиус! — прокричал князь, в глубине души надеясь, что никто из слуг его не слышал. Хотя… Если Тарантиус стоит сейчас перед ним, значит, большинство из них просто мертвы.
— Хм… Почему же я должен это сделать?
— Сегодня! Сегодня мы подберёмся к Дубову. Он будет мёртв, господин, я обещаю! Мой сын позаботится об этом.
— Твой сын? Он умрёт, если ты не справишься.
Оставив князя стонать от боли на полу собственного кабинета, человек в капюшоне вышел и растворился в темноте за дверьми.
Три часа ночи.
Двор Академии.
Дерево открыло глаза и закричало так неожиданно, что я рефлекторно стиснул руки. Что-то хрустнуло, полилась кровь, а глаза дерева лопнули.
Странное какое-то дерево. Новый вид?
Вдруг в парковом лесу пришли в движение другие деревья и кусты. Они сбросили свои личины и оказались людьми. Все были одеты в чёрные одежды и сливались с ночной темнотой. Я чувствовал от них магическое излучение, значит, упакованные ребята. Похоже, использовали артефакты для создания иллюзий. Откуда они, блин, здесь взялись?
— Действуем по плану! — крикнул один из них, самый высокий, с пучком тёмных волос на голове.
Трое выхватили мечи, которые засветились голубой маной, и бросились ко мне, остальные рассредоточились по лесу.
Наёмники? Какого они тут все забыли? За мной пришли?
Я схватил рукой ближайшее дерево, большой дуб, и попробовал управлять его энергией. Получилось! Первый враг споткнулся о вставший на его пути корень дерева и упал в яму, открытую деревом. Туловище оказалось под дубом, корни зашевелились и смяли врага. Раздался дикий крик, затем хруст костей его заглушил. Двое других обошли дерево и напали на меня с другого бока.
Я едва успел слегка подпитаться энергией дерева; её хватило лишь на то, чтобы правую руку по локоть сделать деревянной. Ей я отбил мечи. Левой схватил одного врага за руку и изо всех сил пнул в живот. Он отлетел, истекая кровью, а его рука осталась в моей.
Третий выхватил маленькую колбу, собрался в меня её бросить. Я в один прыжок оказался возле него, взял его кулак в свой и сжал. Раздался треск стекла, и наёмник заорал поневоле наблюдая за тем, как растворяется в кислоте его рука. Справа вдарил ему так, что его череп смялся.
Ещё несколько человек устремились ко мне. Одного я сразу ударил в грудную клетку, но наткнулся на преграду из серебряного сияния. Отдача отбросила кулак. Противник мерзко ухмыльнулся.
Защитный артефакт? Дорогая штучка. Интересно, насколько его хватит?
Я ударил ещё раз, сильнее, защита вспыхнула и разлетелась на тысячу сверкающих брызг. Кулак пробил грудную клетку наёмника. Горячая кровь залила руку по плечо. Я выдернул её из мёртвого тела, забрал меч и встретил им следующего. Сталь звякнула и раскололась, но я отбил удар.
Вот что значит не уметь пользоваться заговорённым оружием.
Огрызком меча вскрыл глотку наёмника, и его одежда тут же стала мокрой от крови. Третий попытался сбежать, но я швырнул тело его дружка ему в спину. А затем под моей ногой хрустнул его череп. Меховая жилетка пропиталась кровью и липла к коже.
Впереди на полянке увидел толпу, которая кого-то окружила. Взметнулись вверх мокрые волосы с выжженной прядью, донёсся звук удара и следом за ним — женский крик. Неужели это Лакросса? Сволочи, да они совсем охренели девушку бить⁈ Я бросился на выручку, но путь мне преградили сразу полдюжины «деревьев».