— Всё было так, как я и сказал, — процедил Алексей сквозь зубы. Голос его был холоден, как айсберг. — Будь жив хоть кто-то из гвардейцев, он подтвердил бы мои слова.
— Как удобно, что они все погибли, не правда ли, Ваше Высочество? Как и те, кто напал.
— Ты забываешься, барон! — вскричал Алексей, выхватывая меч. Его лицо искорёжила злоба.
Значит, я попал в точку. Он лгал, но проблема в том, что и я правды не знал.
Я положил ладонь на рукоять револьвера и встретился взглядом с цесаревичем. В серых глазах плясал огонь. И в нём горел я.
— Дубов! — рявкнул Император, вставая между нами. От резко вспыхнувшей ауры государя я чуть не присел. — Для обвинений моего сына в измене мало просто твоих слов. У тебя есть доказательства?
Я молчал.
— Так я и думал, — тихо заключил самодержец. — Только за то, что ты не раз спас мне сегодня жизнь, я прощаю твою опрометчивость. Но только на этот раз.
Я молчал. Владислав задумчиво смотрел на меня, Ярослав, топорща усы, глядел то меня, то на Алексея, то на Павла. С последним я встретился глазами — в них клубилось подозрение и недоверие.
— Отец, мы должны его казнить… — проговорил цесаревич. — Его дерзость…
— Я сказал, что прощаю его, сын! — обернулся к нему Император. Они были почти одного роста, только сын чуть выше отца. — Или хочешь ослушаться меня?
— Нет, отец, — вымолвил Алексей, будто уменьшившись в размерах.
— Тогда возвращаемся домой и оставляем в лесу всё, что сейчас произошло. А кто старое помянетт, тому глаз вон. В буквальном смысле. — Государь по очереди посмотрел на меня и своего сына. Я кивнул. Алексей тоже.
Сверху упал луч яркого света. Над лесом завис поисковый дирижабль. Рёв огня заглушал рокот его двигателей. Следом опустились маленькие гондолы на верёвках, на боках у них отражал пламя герб императорской семьи — двуглавый орёл.
Алексей, проходя к ним мимо меня, шепнул мне на ухо:
— Тебе конец, барон.
Я хмыкнул. Похоже, кто-то решил расстаться с одним глазом. Что ж, грех ему в этом не помочь. Правда, меня немного пугал его Инсект. Поэтому надо срочно заняться возвращением своего, потому что императорский сынок так просто меня в покое теперь не оставит. Я же обвинил его во лжи. Но и промолчать не мог.
Конечно, я ожидал, что мне не поверят, но преследовал немного иную цель. Чтобы они задумались и присмотрелись к наследничку. Если он и правда замыслил какую-то гадость, то не в моих интересах позволить претвориться ей в жизнь. Под его руководством Империю наверняка ждут тёмные времена, а меня в данный момент всё устраивало. Я хочу спокойно прожить свою жизнь, и мне никто не помешает.
Из гондол выскочили несколько бойцов и заняли охрану по периметру, а некоторые стали осматривать трупы. Вскоре мы погрузились на дирижабль, и он, тихо шурша винтами, поднялся высоко в небо и направился в сторону далёкого зарева на юго-востоке.
Во дворец мы вернулись после полуночи. Остаток пути проделали в гробовом молчании под шум винтов и громкие команды капитана дирижабля. Они были подняты по тревоге сразу, как дозорные (или разведчики — в общем, чуваки на пожарных вышках в лесу) сообщили по радиосвязи о пожаре под Выборгом. Начальник охраны сразу понял, что пожар на охоте — дело, как правило, чрезвычайное и незапланированное, поэтому принял решение отправить целый поисковый дирижабль. И как оказалось, решение было верным. Чёрт знает, сколько бы мы ещё выбирались из леса без лошадей.
От усталости я валился с ног, а глаза после грязи, пыли и дыма хорошенько припекало. Так что я просто грезил наяву о горячем душе, остывшем ужине и мягкой постели. Но отдохнуть мне не дали. Едва я зашёл в гостевой дом, как моим глазам предстала отвратительная картина. Меня сперва чуть не вырвало.
Все три девушки были в холле. В разных позах и разной степени раздетости. Но все три были обездвижены. Агнес сидела в кресле, которое выгнулось, будто живой капкан, и сомкнуло подлокотники вокруг шеи гоблинши, а ножки — вокруг живота и её ног. Рот ей затыкал кляп. Жилетка на груди порвана, одна выглядывает в прореху соском тёмно-зелёного цвета. Веронику прижало к мраморной колонне — одной из двух, что стояли в холле. Мрамор потрескался и широкими дугами прижал девушку. Она была одета в костюм горничной — видимо, готовила мне сюрприз. Лакросса стояла посреди помещения… точнее, висела на небольшой высоте. Из разных точек потолка и пола к её рукам и ногам протянулись верёвки, заставив её висеть в форме бронзовой буквы Х. Из одежды на ней остались только спортивные шорты.
И ублюдок Мессеров со спущенными штанами лобызал и лапал оркессу, не смотря на её возмущённое мычание. Обездвижил девушек своим Инсектом.
— Тебе понравится, обещаю, — возбуждённо приговаривал он, мерзко похихикивая. — Твой барон никогда уже не вернётся и не поимеет тебя. Никогда! Зато я оближу тебя с головы до ног, ты будешь стонать от наслаждения…
Сонливость как рукой смахнуло. В один миг меня обуяла такая злость, что аж мышцы свело. Я сжал руки в кулаки, аж ногти впились в ладони, и подошёл к нему сзади. В измученных глазах девушек появились слёзы надежды. У всех троих разом, но Мессеров этого не заметил. Я наклонился, схватил его спущенные штаны и поднял в воздух на вытянутой руке.
— Какого? — изумился он, а потом увидел моё лицо.
А выглядел я сейчас наверняка страшно. Даже вися вниз головой он умудрился побледнеть. Его вялый стручок за секунду чуть ли внутрь не вжался от страха.
— Ты должен быть мёртв!
Я приподнял его повыше, чтобы заглянуть в поросячьи глазки. Вот что за мразь подсунула мне тот золотой рубль. И как я не заметил руку гадёныша в собственном кармане? Отвлёк, собака, рассказом о своих хозяевах. Ничего, и до них доберусь.
— Я же сказал тебе, что ноги сломаю, если ещё раз увижу? — произнёс я. — Сказал.
Лицо Мессерова искривилось в гневе, глаза с ненавистью вперились в меня, а мои ноги начали погружаться в мраморный пол. Я тут же вырвал их, раскидав осколки, и двинул барону в морду. Нос под кулаком противно хрустнул, а пол застыл обратно.
— Умоляю, не надо, — тут же заныл Мессеров, размазывая по лицу кровавые сопли.
— Я передумал, — продолжил я и вышел вместе с ним на улицу. — Я решил сделать кое-что получше.
— Ч-ч-что? — заикался Мессеров, собирая ступеньки крыльца затылком.
— Это.
Я размахнулся и зашвырнул извращенца на ближайшее дерево. Он повис вниз головой на толстом суку, зацепившись штанами. Одно неосторожное движение — штаны сорвутся, и Мессеров шлёпнется башкой вниз. Наверняка шею сломает. Со страху его начала колотить дрожь, от которой он опасно раскачивался.
— Будешь висеть так до утра, — сказал я. — Пусть все увидят… какой ты. И я делаю тебе последнее предупреждение: беги. Беги без оглядки, потому что в следующий раз будешь висеть не на штанах, а на шее.
С этими словами я развернулся и направился обратно в дом, но дорогу мне преградили гвардейцы.
— Что здесь происходит? — спросил самый старший из троицы.
— Пока я был с государем на охоте, он вломился в наш гостевой дом и попытался изнасиловать моих спутниц. А где в это время были вы? — грозно навис я над ними.
Старшой сразу сжался и схватился за свою алебарду, как за спасительную соломинку.
— М-м-мы не знали, господин Дубов. Он же наш начальник.
— Больше нет. Пусть висит до утра, потом сдайте полиции. Он ещё будет проходить по делу о мятеже. И передайте цесаревичу Алексею, что это барон Мессеров подсунул ему золотой рубль. Он поймёт, о чём речь.
Старшой слегка выпрямился и облегчённо вытер рукавом вспотевший лоб, когда понял, что прямо сейчас убивать я их не собираюсь. На вопросы о мятеже я отмахнулся: сами всё скоро узнают. Скорее всего, уже утром. После этого гвардейцы встали караулом вокруг дерева, а я отправился в дом.
Едва за мной захлопнулась дверь, как в мою ногу врезался кто-то зелёный, а в голову прилетели большие и мягкие сиськи. Причём вместе с их синеглазой владелицей. Та успела забраться на диван и прыгнула с него на меня. Вдвоём девушки повалили меня на пол.
— Господи-и-ин! — ревела Вероника, обнимая меня.
Я пытался отбиваться, но её грудь буквально затягивала. Ладно, немного вру. Я сам прекрасно в неё затягивался. Всё-таки она у Вероники шикарная и пахнет приятно. В конце концов, сполна насладившись женским вниманием и радостью, повернулся к Лакроссе стоявшей чуть поодаль и смущённо прикрывавшей грудь рукой.
— Это преступление, — сказал я, глядя на оркессу.
— То, что он пытался сделать с нами? — переспросила та.
— Нет, — довольно оскалился я и кивнул на её руку, прикрывающую грудь. — Прятать такую красоту.
— Дурак, — зарделась девушка. На щеках появились тёмные пятна от прилившей крови.
Я хохотнул и подал ей свою куртку, чтобы прикрылась. Агнес, у которой одежда тоже пришла в полную негодность, одолжил свитер, в котором она тут же утонула. Зато смогла, не снимая его, снять с себя порванную жилетку. После этого увёл всех троих на кухню и поставил чайник. На столе остались тарелки с нетронутым ужином — его тоже взялся разогревать на плите, благо она здесь имелась.
— Рассказывайте, — сказал я, когда разлил горячий чай по кружкам, а девушки окончательно успокоились. — Что случилось, пока меня не было?
Начали они наперебой.
— День прошёл как обычно, — начала Агнес. — Я сделала ещё одно кольцо, но не такое, как у тебя. Пространственное, но оно фонит магией. Одного ингредиента не хватило…
— А мы закончили с платьем! — перебила её Вероника. — А потом вечером явился этот…
— Я пыталась остановить его, — свесила голову оркесса. Она так и осталась в моей куртке, которая ей безумно шла. Молнию она не застегнула, чтобы не потеть, так что полы куртки едва прикрывали два идеальных персика. Я даже позволил себе на секунду полюбоваться торчащими краями тёмных ареолов сосков. — Но он оказался быстрее. А за мою дерзость решил начать с меня.