Я кивнула и порадовалась не тому, конечно, что мы затеяли пожар, а тому, что он не свихнулся и изъясняется очень даже толково. Его старания увенчались успехом, правда, на это ушло с десяток сигарет, я предложила не мучиться и плеснуть на ковер немного бензинчику, но Мишка обиделся:
— Ментов не проведешь, все должно быть натурально… Нет, ты подумай, если верить газетам, у нас половина пожаров от этих самых сигарет И что? Пачка кончается, а никакого толку.
Наконец ковер загорелся, пламя приблизилось к пятну, а мы напряженно замерли: а ну как потухнет? Мишка, стоя на корточках, легонько дул в нужную сторону и в конце концов своего добился, от пятна мы избавились, а также 01 большей части ковра, потушили огонь и, кашляя распахнули окно, чтобы не задохнуться от дыма.
— Что теперь? — спросила я.
— Теперь надо хорошо подумать.
— Я спать хочу.
— Я тоже. Но времени у нас в обрез. Так что идем в кухню пить кофе.
Я заварила две чашки, одну поставила перед Мишкой, а другую выпила сама и тяжко вздохнула:
— Ты заявил, что машину угнали?
— Утром. Сейчас я пьян в стельку и устроил пожар.
— Вот если бы мы сразу вызвали милицию…
— Вот если б ты не огрела его лампой… — съязвил Мишка, а я обиделась:
— Он первый начал.
— Разумеется, я что, спорю? А теперь сосредоточься и вспомни, что он при этом говорил?
— Чепуху какую-то…
— А конкретнее?
— Злился очень… Какая разница?
— Вот что, дорогая, объясняю популярно, если ты его не кокнула…
— Не если…
— Помолчи немного. Так вот, если это не ты (будем исходить из того, что ты не врешь) и не я (про себя я точно знаю), выходит, его убил кто-то третий. Верно?
— Верно, — хмуро кивнула я, хотя и не верила Мишке, такому типу ничего не стоит человека укокошить… Но, с другой стороны, он зачем-то вернулся в квартиру? Очень глупо, по-моему…
— Этого третьего нам и надо найти. Детективы читаешь?
— Иногда.
— Значит, должна знать: начинать нужно с самого простого. Кому понадобилось кокнуть Юрку?
— Откуда мне знать? — возмутилась я. — Я два дня в этом городе, самого-то Юрку и то не знаю…
— Верю. Но нам до зарезу нужен убийца. Так что придется тебе напрячь память…
— У меня ее начисто отшибло, — пожаловалась я. — Правда. Я точных слов не помню. Он говорил: «Вы что-то затеяли…»
— Кто вы?
— Мы с Катькой, наверное.
— Вот что, милая, мы так и в самом деле в тюрьму сядем.
— Я не помню, — заревела я. — Все так быстро произошло. Он влетел, я слова сказать не успела, а он начал нервничать. Я ничегошеньки не поняла, то есть не поняла, что он имел в виду.
— Но Катьку он точно в чем-то обвинял?
— Да. — Я закусила губу, сообразив, что придется рассказать Мишке о Катькином замысле, о ее желании выдать меня за свою особу… «А что, если именно это имел в виду Юрий Павлович. Конечно, это. Рассказывать Мишке всю правду, наверно, не стоит. Катька ужасно поступила со мной, то есть из-за ее глупых идей я оказалась и таком чудовищном положении, но она моя сестра, и если я расскажу о том, что она собиралась с любовником на Канары… с Мишкой они развелись. Хотя, может, он врет. Лучше мне помолчать завтра встретимся с Катькой, и пусть она сам и разбирается со своим бывшим мужем. А я уеду домой». Тут до меня дошло, что уехать скорее всего не получится, а если и уеду, милиция меня и в Костроме найдет. При этой мысли я заревели громко и горько, а Мишка разозлился:
— Навязалась на мою голову. Ну хоть что-то ты помнить должна?
— Говорю, я даже не сообразила, чего он злится, то есть чего ему от меня надо, и испугалась.
— Так… А чего ж ты его в квартиру пустила?
— Я думала, это кто-то к Катьке.
— Так не было же Катьки…
— Она должна была прийти.
— Ясно, — затосковал Мишка.
— Чего тебе ясно? — насторожилась я.
— Ясно, что сядем. Убийство, а у нас ни одной зацепки. Труп и тот сперли. Кончай реветь, — накинулся он на меня, — и иди спать.
— А как же подумать?
— С тобой надумаешь…
— Что ж, ты один думать будешь? — с надеждой спросила я.
— Я тоже спать пойду. Может, в последний раз в своей постели ночевать придется, а там… — И он запел дурным голосом:
— По тундре, по железной дороге, где мчит курьерский Воркута — Ленинград…
В общем, запугал он меня до такой степени, что ни о каком сне и речи быть не могло, хотя я легла и даже глаза зажмурила. Перед моим мысленным взором являлись картины, одна безрадостнее другой. Я тихонько плакала и прислушивалась: не подъедет ли милиция?
Ближе к восьми утра я не выдержала и отправилась в ванную, подумала и открыла окно с намерением проветрить комнату, посмотрела вниз и замерла с открытым ртом. Прямо возле ворот гаража стояла машина. Мишкину машину я в крайнем волнении не очень разглядела, но эта тоже была «девятка» и тоже фиолетового цвета. Повращав глазами некоторое время, я, теряя тапки, кинулась в спальню напротив.
Мишка спал, но, когда я, не удержавшись, заорала, он мгновенно проснулся и уставился на меня.
— Менты? — спросил он со вздохом.
— Нет, — покачала я головой. — Машина.
— Какая машина? — скривился он.
— Не знаю. Похожа на твою.
— Чего ты болтаешь?
— Да ты подойди к окну, — рявкнула я. Мишка кинулся к окошку, открыл раму и едва не вывалился. Когда я вновь увидела его физиономию, она была слегка очумевшей, он сказал что-то непристойное, поспешно натянул штаны и скатился по лестнице. Я бросилась за ним, опомнилась, вернулась в спальную, надела шорты и футболку. Когда я наконец спустилась вниз, машина уже стояла в гараже, а Мишка ходил вокруг нее, озадаченно хмурился и тихонько насвистывал.
— Что там? — робко спросила я.
— Ничего, — пожал он плечами.
— А где Юрий Павлович?
— Понятия не имею.
— Но в багажнике его нет?
— В багажнике только канистра с бензином закрыли ее неплотно, и он расплескался, вон страшная.
— Где же Юрий Павлович? — заволновалась я. — Ведь это твоя машина?
— Машина-то моя, а вот канистра нет. Сдается мне, кто-то эту канистру нарочно закрыл неплотно…
— Зачем? — окончательно перестав понимать, что к чему, спросила я.
— А зачем мы ковер жгли?
— Ты думаешь…
— Ничего я не думаю. Голова у меня болит, и от твоих вопросов ей легче не делается.
— Куда же он исчез? — запричитала я, робко заглядывая в багажник. — Мишка, а вдруг он сам… то есть вдруг мы все напутали и он…
— Не чуди, — отмахнулся он презрительно и вновь принялся свистеть, потом сказал со вздохом:
— Свистнули покойничка. Машину, между прочим, вымыли, а для верности еще и бензинчик разлили.
— Кому это надо?
— Это вопрос, над которым я в настоящий момент ломаю голову. Шла бы ты отсюда, толку от тебя ни на грош… Лучше завтрак какой-нибудь сваргань.
Возражать против критики я сочла неразумным и в самом деле отправилась на кухню. Завтракали мы в гробовом молчании. Вымыв посуду, я взглянула на часы и решила, что мне пора собираться на свидание с сестрой. Еще неизвестно, сколько времени займет дорога до этого пригорода. Для начала следовало улизнуть от Мишки. Если Катька его увидит, то чего доброго сбежит, и что мне тогда делать?
— Ты не возражаешь, если я уйду на пару часов? — робко начала я.
— Куда? — повернулся ко мне Мишка, до той поры с пристальным вниманием разглядывавший стол.
— Я хотела немного прогуляться по городу… это отвлекает… может, я что вспомню… Еще мне надо отбить телеграмму подруге. Вряд ли получится сегодня вернуться, как я собиралась, а она будет беспокоиться.
— Иди, — легко согласился Мишка. — Надумаешь удрать, помни, что дело это безнадежное. Менты тебя быстренько найдут, только получишь больше… — Дослушивать я не стала, поднялась в спальную, переоделась, проверила деньги в кошельке и торопливо покинула дом. Часы показывали 9.45.
В какой стороне находится нужный мне пригород, я и понятия не имела, прикинула, что в такой ситуации экономить грех, и, последовав совету Катьки, остановила такси.
Примерно через полчаса я уже вышагивала возле универмага, нетерпеливо поглядывая по сторонам, подгоняя время и готовя вступительную речь. Речь увлекла меня, шаги я все ускоряла и вскоре уже носилась рысью на небольшом пространстве возле универмага. Когда я взглянула на часы, то и увидела, что большая стрелка показывает пять минут двенадцатого. «У меня часы вперед убежали», — кусая губы, решила я и принялась высматривать Катьку. Стрелка уверенно двигалась по кругу, а сестры все не было. На смену беспокойству пришел самый настоящий страх. Ведь мы договаривались… Катька сама хотела, чтоб я сюда приехала, почему же не явилась? А что, если она махнула на Канары? Помирилась со своим любовником… Могла бы позвонить… или Мишку испугалась? Если честно, все эти догадки вызывали у меня смятение, а сердце сжалось в предчувствии беды. Какой бы бесшабашной ни была сестра, но она бы непременно позвонила. А если она как-то узнала об убийстве и решила не появляться? А что, на сестрицу это даже очень похоже… Чушь, как она могла узнать об убийстве, если о нем еще в милиции не знают (здесь я торопливо сплюнула через плечо). Проторчав возле универмага до двенадцати, я окончательно убедилась, что Катьку сегодня не увижу, добрела до парка, плюхнулась на скамейку и заревела. Что теперь делать? Если бы мы не проворонили труп, можно было бы идти в милицию, а так куда мне теперь? Я хлюпала носом, вытирала глаза платком и не сразу сообразила, что рядом со мной на скамейке кто-то сидит.
— Ну что, надула тебя сестрица? — услышала я Мишкин голос, вздрогнула и, повернувшись, увидела его по соседству, он вертел в руках ключи от машины и хмуро разглядывал окрестный пейзаж.
— Ты откуда взялся? — спросила я, желая выиграть время.
— За тобой следил. Дураку ясно, что ты темнишь, вот и решил прогуляться. Тебе Катька велела здесь ждать?
— Велела, — вздохнула я.
— Но не явилась. Тебе это ни на что не намекает?