Да, сейчас надо драться — и побеждать! Хотя надежды на удачный исход было, конечно, ну совсем не много. Эх, ладно. Главное — чтобы на первых же секундах не вырубили.
Жека сгруппировался, оскалился и почти уже заорал: «Вперёд!»… Но не успел.
Потому что случилось то, чего мало кто ожидал. На лестнице неясно затопотало, и через секунду в дверной проём ввалился запыханный Гоша. Его шальной взгляд бессмысленно мазнул по собравшимся, по своим и чужим, по Жеке.
— Менты, менты, все атас! — прокричал Гоша, притормозив у входа лишь на мгновение. И понёсся дальше. Пролетел, лавируя между стоящими в вестибюле противниками, с трудом вписался в поворот и зашлёпал по коридору в направлении своей комнаты.
А внизу, на лестнице, уже вовсю грохотали по ступеням громкие неотвратимые подошвы.
Глава 23
При вести о ментах в вестибюле тут же замельтешило. Все стали разбегаться, как тараканы. За считанные секунды площадка опустела, и на поле несостоявшейся битвы почти никого не осталось.
Да, в проходном пространстве вестибюля остались только двое. Остался там Жека и ещё одна фигура, плотная и квадратная. То был человек-помидор. То был уголовный человек Помидор, и Жека к нему подошёл. Тот топтался на месте, оставленный юными своими друзьями — видимо, нестись вприпрыжку вместе с молодняком он посчитал для себя и своего статуса не то чтобы несолидным, а просто невозможным. Однако же, при всей отмороженности и нарочитом спокойствии, по виду его было понятно, что встречаться с людьми в милицейских фуражках в его планы вовсе не входит. «Иди за мной, если хочешь жить!» — подмывало брякнуть Жеку, но он сдержался. Вместо этого проговорил, взглянув в побитое оспинами жутковатое лицо:
— Пойдёмте, я вас отсюда выведу.
Уголовный человек Помидор едва заметно нахмурился. В мутных его глазах промелькнула работа мысли. Жека не стал ждать, развернулся и быстрым шагом направился к дальнему выходу. На середине вестибюля он услышал шарканье подошв, помидорный человек решил-таки последовать за ним.
Запасной лестничный спуск, куда повёл Жека своего молчаливого спутника, был заброшен, им не пользовались. Спроектировали его, видимо, в расчёте на постройку дополнительного институтского корпуса на пустыре позади общежития, но корпус тот так и остался в виде заложенного в конце восьмидесятых фундамента, что порос теперь неопрятным густым кустарником и служил обиталищем для стаи бездомных собак. А на площадках оказавшейся ненужной общежитской лестницы громоздились старые шкафы, разобранные кровати, мешки с чем-то окаменевшим внутри и прочая подобная красота. Пробраться, однако, там было вполне можно.
Когда Жека с Помидором начали свой осторожный спуск в дышащей пылью темноте, топот спасающихся от неожиданной облавы ног и стук дверей уже затихли, все попрятались по комнатам. Милиционеров тоже слышно не было. Стараясь двигаться бесшумно, не выпачкаться и тем более не дай бог что-нибудь не завалить, ночные путники постепенно добрались до второго этажа. Там Жека осторожно выглянул в вестибюль. Можно было спуститься и на первый этаж и пройти к выходу — бабуля-вахтёр поругалась бы, поворчала, но выпустила их, но существовал путь получше.
Неслышно ступая, они проследовали длинным коридором, открыли балконную дверь и вышли на присыпанную снегом лоджию. Вдохнув морозного воздуха, Жека перебрался через перила, примерился и спрыгнул в сугроб. Помидор в сомнении посмотрел с балкона вниз, и Жека махнул ему рукой:
— Не надо.
Потом сунулся под нависающие плиты балкона первого этажа, нащупал и вытащил из темноты деревянную приставную лестницу. Полезное это приспособление в своё время неизвестные общажные обитатели обнаружили как раз там, где Жека со своим попутчиком только что пробирались. Лестницу догадались втихую перетащить сюда, где она была нужнее. А до этого, рассказывали старшекурсники, тоже лазили здесь туда-сюда, только пользовались вместо лестницы отломанным откуда-то длинным железным перилом.
Жека приставил лестницу к балкону, придержал, и Помидор неловко, медленно и неуверенно нашаривая подошвами перекладины, спустился. Снег глухо хрустнул под его ботинками.
Уголовный жутковатый человек выпустил изо рта облачко пара и бросил на Жеку короткий взгляд. Он не протянул руки, какое там. Он даже не кивнул. Он не кивнул, не протянул руки и ничего не сказал, но сам этот его короткий взгляд, а ещё чуть-чуть шевельнувшаяся щека — как будто он попытался улыбнуться, но у него не вышло, — на самом деле обозначали многое. В числе прочего обозначали они то, что в мелкие Жекины общежитские дела человек с круглым и томатным прозвищем отныне вмешиваться не будет.
Помидор развернулся и побрёл, разбрасывая ботинками снег, туда, где ветер гнал вдоль дороги густые снежные хлопья и вдалеке горел недобитый фонарь. Скоро квадратная фигура скрылась за углом.
Глядя в спину этому жутенькому, похожему на филина из мультфильма про ёжика в тумане персонажа, Жека испытал двойственные чувства. С одной стороны, хоть вот так услужливо помогать этому отталкивающему типу, едва ли не шестерить тут, было не очень приятно, теперь руки в отношении Короля у Жеки были развязаны. А главное — в будущее здешнего молодого и бестолкового Жеки никакая, даже косвенная, вражда с уголовным авторитетом, этим молчаливым абсолютным злом, не протянется. Так что польза от сделанного была несомненна.
С другой же стороны…
С другой стороны так получилось, что Жека знал, что ждёт человека-помидора в не самое отдалённое время. И знание это было с ним с самого начала. Он хорошо помнил фотографию в городской газете, где из раскрытой двери уткнувшегося в столб «девяносто девятого» жигуля свешивалось наружу мёртвое туловище. Мент-одноклассник Лямкин потом рассказывал, что в этом громком деле найти виновных особой надежды нет: слишком много было вокруг желающих сделать из Помидора салат и выдавить из него на снег как можно больше томатного сока.
Можно по-разному относиться к таким вот помидорным людям. Сам Жека считал, что отношение к ним должно быть однозначное — такое, какого они и заслуживают. Он был уверен, что жизнь без них станет куда лучше, а воздух чище. И пытаться о чём-то предупредить человека с побитым оспинами лицом он и не думал. Однако же, глядя в исчезающую квадратную спину, Жека испытал неприятное чувство. Как будто это он сам лично стоит позади неизвестных автоматчиков, что подкараулили машину уголовного человека Помидора на безлюдном изгибе улицы Кирова, дали очередь по колёсам, а потом расстреливали её, вильнувшую в обочину, пока в их калашах не опустели магазины.
***
Поднявшись на свой этаж, Жека затарабанил сразу во все комнаты.
— Открывайте! Ментов уже нету.
В суматохе, что возникла недавно в вестибюле, он успел заметить, кто куда побежал. Пятикурсники Кирпич с Аркашей понеслись не с компанией Витальки Короля на лестницу, они рванули вместе с Жекиными товарищами. Видать, они испугались встречи с милицией больше других. И это было правильно, вылететь на пятом курсе из-за невнятной драки в общежитии было бы совсем тупо. Аркаша, правда, был и не пятикурсник, он учился на четвёртом, но поступил он в институт после армии и уважения имел побольше иных «пятаков». В любом случае, общение с ментами было ему тоже не особенно нужно.
Почти все обнаружились в комнате Костика и Ростика. Они сидели там, притихшие, не включая света, и от такой картины Жека тихо посмеялся в кулак. Перепугались все напрасно, никакая милиция в общежитие не заявлялась. Всё это был Жекин хитрый план, и кавээнщик Гоша здорово сыграл перепуг, а Череп так усердно стучал по ступеням нижних этажей подошвами своих ботов-говнодавов, что Жека и сам на миг засомневался, а не нагрянули ли и в самом деле в общагу настоящие менты.
А то, что Кирпич с Аркашей оказались здесь, на их территории, вышло очень даже удачно. И раз так, нужно было, пользуясь случаем, закрыть вопрос по разногласиям с Кирпичом. И присутствие Аркаши Жеку в этом плане несколько обнадёживало.
— Всё спокойно, нету ментов, — заверил Жека всех и уселся, втиснулся на кровать напротив Аркаши и Кирпича. Те щурились на яркий свет, как будто спросонья.
— Точно нету? — засомневался Кирпич.
— Да точно, точно.
Там, в вестибюле, Жеке показалось, что Аркаше было не очень по себе выступать одним фронтом с компанией Короля. И так оно и было.
— Ну, раз уж мы все тут оказались, — заговорил он, обращаясь к Жеке, — расскажи-ка, что у вас такое получилось, вот, с Владиславом. Его версию я слышал, давай теперь послушаем твою.
Кирпич, которого, оказывается, звали Владиславом, бросил на Жеку угрюмый взгляд и уставился в пол.
А Жека уже прокручивал раньше в голове этот возможный разговор — и потому знал, что ему сказать. И сказал он о том, что с Кирпичом у них тогда получиться по-другому и не могло: когда пристают к твоей девушке, другого выхода, как драться, в природе не существует.
При этих словах глаза на Жеку вылупили все без исключения.
— Галя — твоя девушка? — Аркаша от удивления даже приподнялся с кровати. — Так ведь…
«Кому она только не давала», — мысленно продолжил за него Жека. Может, и так, но то были её дела. И подумал, что если Аркаша произнесёт свою фразу до конца, изначальный разговор о замирении конфликта может двинуться в совсем ненужную сторону.
Но рассудительный и деликатный Аркаша перестроился на ходу и сказал другое:
— Она вроде ни с кем не встречалась…
Жека усмехнулся. Он ведь почти и не врал: в ту ночь Галя была его девушка. Его и больше ничья.
— Ну, мы с ней объявлений не расклеивали, — сказал он, потом добавил: — И теперь у меня с ней всё, мы расстались.
— Из-за этого случая? — спросил Аркаша.
— Нет. По другим причинам.
Присутствующие при разговоре Жекины товарищи уже устали удивлённо переглядываться.
Аркаша в сомнении потёр руки о джинсы.
— Хм. Ясно. Ну, ладно тогда. Выставишь два пузыря и замирите это недоразумение. Потому что надо всё-таки иметь уважение к старшим.