— Давай прочитаем, раз уж начали.
— Ладно. — Смирнов вздохнул. — Итак, в Праге бытует миф о глиняном человеке, Големе, чье имя переводится как «комок», «неготовое», «неоформленное». Чтобы сделать Голема, надо слепить из красной глины фигуру размером с десятилетнего ребенка. Оживить ее можно, вложив в рот Голема бумажку с начертанным символом «алеф», первой буквой алфавита, которой каббалисты придавали магическое значение.
Смирнов откинулся на спинку кресла и выразительно посмотрел на Дымина. Опер широко улыбнулся.
— Читай дальше! — кивнул он. — Похоже, нашли.
— Дай-то бог! — проговорил Смирнов, снова придвигаясь к экрану. — Так, где это у нас? Потерял. Ага, вот! Голем не умеет говорить и не обладает душой, однако он может выйти из-под контроля и убить своего создателя. Известна легенда о Големе, которого сделал рабби Лёв, чтобы защитить народ пражского гетто, и которая легла в основу романа Густава Майринка. По сути, действия человека, делающего Голема, повторяют сотворение Богом Адама, имитируют их. Однако наделить своего истукана душой маг не в силах, и это та грань, которую не в силах перейти человек, то, что отличает его от Господа.
Чтобы убить восставшего Голема, нужно изыскать возможность вложить ему в рот бумажку с символом «тав», последней буквой алфавита, — вместо «оживляющего» «алефа».
Смирнов отодвинулся от компьютера и с нескрываемым торжеством посмотрел на Дымина.
— Ну, как тебе это?
— По-моему, ты напал на след. Причем в первый же день.
— Следом это назвать трудно. Однако зацепка имеется. Если окажется, что эта закорючка на бумажке — «тав», то станет более или менее ясно, на чем основывается наш убийца.
Дымин кивнул:
— Вот только Марухин — не Голем, а человек. В смысле, был человеком до того, как его прикончили.
— Все зависит от точки зрения, — возразил Смирнов. — Если убийца считал, что у жертвы нет души, то Марухин вполне подходил на роль как бы недоделанного человека.
— Для того чтобы составить такое суждение, преступник должен был следить за ним или знать лично. Может быть, они общались каждый день, например на работе.
— Или он просто слышал о Марухине от кого-то. Вероятнее всего, не раз.
— То есть обсуждал его с кем-то?
— Не обязательно. Мог просто присутствовать при чужих разговорах.
— Надо выяснить, что за фрукт был этот Марухин, — предложил Дымин.
— Да, возможно, ключ к мотивам убийцы — в личности жертвы.
— Я этим займусь. Возьму пару ребят, и вместе мы опросим всех его знакомых и сослуживцев. К завтрашнему вечеру постараюсь составить для тебя его портрет. Не психологический, конечно, а просто на основе мнений.
— Возможно, его убил один из тех, с кем вы будете разговаривать, — заметил Смирнов. — Так что внимательно слушайте: вдруг кто-то попытается что-то скрыть или исказить его личность.
— Типа, если все скажут, что Марухин был бездушной сволочью, а один начнет признаваться ему в пламенной любви, то это наш клиент? — усмехнулся Дымин.
— Не обязательно. Но вполне возможно. Во всяком случае, такого человека мы сразу возьмем на заметку, ясно?
Опер кивнул:
— Конечно. Давай проверим символ.
— Ладно. Я введу в поиске «Тав», посмотрим, что вылезет. Ага, двадцать вторая буква еврейского алфавита, начертание… Бинго! — торжествующе воскликнул Смирнов, не удержавшись. — Это никакое не «П», это знак, который убивает Голема.
— Точняк! — восхищенно протянул Дымин, сравнивая изображение на экране с тем, которое было на ксерокопии. — Слушай, а ведь мы уже сейчас можем сузить круг подозреваемых.
— Каким образом?
— Судя по всему, наш убийца — еврей!
Оба полицейских прыснули.
— Дурень! — сказал Смирнов. — У нас на руках труп и псих, который почти наверняка начитался Майринка, а ты прикалываешься!
— Стой! — посерьезнел вдруг опер. — Начитался, говоришь? А ведь ты, может, прав. Вряд ли на убийцу произвела впечатление легенда о Големе сама по себе. А вот если он узнал о ней из романа…
— Да, это вполне вероятно, — согласился Смирнов. — Вот только это тоже вряд ли поможет нам сузить круг подозреваемых.
— Да, шансов мало, но кое-что сделать можно.
— Проверить библиотеки?
— Благо они сейчас все переведены в компьютерную базу.
— Ладно, поручи кому-нибудь узнать, кто брал роман Майринка, а заодно и другие книги о Големе в течение последних… ну, скажем, двух лет. Вряд ли человек решился на убийство сразу по прочтении, но и за более долгий срок он уже, я думаю, перегорел бы.
— Я скажу Павлову, чтобы проверил библиотеки. Но сначала сделаю подборку книг о Големе.
— Хорошо, — согласился Смирнов. Он чувствовал, что дело пошло. — Если убийца зациклился на Големе, он должен был изучать его. Как я понял, процесс оживления основан на каббале. Включи ее в список тех, которые Павлову придется просмотреть.
— Лады, сделаю. Что еще?
— Пока, наверное, все. Так сразу ничего в голову не приходит. Завтра Тумарин пришлет анализ глины. Будем надеяться, ему удастся установить, откуда она.
Дымин кивнул.
— И никакой консультации с профессором не надо, — добавил он. — Если есть Интернет.
— Нет, с Викандровым я завтра все равно встречусь, — покачал головой Смирнов. — На всякий случай. Такие люди всегда знают то, что ты нигде не прочитаешь.
— Это точно! — усмехнулся Дымин. — Помню, у нас на третьем курсе был такой…
— Думаю, на сегодня хватит, — перебил его Смирнов. — Воспоминания оставь на потом. А я лично поеду домой отсыпаться.
— А я составлю список, перешлю его Павлову и тоже свалю, — пояснил опер, ничуть не обидевшись.
— Тогда до завтра.
— Давай.
Выйдя из участка, Смирнов сел в машину, но сразу заводить мотор не стал. Вместо этого, он достал лекарство от никотиновой зависимости и проглотил таблетку, запив из пластиковой бутылки, которую для подобных случаев всегда держал в бардачке. Посидел минуты две, обдумывая то, что они с Дыминым только что выяснили. Везет же ему на психов! И что они так облюбовали его родной район? Всего два года назад он раскрутил дело психа, потрошившего людей, и вот теперь ему, судя по всему, придется столкнуться с новым кошмаром. Впрочем, возможно, это единичный случай и убийца просто канет в Лету. Так бывает чаще всего. Но интуиция подсказывала следователю, что смерть Марухина — только начало. Что человек, уничтожающий Големов, не остановится на одном трупе, он будет продолжать. Возможно, он вообразил себя мессией, который должен очистить мир от «недочеловеков», лишенных души, или что-нибудь еще, но то, как было обставлено убийство, попахивало идеей фикс. Это чувствовалось за версту.
Смирнов нашел в мобильнике контакт Ревейко. Отлично, рано или поздно он ему пригодится. Давно полицейскому не приходилось звонить криминальному психологу — с того самого расследования два года назад. Но сейчас еще не время. Вот когда Павлов обработает записи библиотек, опера опросят знакомых Марухина, а Тумарин пришлет анализ глины — тогда пойдет речь о психологическом портрете убийцы.
Спрятав телефон, Смирнов завел мотор и поехал домой. В воскресенье он ничего больше сделать не мог. Понедельник отводился на сбор и обработку информации. Настоящее расследование начнется во вторник утром — когда в его распоряжении будут все данные.
Глава 2. Понедельник
Смирнов никак не думал два года назад, что с таким энтузиазмом возьмется за расследование подобного убийства. Ему казалось, что он уже хлебнул картин жестокостей и насмотрелся на людей, мотивировавших свои поступки бредовыми и навязчивыми идеями.
Однако дело Голема, как он назвал его про себя, захватило его. Поэтому в понедельник утром он съел на завтрак хорошо прожаренную яичницу с куском ржаного хлеба, выпил чашку горячего кофе и сразу поехал в участок. Там Смирнов первым делом позвонил Тумарину и поинтересовался, выяснил ли он состав глины.
— Нет еще, — пробормотал тот, явно борясь со сном. — Я только что пришел.
— Когда будут результаты? — резко спросил следователь.
— После обеда, не раньше. Ты же хочешь, чтобы я проверил, где есть похожие залежи?
— Хочу.
— Тогда жди.
— Давай быстрее. Просыпайся, уже рабочий день начался.
— Как только, так сразу! — буркнул Тумарин и повесил трубку.
Смирнов набрал номер Дымина.
— Привет! — произнес он, едва услышал голос опера. — Ты кому поручил опрашивать знакомых Марухина? Никитину и Зулину? Отлично. И как у них успехи? Вчера что-нибудь выяснили? А, ну да, я и не сообразил. Ну ладно, пусть сегодня опросят всех оставшихся. Да, всех! Перешли мне пока то, что есть. Ну и что, что мало. Жду!
Отключившись, Смирнов достал таблетку от никотиновой зависимости и положил в рот. Почти все свидетели были вчера на даче, опросить удалось только жену убитого и его родителей.
Минут через десять зазвонил факс.
— Да? — Смирнов поднял трубку, зная, что это Дымин.
— Стартую, — доложил тот.
— Давай.
Следователь нажал зеленую кнопку, и из факса медленно начал выползать лист с рукописным текстом. Смирнов оторвал его и принялся читать, с трудом разбирая каракули опера. Затем отложил бумагу и задумался. Если верить словам жены и родителей, Марухин был гением. Окончил школу на год раньше, поступил в университет на биолого-почвенный факультет, учился на кафедре генетики, блестяще защитил докторскую, потом стал самым молодым профессором, писал статьи, его авторству принадлежат две монографии на тему новейших методов генной терапии. Был хорошим семьянином, хотя часто отсутствовал дома по причине многочисленных командировок. Читал лекции в Берлине, Вене, Париже, Нью-Йорке, Сан-Франциско, Барселоне, Мадриде и так далее. Мировая знаменитость, одним словом. Восемнадцать лет назад организовал в НИИ лабораторию, которая почти сразу получила от известной зарубежной фармацевтической фирмы грант на изучение способов коррекции генных мутаций путем генной инженерии. Регулярно публиковались отчеты, в которых объявлялось об успешном лечении врожденных изъянов.