Служанка скрылась за резной деревянной ширмой, загораживавшей вход в купальню. Дверь спальни оставалась открытой. Точно такая же дверь спальни Несарины (их разделял отделанный мрамором коридорчик) по-прежнему была плотно закрыта.
Не стоило им ехать сюда.
Шаол понимал: в его состоянии он ни на что не годен, однако… Он представлял, как сейчас мучается неведением Несарина. А он сам?
«Дорин не погиб», – мысленно твердил себе Шаол. Король сумел выбраться из замка и бежать. Попади он в руки Перангтона, точнее, в руки Эравана, они бы знали. Принц Аргун точно бы знал.
Ведьмы уничтожали Рафтхол. Уж не Манона ли Черноклювая командовала нападением?
Шаол безуспешно пытался вспомнить, все ли долги отданы с обеих сторон. Весной, сражаясь с Маноной в развалинах храма Темизии, Аэлина пощадила ведьму. Затем Манона сообщила им крайне важные сведения о том, что Дорин находится под властью валгского демона. Означало ли погашение долгов возобновление вражды? Или можно было надеяться хоть на какое-то сотрудничество?
Вряд ли. Глупо рассчитывать, что Манона восстанет против Мората. Шаол не знал, слушают ли его сейчас боги, но все же обратился к ним с молитвой, прося защитить Дорина и направить короля к дружественным берегам.
У Дорина это получится. Король слишком умен и одарен, чтобы не найтись в изменившихся обстоятельствах. Никакого иного варианта развития событий не было; точнее, Шаол отказывался принимать иные варианты. Дорин жив и в безопасности. Либо направляется в безопасное место. Шаол непременно улучит момент и выудит сведения из старшего сына хагана. Траур трауром, а им движет не праздное любопытство. Все, что известно Аргуну, узнает и он. А потом попросит эту служанку сходить в гавань и расспросить матросов с торговых судов про нападение на Рафтхол.
И ни слова об Аэлине. Где она сейчас, какие действия предпринимает? Не исключено, что Аэлина может оказаться камнем преткновения в союзе с хаганом.
Шаол скрипнул зубами. Потом еще раз. Этот звук не помешал ему услышать, как дверь, ведущая в покои, открылась и вошел рослый широкоплечий человек. Он держался так, словно владел этим дворцом.
Наверное, так и было. Принц Кашан явился один, без оружия. Он двигался с непринужденностью человека, уверенного в своей телесной силе.
Когда-то и Шаол ходил так по королевскому замку в Рафтхоле.
Шаол склонил голову в знак приветствия. Принц плотно закрыл дверь спальни и стал осматривать гостя. Он делал это с солдатской откровенностью и тщательностью. Потом его карие глаза встретились с глазами Шаола.
– Такие увечья, как у тебя, здесь не в диковинку, – по-адарлански сказал принц. – Я их часто видел. Особенно у конников – соплеменников моей семьи.
Шаолу вовсе не хотелось говорить о своем увечье ни с принцем, ни с кем-либо еще. Он кивнул, но все же из вежливости добавил:
– Не сомневаюсь.
Кашан наклонил голову и вновь стал разглядывать Шаола. Косичка свесилась на мускулистую грудь принца. Возможно, он понял нежелание гостя продолжать разговор на эту тему.
– Отцу будет очень приятно видеть вас обоих на обеде. Приглашение распространяется не только на сегодня, но и на все дни, пока вы в Антике. Для вас будут приготовлены места за высоким столом.
Шаол напомнил себе: это не личная просьба Кашана. Сидеть за одним столом с хаганом – большая честь. Но послать сына с напоминанием о приглашении… Шаол тщательно подбирал слова для ответа, потом задал свой вопрос, простой и очевидный:
– Почему?
Казалось бы, после потери младшей дочери и сестры к чему семье присутствие за трапезой чужестранцев?
Принц стиснул зубы. В отличие от двух старших братьев и сестры, он не привык скрывать чувства.
– Аргун утверждает, что шпионы герцога Перангтона пока не проникли в наш дворец и мы можем чувствовать себя спокойно. Я не разделяю его уверенности. И Сартак…
Принц спохватился, не желая упоминать брата и возможного союзника:
– Я не просто так предпочел жить среди солдат. Эти двусмысленные придворные речи…
Шаола подмывало сказать, что он понимает Кашана. Он и сам тяготился придворной болтовней, когда говорится одно, а подразумевается другое. Но вместо этого он задал принцу новый вопрос:
– Думаешь, шпионы Перангтона успели проникнуть в ваш дворец?
Сам не зная почему, Шаол почувствовал, что к Кашану можно обращаться на «ты».
Интересно, насколько Кашан и Аргун осведомлены о силах Перангтона? Знают ли они, что нынче в его теле обитает валгский король, а войска, которыми он командует, страшнее любых кошмаров? Но эти сведения лучше пока приберечь. Они могут стать сильным козырем, если Аргун и хаган имеют лишь общие представления о Перангтоне.
Кашан почесал в затылке:
– Не знаю, подосланы ли они Перангтоном или кем-то из Террасена, Мелисанды или Вендалина. Я знаю лишь, что моя сестра мертва.
У Шаола замерло сердце, однако он все же решился спросить:
– Как это произошло?
Глаза Кашана стали еще темнее от горя.
– Тумелуна всегда была необузданной и беспечной. Настроение у нее менялось без всяких причин. То полна счастья и заливисто смеется. А на следующий день забьется в угол и никого не хочет видеть. Сидит вся разнесчастная. Говорят… – У Кашана дрогнул кадык. – В тот день она была особенно мрачной и подавленной. А вечером, не выдержав тоски, прыгнула с балкона. Дува с мужем вышли прогуляться и нашли ее бездыханное тело.
Для семьи любая смерть трагична, но самоубийство…
– Я скорблю вместе с тобой, – тихо сказал Шаол.
Кашан тряхнул головой. Солнечный свет, проникавший сквозь зеленую завесу, скользнул по его волосам.
– Я не верю в такую причину. Моя Тумелуна ни за что бы не покончила с собой.
«Моя Тумелуна». Эти слова показывали, насколько принц и его младшая сестра были близки.
– Ты подозреваешь чье-то вмешательство?
– При всех перепадах настроения Тумелуны… Я знал ее, как знаю свое сердце. – Кашан прижал руку к груди. – Она бы не спрыгнула вниз.
Шаолу вновь пришлось тщательно обдумывать каждое слово.
– Я представляю всю глубину твоей утраты, но все же вынужден спросить. У тебя есть какие-либо подозрения о причинах, заставивших чужое государство подстроить это чудовищное происшествие?
Кашан прошелся взад-вперед:
– На нашем континенте никто не решился бы на такое злодейство.
– Но и в Адарлане, и в Террасене не нашлось бы безумцев, чтобы столь гнусным способом втянуть вас с войну.
– И даже королева, которая некогда сама была ассасином? – спросил Кашан, пристально поглядев на гостя.
Шаол напряг волю, сохраняя бесстрастное лицо:
– В ремесле ассасина у Аэлины были запреты, которых она не нарушала. Один из них – не убивать детей и не причинять им зла.
Кашан остановился возле комода из черного дерева, рассеянно потрогал золоченую шкатулку.
– Знаю, – сказал он. – Об этом я тоже читал в донесениях брата. Подробности ее убийства. Я тебе верю, – добавил Кашан, содрогнувшись всем телом.
Естественно, иначе принц не пришел бы сюда и не затеял этот разговор.
– Чужеземных сил, способных на такую подлость, совсем не много. И Перангтон занимает первое место в этом списке.
– Но почему мишенью избрали твою сестру?
– Сам не знаю. – Кашан опять прошелся взад-вперед. – Она была юной, бесхитростной. Мы вместе ездили с дарганцами. Наша мать родом из дарганцких кланов. У Тумелуны еще даже не было своего сульде.
Заметив недоуменно вскинутые брови Шаола, принц объяснил:
– Так называется копье, которое имеют все дарганцкие воины. Мы выстригаем прядь из гривы любимого коня и привязываем к древку, почти у самого острия. Предки верили: в какую сторону ветер отклонит конский волос, там нас ждет судьба. Кто-то и сейчас продолжает в это верить, но даже те, кто усматривают в этом лишь дань традиции… копья постоянно при нас. Во дворце есть внутренний дворик, где воткнуты в землю сульде всех нас, а также отцовское. Копья чувствуют ветер. А после смерти…
В глазах принца снова вспыхнуло горе.
– Сульде после смерти – единственный предмет, который мы оставляем. Копье несет душу дарганцкого воина в вечность. Мы оставляем сульде вместе с телом в священном месте упокоения.
Принц закрыл глаза:
– Теперь ее душа будет странствовать с ветром.
Те же слова говорила в тронном зале Несарина.
– Я скорблю вместе с тобой, – повторил Шаол.
Кашан открыл глаза:
– Среди моих братьев и сестер нет единого мнения о причине смерти Тумелуны. Одни мне не верят, другие верят. Наш отец… пока не решил, кто прав. Мать с тех пор не покидает своих покоев. Я бы не посмел усугублять ее горе своими подозрениями.
Он потер подбородок:
– Я убедил отца позволить вам ежедневно обедать с нами. Сослался на дипломатические соображения. Но в действительности мне хочется увидеть наш двор глазами чужестранцев. Услышать ваши наблюдения. Возможно, вы увидите то, что ускользает от нас.
Помочь хагану и его семье… и, возможно, получить ответную помощь.
– Если ты настолько доверяешь мне, что ведешь со мной этот разговор и просишь моего содействия, почему вы не хотите сражаться вместе с нами?
– Я не вправе строить предположения или что-то говорить.
Ответ, достойный опытного солдата. Кашан и сейчас держался так, словно высматривал затаившихся врагов.
– В военных делах я ничего не предпринимаю без отцовского приказа.
Если силы Перангтона уже проникли и сюда, если убийство принцессы осуществлено по замыслу Мората… Это было бы слишком легко. Слишком легко подтолкнуть хагана к союзу с Дорином и Аэлиной. Перангтон-Эраван действовал куда изощреннее.
А если бы Шаолу понадобилось склонить на свою сторону командующего наземными войсками хагана… Должно быть, эти мысли отразились в его глазах, и Кашан их прочитал:
– Господин Эстфол, я не играю в подобные игры. Убеждать надо не меня, а моих братьев и сестер.
Шаол постучал по подлокотнику кресла: