— Ну что, узнал, что хотел? — спросила библиотекарша, когда я поставил книгу обратно на полку.
— Типа да. Но не всё.
— Это тебе для домашнего задания нужно?
Я кивнул. Врать библиотекарше было неприятно, но не мог же я проболтаться о том, что у меня дома есть барсук. Да и враньё кивком — это даже как бы и не совсем враньё, потому что ведь никакой неправды я ей не сказал.
— А ты попробуй посмотри в сети, — предложила она. — Наверняка найдёшь там то, чего в книжке не нашёл.
Вот не ожидал, что библиотекарша посоветует искать информацию в интернете. Я привык, что она вечно твердит, что интернет — сплошная помойка и что настоящие знания — в книгах. К тому же два дохлых библиотечных компьютера обычно были глухо заняты персонажами, которые искали работу или пытались продать свой хлам на ибэе. Но на этот раз компьютеры были свободны. Я сел за один из них и начал искать информацию про барсуков.
Мне попались два хороших сайта, почитав которые, я наконец узнал, чем кормить барсучонка, — оказалось, что ему подойдёт собачий корм, а для молока он уже слишком большой. Но того главного, что мне хотелось узнать, не было и на этих сайтах. Но зато на одном из них был указан контактный телефон. Я записал его на бумажке, поблагодарил библиотекаршу и побежал домой.
18
Дома я первым делом проведал Тину и барсучонка. При виде того, как барсучонок вылизывал Тинины раны, у меня возникло смутное непривычное чувство. Последние пару лет всю свою отзывчивость, на какую был способен, я приберегал для Кенни. Во всём остальном я научился проявлять твёрдость. В том смысле, что обходился без всяких лишних чувств, без всяких лишних мыслей и лишний раз ничего не принимал близко к сердцу. Таким чёрствым, как Джезбо, Рич или Роб, мне, конечно, было не стать. Но я к этому и не стремился. Тем не менее довольно долго я воли чувствам не давал. И вдруг, глядя на двух крошечных существ в занюханной картонной коробке, я почувствовал… что-то такое.
Тут я вспомнил, что не дал им попить, пошёл на кухню и налил миску воды. Когда я поставил воду в коробку, звери дружно её выхлебали. Тогда я налил им ещё и пошёл звонить.
— Лига защиты барсуков. Здравствуйте.
Голос у моего собеседника был далеко не самый дружелюбный. И такой, что можно было подумать, будто звонки его порядком достали. От этого я сразу забыл всё, что собирался ему сказать.
— Ээээ, здравствуйте.
— Я могу вам чем-то помочь?
Это он произнёс ещё более раздражённо. Наверно, потому что звонил ребёнок.
— Угу. У меня тут, это самое, есть барсук.
— Живой?
— Ну да. А зачем бы мне мёртвый барсук?
— Он ранен?
— Нет. Это детёныш. Но не совсем малыш. Ну то есть…
— Ты же наверняка знаешь, что изымать барсуков из естественной среды обитания запрещено законом?
— Я его не изымал. Я его нашёл. Он остался один, мать его бросила.
— Откуда ты знаешь, что бросила? Самки, если их побеспокоить, иногда на время оставляют детёнышей, а потом к ним возвращаются. Там поблизости была нора?
Его раздражение как рукой сняло.
— Как бы да, но скорее нет.
С этим защитником барсуков я разговаривал совсем как Кенни.
— Что ты имеешь в виду?
— Что там рядом была нора, но она… кхм… жить в ней барсуки больше не могли.
Я прямо физически ощущал, как у него зашевелились мозги. Скорее всего, он понял, что там у нас произошло. Ну то есть не всё-всё понял, но главное — это точно. Что мы раскопали барсучью нору и затравили барсуков собаками.
— Где ты находишься, сынок? Можешь точно назвать место?
Теперь в его голосе послышалась угроза.
— Я просто хотел спросить, и всё.
— Ты же сам понимаешь, что я могу отследить твой звонок. Могу вычислить твоё местонахождение. И тогда у тебя будут большие неприятности.
Это было ошибкой с его стороны. Ему не стоило мне угрожать. И уж тем более блефовать.
— Вы всего лишь сраная Лига защиты барсуков, а ни фига не ФБР, — сказал я. — И выследить меня вы не можете. Я хотел задать вам один простой вопрос. Хотел спасти барсука. Поможете вы мне это сделать или нет?
Человек на том конце сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и взять себя в руки.
— Что ты хотел узнать?
— Я его нашёл около… разрушенной норы. Но это была маленькая нора, простая, забыл, как такая называется…
— Времянка?
— Точно, времянка. Из одного тоннеля. Я думаю, где-то поблизости должна быть основная нора.
— Да, вполне возможно.
— А скажите, если я найду основную нору, тамошние барсуки детёныша обратно к себе примут?
Защитник барсуков ответил не сразу. Но даже по его молчанию я понял, что он больше не сердился и не раздражался, а думал о том, как мне правильнее поступить.
— Чаще всего детёнышей обратно принимают, — наконец сказал он. — Чем скорее ты отнесёшь его в нору, тем лучше. Или, может, ты скажешь, где находишься? Тогда наши волонтёры, их у нас много по всей стране, всё сделают сами. Даже если в отношении барсуков предпринимались какие-то противозаконные действия, в которых ты не принимал участия, неприятности тебе не грозят.
Я подумал про то, как мы с Кенни помогали раскапывать нору. Про то, что, в случае чего, расскажут Джезбо, Рич и Роб. И понял, что если не главными виновниками, то соучастниками мы точно окажемся.
А ещё подумал о том, что несколько последних лет выдались у нас с Кенни довольно тяжёлыми. Ничего хорошего с нами за эти годы не случалось. Но и за нами, по правде говоря, особо хороших поступков не числилось. А с этим барсучонком у нас появился шанс чуточку изменить мир к лучшему. Добавить в него доброты — как сахару в чай.
— Спасибо, мистер, — сказал я. — Пошлю вам открытку.
Вышло не слишком остроумно, но с остроумием у меня всегда было так себе.
Я уже собрался закончить разговор, когда человек на том конце провода сказал:
— Меня зовут Стив. А тебя как?
— Ники, — ответил я не задумываясь. А потом подумал и понял, что всё правильно сделал, потому что на свете несколько миллионов мальчишек, которых зовут Ники, и я запросто мог оказаться любым из них.
Я положил трубку.
Было уже пять часов, и я еле держался на ногах — оно и понятно, ведь встал я ни свет ни заря. Поэтому я пошёл в гостиную и растянулся на диване. Телик в гостиной работал без звука с утра до вечера. Это нравилось Кенни. Если телик был выключен, он начинал нервничать.
Я буквально на секунду закрыл глаза. Снова их открыв, я сразу понял, что прошла не секунда, а гораздо больше времени и что за это время что-то стряслось.
19
Я стремглав бросился к сараю. Его дверь была открыта. Изнутри доносились голоса.
— Это барсук, — говорил один голос. — Его зовут Снаффи. Он мой. Гладить его нельзя, потому что он схватит тебя зубами за руку и больше ни за что не отпустит. Тогда тебя на скорой помощи отвезут в больницу, и там доктор отрежет от тебя Снаффи.
— Кенни, — сказал я с порога, — ты же обещал не рассказывать Самиту.
Они оба обернулись. Самит держал на руках Тину. За толстыми стёклами очков его глаза были большущими, как тарелки.
— Ничего такого не было! — воскликнул Кенни.
Я не понял, что он хотел сказать: что он таких обещаний не давал или что ничего Самиту не рассказал. Я любил Кенни, но чего-чего, а врал он часто.
— Я больше никому не скажу, — пообещал Самит.
Он крепко прижимал к себе Тину, как будто ждал взбучки и надеялся, что при виде собаки я смилостивлюсь.
— Если кому-нибудь расскажешь про барсука, Джезбо тоже про него узнает, придёт и убьёт его, — сказал я и постарался, чтобы мои слова прозвучали как можно более грозно.
На Самита мой тон подействовал, но только потому, что ему было всего восемь. В девять лет он на такое бы уже не купился.
Самит с Кенни потупили глаза.
— Хорошо, — сказали они понуро.
— Можете их покормить, — смягчился я.
— Хорошо! — снова сказали они, но уже совсем другими голосами.
Отец вернулся домой поздно. Кенни спал. Животные были закрыты в сарае.
Как ни странно, он был совсем трезвым. И очень усталым на вид.
— Пап, ты где был? — спросил я.
— Искал работу, сынок.
Найти работу он не пытался уже очень давно.
— И как?
Он пожал плечами:
— Да никак. С таким же успехом я мог бы искать работу на Северном полюсе.
Несмотря на усталый вид, в отце чувствовалась какая-то перемена. Он выглядел пусть и не счастливым, но всё-таки чуточку менее грустным, чем обычно. И эти его слова про Северный полюс — они даже были похожи на шутку. А я и не помнил, когда он последний раз пытался пошутить.
Мне стало любопытно, в чём дело, но я так и не придумал, какими словами его об этом спросить. Поэтому я налил нам по кружке чаю и стал ждать, пока он сам заговорит.
— Я был в городе, — начал отец, но тут же умолк, чтобы подуть на слишком горячий чай.
Я со своим чаем сидел за кухонным столом напротив него. Столешница была вся в царапинах и пятнах. В одном месте Кенни вилкой выцарапал «Кени».
— Я зашёл в «Старбакс», — продолжил отец. — У меня был купон на бесплатный кофе, я его вырвал из газеты. И встретил там одну знакомую, я её знаю ещё со школы. Ну что вытаращился? Да, знаешь ли, я тоже ходил в школу. Эта знакомая — она медсестра. Сейчас работает в Сикрофтской больнице. Мы разговорились, и она сказала, что в её отделение требуются санитары.
— Санитары? А что они делают?
— Вроде как помогают медсёстрам. Меняют повязки, подтирают задницы, кормят пациентов и всё такое. Она говорит, что я окончил больше классов, чем большинство тех, кто там уже работает санитарами. Говорит, что, если она замолвит слово, меня должны взять.
— А ты ей рассказал… ну, про свои проблемы с законом?
Отец кивнул.
— Она сказала, что всё будет в порядке, если я не сяду. Если отделаюсь исправительными работами.