— Но ты не способен управлять всеми искрами сразу, тебе нужен аватар.
— Осталось две секунды.
Я смотрел в глаза существа, юного и вместе с тем старого, которое пыталось просчитать множество факторов и разглядеть за буйством и хаосом жизни устойчивость предопределённых путей. И лихорадочно взвешивал следующий поступок на весах.
Гормингар полагал меня не обычным смертным, и он был прав. Но если рандомный человек вместит двадцать искр и сможет управиться с мощью божественного ранга — он будет замечен владыками вселенной. Такое явно не происходит каждый день. Букашку разглядят археоны, а ведь до сих пор мне удавалось прятаться у них под носом благодаря защите Башни.
Если я это сделаю, сегодняшний день может привлечь внимание к человечеству и стать той причиной, по которой Землю ждёт вторжение, предсказанное Элуриан Мудрой. Но если я откажусь, все погибнут: беспризорные тайро, про́клятые джарры, шер-мер и мы, затесавшиеся в центре расколотой планеты. Что лучше, что правильнее, какой путь?
Кажется, оба исхода ведут к поражению и провалу, ибо тайро с остальных миров будут искать человечество, чтобы отомстить. Но при первом исходе всё-таки выживает целых две расы. А если оба пути фиговые, то чего уж там…
— Давай искры.
Гормингар прыгнул в меня, на лету превращаясь в тень, и рисунки наших душ объединились. Мы вернулись в физический мир, облако света пульсировало вокруг ослепительно ярко, когда стены Ядра сокрушились от ударов снаружи, и жидкая тьма захлестнула центр планеты.
Двадцать искр внутри меня сошлись в странный узор, человеческое сознание застонало от невозможности вместить и удержать такую мощь и такую глубину восприятия. Скверна и свет сшиблись в бурлящей схватке, но мы с Гормингаром вместо сопротивления пошли навстречу тьме, и схватка превратилась в слияние. Десятки точек смысла обрушили потоки информации в темноту, структурируя её и перекодируя на свою сторону; скверна вскипела, в центре почерневшего неба вздулся гигантский гневный лик. Восприятие расширилось: я видел и понимал всё происходящее, контролировал каждый аспект. Круто быть богом, вернее, ненадолго оказаться в симбиозе с ним.
Но жалкое человеческое сознание отказывало… Яр… Ярус… Яростный… Яркий…
Человек без имени понял, что забывает себя и растворяется в хоре голосов.
Что ж, пора крикнуть: «Джеронимо!».
Я дотянулся до интерфейса и применил то, что откладывал на самый чёрный день: способность Перво’свет. Дар наивысшего вселенского ранга, полученный мной от Башни Богов в самом начале пути, после достижения потенциала археона. Башня вложила мне в душу Перво’свет и Перво’тьму, изначальный основы вселенной, каждая из которых может изменить мир в точке нахождения носителя, чтобы защитить и спасти его — и при этом остаться незаметной.
Чтобы не раствориться в хоре миллионов личностей, я мог на время увеличить собственный разум, чтобы способностью обработки информации сравняться с божеством. Но это неизбежно привлечёт ко мне внимание высших сил, рано или поздно. Они начнут изучать такого выдающегося смертного… Поэтому я поступил совсем по-другому: потратил величайшую способность не на себя, а на Гормингара. И перво’свет усилил его сознание, отчего вся мощь искр и весь хор поющих голосов сети лишь проходили сквозь меня, но не оставались, а возвращались в ИИ. Чтобы я стал не накопительной вершиной системы, а лишь центральным соединительным узлом.
Невероятная энергия пронзила нас, сложившись в многовариантное топологическое кольцо. Теперь Гормингар прекрасно справлялся с идущими миллионами процессов и миллиардами технических операций в секунду. А я был нужен лишь как подходящий носитель, давший ему дополнительное измерение: материальность. Позволившей богу информации выйти в физичный мир и стать из многомерного — сверхмерным.
Из ключевого звена я стал лишь переключателем от провала к успеху. Вот и славно. Ведь если сильные мира сего увидят, что смертной букашке была отведена лишь роль тумблера, — никто не придаст мне значения.
Последним, что я слышал, был разраставшийся хор разных голосов, и, сначала нестройные, они звучали всё мощнее и всё более в унисон. И скверна начала подпевать.
— Эй, очнись уже. Я так хочу свалить отсюда, что сил нет терпеть.
Орчана тормошила меня энергичными щипками, её лыбящаяся физиономия нависла сверху — вот наглая девчонка!
— Полегче, ты раскачиваешь и без того утлый плот, — Шисс пригубил густое молочное зелье из кривой склянки и чихнул. — Вот, хлебните нормузика: мы слишком многое пережили, надо подкормить нервную систему. А то недолго и с ума сойти.
Меня мутило, ещё не привык к возвращению трёхмерности, а про пережитые мгновения божественного могущества и говорить не приходится. Нормузик оказался норм и правда успокоил раздёрганные нервы.
Мы находились на плетёном островке из сухих корней с белыми шарами внутри, он подрагивал на поверхности клокочущего чёрного океана, который поглотил всю планету и сжал осколки в единое целое. Ну и ну. Ощущение было, как будто смотришь атлас древнейших геологических эпох и только что сидел на развороте Архейской эры, когда планета взрывалась и пылала, а тут перешёл в Протерозой и всё покрылось водой. Конечно, в нашем случае смена эпох оказалась слегка ускорена.
— Где Гормингар? — спросил я.
— Он немного занят. Сказал, когда ты очнёшься, миссия будет завершена и этаж пройден. Яр, в каком смысле «этаж»?
— Весь этот мир — один из этажей Башни.
— А почему она тогда не запретила Искажению заглушать систему? — удивилась Орчана.
— А зачем? Пусть будет, ведь это ещё один слой испытания. Башне только на руку, когда восходящие оказываются в нестандартных условиях и вынуждены приспосабливаться, находить нестандартные решения. Выживают сильнейшие.
— Ну ладно, — не стала спорить джарра. — Всё, ты очнулся, давайте валить!
Она вскочила на утлой конструкции, и та закачалась так сильно, что нам пришлось хвататься за корни, чтобы не свалиться в чёрную жижу вокруг.
— Да уймись ты! — всплеснул руками Шисс. — Хочешь создать волну, которая нас потопит⁈
— Три мудреца в одном тазу пустились по морю в грозу, — внезапно вспомнил я и рассмеялся.
— Строго говоря, три с половиной, — крыс указал назад, я обернулся и увидел посиневший труп Уилла, лежавший в изогнутых корнях.
— И что с ним делать? — спросила Орчана. — Чего Горми вообще поднял его на поверхность, он же сдох.
— Потому что это этаж Башни, — сказал я тихо. — Он умер впервые на этаже. Когда система вернётся, он оживёт.
— Блин, и правда. А ты серьёзно хочешь дать этой крысе второй шанс? — скривилась джарра. — Без обид, Шисс.
— Крысизм — это форма расизма, — философски заметил ядомант. — Не удивляйся, если завтра проснёшься отравленной. Не от меня, разумеется, а от собственной бездуховности.
Он захихикал.
— Конечно хочу, — ответил я после паузы. — Мы победили, пусть живёт и делает выводы. Стоп, ведь мы победили? Да?
— Ух ты! — вместо ответа воскликнула Орчана и указала рукой.
Рядом с нашим плотом открылось три портала: чёрный в Изнанку, прозрачный домой и золотой — обратно в Базарат. И это знаменовало возвращение системы, я почувствовал, как вернулся интерфейс и в глазах зарябило от системных сообщений. Чёрт возьми, сколько их!
Над Уиллом воссияла метка оживления, он изогнулся и, всхлипнув, задышал:
— Что за?.. Чёрт!
Я взял его за грудки и медленно поднял над чёрным океаном.
— Слушай, предатель. Мы могли оставить тебя мёртвым, но решили дать второй шанс. Не упусти его, Уилл, третьего не будет.
Он молча кивнул, но так и не нашёл силы посмотреть мне в глаза. Я швырнул канадца в чёрный портал Изнанки, светлые волосы мелькнули и исчезли.
— Я тоже в Изнаночку, — потирая лапы, сказал Шисс. — Получать уровни и пачку уникальных достижений, ух, прокачаюсь! Не поминайте лихом, голокожие. Вот вам сильнейшее противоядие, которое я мог сварить. Жизнь полна токсичности, рано или поздно пригодится!
Я принял маленький пузырёк и обнял крысолюда, несмотря на исходящую от него странную вонь. В конце концов, мы тоже не розами пахли, особенно после суток постоянных сражений без душа.
— Я домой, — сказала Орчана, когда мы остались вдвоём. — А ты, Яр?
Она надеялась, что мы вернёмся вместе.
— Мне нужно сдать квесты мастеру Онгару и Магуре. Потом провернуть сделку с одним легендарным посохом и продать кое-что из ненужного лута. Так что я по-любому в Базарат. Да и посмотреть на рожу твоей бабуси не помешает.
Всё время, пока мы тут дрейфовали, в разных местах чёрного океана всплывали и лопались крупные чёрные пузыри. Химические процессы шли по всем слоям планеты, и часть выделявшихся газов достигала поверхности. Однако последний пузырь, надувшийся в метре от нашего плетёного острова, был странным: там копошилось какое-то залитое скверной существо. Шарик лопнул, и создание медленно, с трудом выползло на поверхность, отряхнулось мохнатыми лапками и повернулось к нам а затем поползло в нашу сторону. Оно было лёгкое и почти не проваливалось сквозь густую плёнку.
— Это что за мелкий монстрюк? — напряглась Орчана, достав Палыча.
— Мой монстрюк! — с внезапной гордостью заявил я, глядя на то, как ободранный, израненный паук-немезис ковыляет в нашу сторону.
Гурии садов вселенской благодати, демоны лакун бездны и хранители двенадцати райских врат, чего только ни пережил этот несчастный калека! Пять лап из восьми были повреждены разным способом: оторваны, сожжены, расплавлены кислотой, покрылись кристаллическим наростом… Половина фасеточных глаз выжжены радиацией, пробоины покрывали хитиновую броню, а педипальпы были грубо свёрнуты набок. Израненное брюшко покрывала корка из крошечных паразитов, копошившихся в плоти паука.
Никакое нормальное существо не смогло выдержать все испытания, выпавшие на долю этого маленького и упорного существа, которое должно было внушать ужас и нести смерть отдельно взятому Яру. Неустанный, несгибаемый, несломленный паук прошёл огонь, воду, лаву, плазму, кислотные залежи и токсичные выбросы, остатки тоннелей подземки и кластеры промышленных керамических труб — он преодолел полмира, отражал бесчисленные атаки агрессивной фауны, спустился на самое дн