Наверное, вел его сам Арам. По дороге домой, на улице Чар, Аарон не встретил никого, хотя не сомневался, что наткнется на дартар, которые не примут во внимание, что на рукаве у него, видите ли, повязана цветная тесемка. Удача не изменила ему и на обратном пути.
Аарону и в голову не приходило поинтересоваться, куда подевались все те спешившие на улицу Чар всадники, те, которым предположительно надлежало удерживать геродиан в лабиринте.
– Аарон…
От изумления Аарон чуть было не схватился за меч. Он огляделся – и у входа в переулок, на том самом месте, увидел бел-Сидека. Он встревоженно огляделся снова, испуганно и подозрительно.
– Я один, Аарон, – и безоружен.
– Чего вы хотите?
– Хочу кое-что передать твоим друзьям-дартарам.
– Что такое?
– Порой даже враги играют нам на руку. Мы – моя фракция в Союзе – не хотим возвращения Накара. Я говорил Фа'таду, что готов позволить дартарам обчистить крепость, если взамен они уберутся из Кушмарраха.
– Так что вы хотели передать? – Аарон и верил, и не верил одновременно. У каждой клики в этом треклятом Союзе своя правда. Возможно, некоторые не совсем утратили связь с реальностью.
– Это очень просто и очень важно, Аарон. Они пытаются проникнуть в крепость не тем путем. Парадные ворота – лишь видимость магическая западня. Настоящий вход – с южной стороны. Он создан два столетия назад, поэтому никто не знает о нем. Стена в том месте кажется неповрежденной. Мне сказали, что ход снабжен системой сигнализации, поэтому появление ваше не будет неожиданностью.
– Они и так знают, что мы делаем. За нами наблюдают с самого утра.
– В самом деле? Поторопись в таком случае. Вы дали им уже слишком много времени. – Бел-Сидек проверил, свободна ли дорога, и снова нырнул в переулок.
Аарон тоже огляделся, но не увидел ничего, кроме мрачных зданий и пелены дождя. Он пожал плечами и заспешил вверх, на холм.
Дартары встретили его удивленными взглядами. Аарон направился прямо к Мо'атабару и пересказал ему историю бел-Сидека.
Мо'атабар не склонен был верить словам плотника, но вмешался Ногах.
– Пусть решает она, ведьма. Она-то должна разбираться в подобных вещах. И она уверена, что таким манером ничего не добьется.
– Дело дохлое, – пояснил Аарону Йосех. – Она уже потеряла троих заключенных, а пути так и не обнаружила.
Мо'атабар нахмурился: яйца курицу не учат. Однако он передал сообщение Аарона Анналайе.
Геродианская колдунья просияла, бросила то, чем занималась, и заспешила к южному фасаду крепости. Там она потыкалась немного туда-сюда, а потом застыла и молча уставилась в пространство. Затем она разразилась речью более бурной, чем вся ее болтовня до сих пор.
– Ты был прав, плотник, – переводил Мо'атабар. – Она клянет себя, что не нашла его раньше. Но оправдывается тем, что ход так дьявольски искусно спрятан.
– Она спорит сама с собой?
– А что ты хочешь? У всех геродиан крыша набекрень.
Рейхе нечего было делать, и она почти обезумела от ужаса. Насифу пришлось таскать ее за собой во время бесконечных обходов баррикад. Он нашел для нее работу – чтобы занять ум и руки. Необходимо было переключить внимание Рейхи на выполнение простых практических поручений.
Сам Насиф был почти доволен, что геродиане очутились в столь отчаянном положении. Отражение нападений предателей-дартар не оставляло времени для размышлений о судьбе Зуки.
Впрочем, атаки их становились все более вялыми. Дартары, похоже, не особенно стремились захватить Дом Правительства, им довольно было держать его в осаде и не пускать туда никого больше.
Насиф проклинал невозможность узнать, что происходит в городе. Проклинал дождь. В хорошую погоду с крыши Дома Правительства был виден весь Кушмаррах. Осажденные могли бы получать и передавать информацию с помощью сигнальных огней.
Судя по всему, армия геродиан находилась в бедственном положении.
Ох уж этот идиот Сулло!
Прибежал молоденький лейтенантик. Совсем ребенок, не следовало бы ему находиться здесь, где жизнь его может оборваться, так и не начавшись по-настоящему.
– Сэр, врач говорит, что полковник Бруда приходит в себя.
– Отлично, я сейчас приду. – Насиф проверил еще один пост: специально задержался, чтобы взять себя в руки. – Итак, подходит к концу звездный час Насифа бар бел-Абека, – обратился он к Рейхе, – а между тем ни одно дело не завершено.
Рейха не ответила. Она говорила только по необходимости и последний раз добровольно открывала рот, чтобы в общих словах поблагодарить за исцеление Рахеб Сэйхед.
Нерадостным было пробуждение полковника Бруды. Когда Насиф вошел в комнату, полковник сидел за столом, поглощая обильный завтрак.
– Все действительно так плохо, как мне доложили? – обратился он к Насифу, жуя абрикос.
– Наверное, еще хуже. Я не знаю. Мы отрезаны от города. Полагаю, дартары полностью контролируют Кушмаррах. Никто не пытался освободить Дом Правительства, не пытался даже пробраться к нам с донесением. Я сделал все возможное, то есть пытался продержаться хоть как-то.
– Немало, учитывая, что в вашем распоряжении были лишь мальчишки и престарелые ветераны. Итак, начинайте с самого начала. Ничего, если что-то и повторите. Они наверняка перепутали все на свете.
Насиф рассказал, что знал.
– Чувствуется рука Фа'тада. Выбрал момент – лучше не придумаешь – и ударил стремительно, как молния. Судло-то как почувствовал сладость власти, вконец сдурел и начал городить глупость на глупости.
– Что же нам делать?
– А вот на этот счет существуют разные точки зрения. Одна – наша. А другая – тех старых пердунов из Герода. Если хоть кто-то из нас выберется отсюда живым, они предъявят претензию – почему не погибли все, до последнего человека. Ладно, вы с женой перекусите чего-нибудь, а я покамест обдумаю ситуацию.
Бруда размышлял минут пятнадцать.
– Беда в том, что мы не в курсе происходящего, – наконец заговорил он. – Возьмите белый флаг и ступайте к ал-Акле, выведайте, что у него на уме.
У Насифа упало сердце.
– Слушаюсь, сэр.
Полковник Бруда говорил по-геродиански, Рейха не понимала ни слова, пока Насиф не перевел ей.
Лабиринт казался одним из кругов ада, в котором томятся отвергнувшие безымянного геродианского Бога. Ужас и безумие правили в подземелье. Безумцы со дна преисподней не оставляли безнадежных попыток выбраться на поверхность, нападая на всех попадающихся на пути. Геродианские солдаты, в свою очередь, в штыки встречали каждого встречного.
Вода все прибывала.
Несмотря ни на что, генералу Кадо удавалось поддерживать в ближайшем своем окружении относительный порядок. Он предполагал, что уже по крайней мере две тысячи его солдат были убиты, ранены или просто утонули в лабиринте.
Генерал готов был принести самую страшную клятву отомстить Фа'таду, как только вырвется на свободу. Удерживало его лишь сознание, что опрометчивость может оказаться самоубийственной. Ал-Акла воспользуется любым его необдуманным, совершенным под влиянием страстей поступком. И потом, кто знает, в каком состоянии застанет он город?
Не вышли ли из подполья Живые?
А может, Накар раздавил всех своей железной пятой? Через несколько часов, надеялся Кадо, он все узнает. Его люди вроде бы нашли выход – через один из водостоков третьего уровня. Но предстояло еще много работы. В качестве инструментов, чтобы расширить ход, солдатам приходилось использовать оружие и собственные тела, работать в полной темноте, под непрерывно льющейся сверху водой.
– Нашли градоначальника Сулло, сэр, – доложил один из офицеров.
– И?
– Он мертв, убит собственными телохранителями.
Кадо сердито заворчал. Еще одно политическое осложнение.
– Глупость – одно из тех преступлений, за которые нет прощения.
Не будет ли, однако, и сам он признан виновным и приговорен к высшей мере наказания?
Аарон настолько привык к дождю, что не пытался укрыться от него, только наклонял голову, чтобы капли не попадали в глаза.
– Мы здесь все перемрем от холода, – проворчал Йосех. Аарон согласно кивнул.
– По крайней мере на новом месте она чувствует себя получше.
За два часа проб колдунья не потеряла больше ни одного заключенного, и только дважды ее подопытные кролики подвергались явной опасности.
Аарона даже подташнивало от волнения. Ведьма шептала какое-то длинное заклинание.
Вот Мо'атабар отозвал в сторону Фарука, чтобы дать ему какое-то поручение. Вот он похлопал Фарука по спине, и тот, обогнув крепость, затрусил прочь. Аарон сделал руку козырьком и еще раз оглядел зловещее здание. Он точно ощущал, что оно знает об их присутствии, ощущал и нечто иное – медленно пробуждающийся ото сна смертный ужас, угрозу. Аарон узнавал это чувство. С ним Кушмаррах жил всегда – кроме последних шести лет.
Он взглянул на Йосеха. Паренек ощущал то же самое. Как и все остальные.
На сердце Аарона лежала свинцовая тяжесть. Но он отказывался верить, что с Арифом что-то случилось. С его сыном все в порядке. Иначе и быть не может.
Из-за угла торопливыми шагами вышел брат Йосеха, Меджах.
– Слушай, Мо'табар, сюда идет странный тип. Вроде бы офицер ферренга, а в руках белый флаг.
Минутой позже появились Насиф с Рейхой. Насиф был разряжен по-геродиански. Он мельком глянул на Аарона и усмехнулся уголками губ, точно дивясь, что застал старого товарища в такой компании.
– Кто тут за главного? – спросил он.
Аарон указал на Мо'атабара.
Насиф подошел к дартарину. Тот с недоумением уставился на него: не часто встретишь геродиаиского офицера, как две капли воды похожего на кушмарраханина и с копной волос на голове.
Рейха остановилась в двух шагах от Аарона, опустив глаза на мокрую мостовую. Изредка она украдкой взглядывала на него, но тут же отворачивалась снова.
– Скоро мы проникнем в крепость, – сочувственно обратился к ней Аарон. – Мы нашли путь. Ждем только подкрепления.