— Значит, я могу вернуть свою магию? — сообразила Кари, которая в омертвевшем цветочном платье чувствовала себя голой.
— Попытайся. Говорите, осталось десять минут? Тренируемся, ищем лучшие способы, как использовать силу искр! Гнём реальность под себя.
Со всех сторон доносились пыхтение, бормотание, тяжёлые вдохи-выдохи — признаки интенсивной умственной и волевой работы. Как и остальные, я чувствовал ход убегающих секунд: чудовищные сгустки мчались к нам, и страх холодил изнутри. Орчана торжествующе выкрикнула:
— Ага!
В руке девчонки сияла палица, сотканная из света, она в точности повторяла форму и вид Палыча. Вдруг палица выросла в размерах, став как пятиручный меч-кладенец. Орчана с воинственным криком врезала в наросты застывшей лавы и разнесла их вдребезги.
— Прелес-с-с-стно, — прошипел Шисс, из шкуры которого валили густые облака света, на выходе превращались в зелёные и ядовитые. — Эмуляция магии, работает на силе воображения и воли.
— Воображения? Так я чёртов Зелёный Фонарь из комиксов, — театрально развёл руками Уилл.
Только он сообразил сцену из совсем другого кино: создал пару автоматических «глоков» и расстрелял из них багровую гряду. Вообразить такое оружие в подробностях невозможно, если ты не видел его в действии как минимум пару раз. Да и стрелял он уверенно и профессионально.
Мои замашки были скромнее: «разбудить» инвентарь и достать оттуда Вершитель. Поначалу ничего не выходило, уже привычное приложение к мыслям не открывалось, пришлось сосредоточиться и закрыть глаза. Наконец возникло ощущение внутреннего пространства, и искра Гормингара тускло осветила мои мысленные чертоги. Полумёртвые отключённые блоки инвентаря высветились во мраке, я увидел лежащие в ячейках вещи, выхватил меч с ножнами и последнюю пластиковую бутылку с бензином, а заодно зажигалку. Уж эти-то «системы» здесь точно сработают.
Сразу прибавилось уверенности — к бою готов.
— Во имя Великой Тьмы, — гулко провозгласил Оберин, и по мановению бронированной руки осколки породы вокруг торжественно поднялись в воздух.
— Превозносишь тьму, а используешь силу света, — Кари нервно дёрнула плечом.
У неё контакт с искрой не шёл. Крылатая снова и снова пыталась вернуть жизнь в цветочное платье, но ничего не получалось, искра выскальзывала из ладони и пряталась внутри.
— Тьма и свет не враги, а родичи, — тихо, но внушительно ответил проклятый рыцарь.
— Тогда почему Гормингар борется с Чёрным солнцем? — спросил Уилл, который не разбирался в тонкостях фэнтези-систем.
— Потому что Чёрное солнце не природная тьма, а злой разум и средоточие скверны, — объяснил я. — Стихии не бывают добры или злы, даже темнейшая тьма равнодушна и нейтральна, она не пытается разрушать миры. А вот данное конкретное солнце обладает злой волей.
— Тогда и ангел может быть злом?
— Конечно. А свет и тьма вполне ладят друг с другом в природе. Это светлые враждуют с тёмными, обычно в силу личных пристрастий.
Лорд Оберин молча кивнул, с интересом глянув на нуба, который понимает устройство и отношения стихий.
— Эта искра меня ненавидит! — исступлённо шикнула Кари. — Она не желает слушаться!
Глаза крылатой сверкали безумием, которое с самого начало меня напрягло. Кажется, она остро нуждалась в ягодах собственной выростки и бесилась от невозможности мимоходом ширнуться. Блин, это добром не кончится.
— Угомонись, — Орчана взобралась на багровый нарост лавы, чтобы стать с высокой спутницей вровень, и схватила её трясущиеся ладони в свои. — Закрой глаза, ну. Погоди беситься, на секунду наплюй на всё.
— Плевать на всё, — прошептала Кари, напряжённые крылья слегка распушились.
— Не ори на мышонка, а послушай, чего он пищит.
Орчана обозвала искру божественного света «мышонком» и тем самым одушевила симбионт. Это умно, ведь если он маленький питомец, то меньше боязни и проще найти общий язык.
Шисс собрал облака мелкой каменной пыли и клубил из неё стремительно менявшиеся фигуры, словно скульптор тумана или даже режиссёр. Уилл опять поднялся в воздух и создал дугу гудящей плазмы между искрами: два действия одновременно, быстро прогрессирует мистер бухгалтер. Оберин повёл стальной дланью и сокрушил камни на расстоянии, сжав кулак.
Я тоже пытался применить искру, но боялся, как среагирует на неё Чистота. К счастью, моё проклятие приняло искру спокойно и без агрессии. Почему? Да кто знает! А почему Чистоту так бесит магия и она стремится её развеять и подавить? Ответа нет, примем как данность. Но на частицу Гормингара моя антимагия не агрилась, поэтому я попробовал швырнуть пригоршню света в лавовый зубец. С третьей попытки всполох метнулся и снёс зубец чисто, как джедайским мечом. Круто.
А что, если применить обе моих способности сразу? Я попробовал впитать энергию искры, как воровал энзы чужой магии. И получилось: Чистота вытянула силу, а искра при этом не угасла! Меня захлестнул поток тараторящих голосов, с трудом заставил их замолчать. Левая рука заполнилась энзами, как бы назвать… инфосвета. Это не одна из двенадцати мировых стихий, а сила конкретного божества. Небожители берут стихии, миксуют их и создают свой собственный коктейль, уникальный для каждого. «Кровь божества», так можно назвать энергию, которую он дарит своим жрецам. В зависимости от характера и ниши бога, его сила творит добро или зло, красивое или пугающее. Я понятия не имел, как действует инфосвет, но в левой руке хранился 21 энз — таков мой нынешний предел энергоёмкости, равный минусовому дару.
Я бы и дальше экспериментировал, но время вышло.
— Летят, — прошептал Шисс, вглядываясь в мрачное небо между кусками висящих островов.
Взгляд выхватил чёрные кляксы, которые неслись к нам, трепеща отростками. Брр.
— Готовьтесь, — буркнула Кари, её кулаки сжались. Её попытки не привели к впечатляющим результатам, но хоть держать искру в ладони научилась.
— Пойдёшь под защиту, созерцатель? — спросил чёрный рыцарь, раскрыв створки доспеха.
— Нет, лорд Оберин, — помотал мордой Шисс. — С этим врагом каждому придётся сражаться лицом к лицу.
Мы разошлись широкой дугой, чтобы не мешаться друг другу. Бесформы стали видны невооружённым взглядом: семь чёрных клякс из чавкающей тьмы. Они синхронно обогнули последний остров и ринулись вниз, за считанные секунды преодолели расстояние и вдруг застыли в воздухе, едва не долетев. Ну и отвратные твари!
Бесформы без остановки раздувались и скрючивались, одни отростки втягивались, другие вылазили на их место и тянулись к нам. Казалось, что существа не контролируют собственных тел. Как будто внутри идёт постоянная борьба и одни части пожирают другие в непрекращающемся акте самопожирания. Шисс взирал на них с благоговейным ужасом, Орчана с первобытным отвращением, поза Оберина выражала скорбь, Уилл застыл потрясённый. Кари… взгляд девчонки метался между бесформами, словно она пыталась найти выход из тупика, её фигура выдавала желание прятаться и бежать. Но бежать было некуда, и во взгляде шпионки росло зачарованное безумие жертвы, пойманной в капкан.
Шесть из семи бесформов начали медленно опускаться, каждый нацелился на одного из нас, а седьмой, который летел за Валлой, оказался лишним. Он безвольно повис в воздухе и наконец по-настоящему замер, как парализованный: потерял цель и вместе с ней всякое подобие жизни.
В центре каждого из шести чудовищ начала раскрываться кошмарная пасть. Они собираются нас поглотить и сожрать. Подавятся, черти. Происходящее казалось ирреальным, как застывший кошмар в тишине. Воздух вокруг тварей шёл рябью, им приходилось ощупывать каждый метр вокруг и протискиваться сквозь невидимое сопротивление. Было видно, что мир за чертой им неприятен: тут царит воля Гормингара, а они с Чёрным солнцем враги. Но бесформы продавливали пространство и медленно тянулись к нам, содрогаясь в предвкушении.
— Во имя Тьмы! — Оберин прыгнул вверх, как стальное ядро, объятое светом. Он врезался в разинутую пасть, смял бесформа, словно фигуру из пластилина, и начал кромсать трезубцем, яростно рассекая врага. Куски вязкой чёрной плоти разлетались в стороны — но тянулись обратно, словно живые существа, возвращались и моментально врастали.
Это стало триггером для остальных: с нас слетело оцепенение, осталось только желание выжить. Кари вскрикнула и метнулась вбок, облетая своего бесформа по дуге, чтобы ударить сзади. Уилл вознёсся с развевающимися волосами, разводя руки в стороны, а когда чудовищная пасть сомкнулась вокруг него — врубил плазменную дугу, превратив её в кольцо. Шисс выпустил облака ядовитого тумана, в которых мелькали фигуры — и бесформ заглотил ядовитую копию. Орчана издала боевой клич и жахнула пятиметровой палицей по пасти врага.
Всё смешалось: мелькание, крики; я перестал видеть, как дела у других. Весь мир сошёлся к моему бесформу, вязкому, как живой клокочущий мазут. Щупальца обвились со всех сторон, трёхметровая пасть надвинулась заглотить; я резким прыжком ушёл вверх и рассёк один отросток. Вершитель прорубил его тяжело, с паршивым ощущением: по металлу прошла спазматическая волна отдачи. Я взлетел над чудовищем и упал сверху, чтобы проткнуть мечом мозг.
Но у бесформа не было мозга.
Внутри массы не было никаких органов, только жадное содрогание скверны, и атаки меча причиняли ей мало урона. Щупальца похватали со всех сторон, я отсёк первое, второе — удары отдавались вибрацией в руках. Обрубки отлетали прочь, конвульсивно извивались в воздухе, словно черви, и возвращались обратно, за секунду врастая в бесформа.
Удары наносили ему какой-то вред, тварь не могла срастаться бесконечно — просто я кончусь гораздо раньше. Отростки облепили, сноровисто лезли к шее и лицу, пытаясь меня сковать — при этом каждое щупальце просачивалось внутрь, втекало под доспех и под одежду, рвалось к телу. Локоть покоробила стягивающая боль — чёрная жижа затекла под рукав, и моя кожа мгновенно побагровела и распухла, покрывшись волдырями. Это походило одновременно на аллергию в крайней форме и на мутацию, как в фантастическом кино. Меня прошиб пот: не дать жиже попасть в лицо!