Меч-пистолет валялся на земле, его я просто подобрал. А вот заряды к нему были в списке вещей Клыка. Ещё там лежали несколько алхимических штук, глянул их свойства, в принципе полезные, но явно не самое ценное и крутое, как и пара обычных мерцев. Хороший магический кинжал, который режет камень, больше бытовой, чем боевой. И, наконец, амулет с интересным названием «Коготь ярости»: каждый раз, получая раны, копишь ярость по количеству хитов, а потом можешь расходовать её на усиление ударов.
Какая штука! Хороша для воинов ближнего боя, ибо помогает обратить минус получаемого урона в плюс усиления своих атак. Вот почему Клык в самом конце так круто мне врезал несмотря на все сложности и минуса своего положения. Надо брать. Холодный коготь крупного монстра на кожаном шнурке лёг мне в руку и тут же перекочевал на шею.
— Хопеш, а у тебя есть скилл повышения добычи? — спросил я у гиена, который наблюдал за нами со сдержанным любопытством, сидя сбоку на камне, и не забывал что-то помечать в невидимом дневнике. — Я взял одну вещь, может, ты можешь воплотить больше?
— Могу, — ответил он. — Но не буду.
— Почему?
— Если в двух словах, то я странник и выбрал путь, которым следую. Мародёрство в него не входит, так что извини.
— Да ладно, — я пожал плечами. Хотя стало интересно, откуда и зачем у него прокачан скилл добычи, если он не обирает побеждённых.
— Ты что, глупый? — удивилась Орчана. — Облутать можно только один раз, после этого инвентарь умершего исчезает навсегда. Иначе бы конечно все хитрили-мудрили. А так, всё не взятое имущество растворяется в Башне или после первого лута, или через сутки после смерти. Вся энергия идёт из неё и в конечном итоге возвращается к Ней.
Джарра говорила о Башне с большим почтением, склонив голову.
— Понятно. Хотя жаль, что магические вещи так легко исчезают, всё же их делали, старались…
— Зато у мастеров всегда есть работа, — Хопеш с умным видом поднял указательный коготь. — Круговорот созидания и разрушения… полезен для экономики.
— Ну хорошо. Бандитов хоронить будем? — мне было впадлу оставить их трупы лежать на каменной лестнице.
— Лес похоронит.
Орчана поднатужилась и столкнула тело рогатого с лестницы, он мелькнул в калейдоскопе граничного пространства и выпал из лесного коридора — в один случайный кусочек лесной чащи. Я посчитал это разумным подходом, кивнул и сделал с волком то же самое.
Обчистив рогача, девчонка изрядно повеселела, видимо, нашла что-то ценное. Она с аппетитом чавкала какой-то сушёной едой, которую достала из сумки рогача. И даже не предложила нам ни кусочка, вот зараза. Впрочем, живот джарры урчал так жадно и громко, что мы и не думали покушаться на её еду. Ещё озвереет и прибьёт.
— Выгодный клиент, — простодушно сказала Орчана, пихнув меня в не пораненный бок. Но дышала она тяжело и тут же плюхнулась на ступеньку. — Уф-ф, надо маленько передохнуть, посидеть, пока смердячка подействует… Эй, ушастый, докажи своё бродяжье умение, разведи костерок?
— С удовольствием, — сказал Хопеш, как будто только этого и ждал.
Хопеш передвинул вперёд походную сумочку, обычно висящую на перевязи за спиной, и достал маленькую губную гармошку, решетчатую и цельнолитую из белого стекла. Артистично воздел её, мол, сейчас будет представление, и заиграл. От его дуновений в штуке пробудилось пламя, слева оно было синего цвета, а справа жёлтого. И когда Хопеш беззвучно водил губами по гармошке, вместо музыки наружу выдувались язычки огня, трепеща и показывая все градации фиолетовых, красных и оранжевых тонов.
— Ты ещё и фокусник! — хмыкнула девочка, цветные языки пламени отражались в её глазах, и в этот момент стало заметно, какая же она юная. Все дети обладают хрупкой и уязвимой красотой, даже такие тёртые и чёрствые, как Орчана.
Хопеш раздул огонь посильнее и поставил гармошку на камень пламенной стороной вверх.
— Вуаля, — сказал он. — Моего дыхания хватит на полчаса горения.
— Клёвая штука.
— Их создают стеклодувы с тяжёлой планеты Сордавал. Когда-то этот мир выжигали и плавили лучи двух солнц, но один из старших богов усмирил их ярость и вдохнул свою силу в планету, после чего на ней зародилась причудливая стеклянная жизнь.
— Хм, а случайно не там водятся летающие скаты, витражники?
— Там. Я даже путешествовал на одном из них, — ответил Хопеш, довольный тем, что мы нашли точку соприкосновения. — Величественные создания, те из них, что прожили триста или четыреста лет, вырастают до размеров небольшого кита. И даже в увеличенной гравитации Сордавала могут перевозить грузы или целые группы существ нашего размера.
— А чего огонь-то зря горит? — недовольно спросила девочка. — Ты не собираешься на нём ничего поджарить?
— А-а-а, — догадался гиен, — Милая Орчана тонко намекает, чтобы я вас чем-нибудь угостил.
— Ну! Если твоя еда хоть в четверть сравнится с твоими рассказами…
— Ни слова больше. Я найду, чем вас удивить.
Хопеш вытащил из инвентаря пару свёртков и посудин, начал колдовать над костром, а я достал немного свежей еды и разделил две порции на троих.
— Вкусно, — жадно слопав свою долю и легонько рыгнув, оценила джарра. — Но мало.
Интересная девочка. Если я верно понял, она была вынуждена рано повзрослеть, взять вещи взрослых и выполнять их функции, ибо с её сородичами стряслась какая-то беда. Самое время разговорить Орчану и узнать об этом побольше, ведь мне ещё предстоит отдать джаррам долг крови.
— Ты почему такая голодная? Твои старшие не могут добывать еду, и тебе самой приходится? — спросил я просто и в лоб, но не обвинительным тоном, а сочувственным. Ибо понимал, что с этой девочкой ходить вокруг да около нет смысла, сложно встретить кого-то прямее и проще, чем она.
— Да чахнут они, как и все остальные, — дёрнула плечами Орчана.
— В смысле чахнут?
— Медленно дохнут. От бесцветной заразы.
— На вашу расу пала какая-то зараза, которая липнет только к джаррам?
— Ну.
— Расскажи подробнее.
— Не собираюсь, чужак. Не твоё человечье дело.
— Смотри, — я открыл интерфейс и показал ей иконку Клятвы крови. Девчонка разглядывала её с открытым ртом.
— Так ты меченый, — с уважением сказала она. — Что ж сразу не сказал, а? Деньги с меченого я брать не могу, ты мне не должен монеток, понял? Тебя отведу за так.
— Спасибо. Но про болезнь-то расскажи.
Мне же надо отдавать джаррам долг, может, как-нибудь сумею помочь с болезнью?
— Меченому можно, — вздохнула девочка. — А я знаткая, мне Буся всю жизнь об этом рассказывала. Ну, короче. Наш народ пошёл в Башню сам, по своей воле. Мы издревле её почитали, и много поколений готовились к выживанию, учили детей сызмальства. А всё почему? Потому что соседи. Проклятые кворры. Мы с ними всегда воевали, через двунебесье: то мы на них обрушим какие-нибудь напасти, то они на нас огненный град. Победить не получится, мы друг от друга далеко, зато отомстим за прошлые жертвы!
— То есть, в вашей звёздной системе было две планеты?
— Ну. Наша и кворров. Вот мы испокон веку и грызлись, как крыса с капканом.
— И они навели на всю вашу расу недуг? Наверное, генетический.
— Погоди, не так всё было. В этом кворры как раз не при чём. Мои предки провели мега-обряд и призвали Башню. Я до сих пор этим горжусь, пусть при мне всё было уже плохо, но тогда предки круто сделали. Буся там была и знает, она мне всё рассказывала.
Девочка погладила ящик, заботливо укутанный в оборванный плащ.
— Так вот, Башня пришла, и джарры стали ходить в неё целыми племенами, народами, чтобы стать круче и наконец победить кворров.
Мда, какая же жесть, подумал я, но вслух ничего не сказал. Замучить планету и свою расу сначала бесконечной местью и войной, наверняка уже давно забылось, кто первый начал и почему. А потом ещё и окончательно угробить свой мир, призвав Башню. Ради чего, неужели не могли хоть как-то договориться с этими кворрами?
Орчана словно услышала мои мысли и развела руками:
— Одни племена хотели заключить с кворрами перемирие, но через двунебесье попробуй договорись. И кто знал, на каком языке они хрычут. В общем, все попытки переговоров провалились.
— И твои предки решили стать круче всей расой, чтобы победить в войне.
— Таков был план. И вот герои нашего народа покрутели, хотя многие погибли на этажах, но поменьше, чем у других, мягкотелых народов. Используя крутую магию, мы наконец смогли преодолеть двунебесье и шагнуть на планету кворров, предвкушая, как сейчас размажем их, — Орчана говорила злобно-мечтательно, будто сама была там, в авангарде героических предков. — Только оказалось, что никаких кворров нет. И никогда не было. Там планета нестабильная, всё время землетрясения, тяжесть маленькая, осколки всё время выходили на орбиту и потом падали огненным градом на нас. А кворров придумали наши предки-шаманы, и мы в них сильно поверили. И воевали. Ни с кем.
Ну звездец, вообще отлично. Я безусловно сочувствовал джаррам, но определённая степень злой иронии в голове тоже горела. Орчана тяжело и прерывисто вздохнула, и злая ирония погасла.
— Беда была в том, что Башня уже проросла в наш мир, и он начал разрушаться. Мы пытались его спасти, строили убежища, которые вместе покрыли планету могучей защитной сетью. Но было поздно. К нам пришёл Судья из Мироведов и вынес джаррам приговор: что мы не достойны собственного мира и потеряли его по своей воле. И тогда наш дом раскололся на сорок сороков кусков. Так вышло, что предки принесли всё в жертву войне и силе. Ну и пришлось джаррам восходить в Башне, больше-то делать нечего.
— Так, погоди. Это очень крутая история, но в ней нет ничего про недуг.
— А так нужно, слушай дальше, торопыга. Из-за всего, что случилось, джарры воспылали негодованием на самих себя и дали всеобщую клятву: стать ещё сильнее и найти новый дом. Так начался наш священный поход по мирам в поисках подходящего.
Нехорошее предчувствие шевельнулось внутри. Нет, только не это, дорогая судьба. ТОЛЬКО, БЛИН, НЕ ЭТО. Я не хочу защищать Землю от нашествия джарров с клятвой крови, которая на мне висит!