— Едем, брат, едем, а вот приедем, и продам я наши дрова за двенадцать ассов: пару монет тебе на овес, пару монет мне на пропитание, а восемь отложим про черный день: вдруг захвораем или вдруг непогода нас из дому не выпустит. А не то сегодня как наешься ячменя, а завтра как накатит беда, и не будет тебе ни ячменя, ни овса.
(60) Послушал Эзоп такие речи и думает: "Клянусь Музами, вот человек, непохожий на любознайку: подойду-ка я к нему!" Подошел и говорит:
— Здорово, папаша!
Мужик здоровается. А Эзоп спрашивает:
— Почем дровишки?
— Двенадцать ассов! — говорит мужик.
"Верно, — думает Эзоп, — сколько про себя говорил, столько и вслух просит". И спрашивает:
— Папаша, а Ксанфа, философа, ты знаешь?
— Не знаю, сынок, — говорит мужик.
— Как, неужели не знаешь? — спрашивает Эзоп.
— Да я человек нелюбопытный, — говорит мужик. — Слышать слышал, это правда.
— Награди тебя бог за это! — говорит Эзоп. — А я его раб.
— А мне что за дело? — мужик ему в ответ. — Что ли я тебя спрашивал, раб ты или не раб ?
"Ну, — думает Эзоп, — вот кто и впрямь нелюбопытный!" И говорит:
— Покупаю твои дрова. папаша. Гони своего осла к философу Ксанфу.
— А откуда я знаю, где он живет? — говорит мужик.
— Ступай за мной и узнаешь, — отвечает Эзоп.
(61) Привел он мужика к дому Ксанфа, забрал у него дрова, расплатился и говорит:
— Папаша, мой хозяин просит тебя откушать вместе с ним. А осла оставь во дворе, о нем тут позаботятся.
Мужик даже не полюбопытствовал, за что это ему такая честь, а так и пошел к столу, как был, с башмаками в глине. "Да, — думает Эзоп, — вот это не любознайка!"
Видит Ксанф, что на этого мужика у Эзопа немалые надежды, и говорит жене:
— Хочешь, голубушка, проучить Эзопа?
— Мечтаю! — говорит жена.
Ксанф ей говорит:
— Тогда сделай так, как я тебе скажу. Ты встанешь и подашь этому гостю лохань, словно сама хочешь вымыть ему ноги. Он по твоему виду, конечно, угадает хозяйку и откажется: что, мол, хозяюшка, раба у вас не найдется вымыть мне ноги? Вот он и сунется не в свое дело, а Эзопа за это выпорю.
Жена Ксанфа до того терпеть не могла Эзопа, что слова не сказала: повязала полотенце вокруг пояса, другое на плечи и подходит к гостю с лоханью. тот видит, что это сама хозяйка, но думает: "Ксанф — человек ученый: кабы должен был раб мне вымыть ноги, он бы так и распорядился; а коли он решил, чтобы жена оказала мне честь вымыть ноги, то зачем мне быть невежой и соваться не в свое дело? Дам ей ноги, пусть моет". И с вымытыми ногами улегся за стол.
(62) "Хитер, — думает Ксанф, — клянусь Музами!" И приказывает подать гостю первому сладкого вина.
Гость думает: "Вообще-то первым пьет хозяин; но Ксанф человек ученый, видно, он решил оказать мне честь — поднести первому; нечего мне соваться не в свое дело". Взял и выпил.
Ксанф приказал подавать обед. Подали рыбную похлебку. Ксанф угощает мужика:
— Ешь!
И мужик глотает себе похлебку, как Харибда.
А Ксанф отведал немного и хочет вызвать мужика на любопытство.
— Эй, — кричит он рабу, — позвать сюда повара!
Пришел повар. Ксанф к нему:
— Отвечай, мошенник, все приправы ты у меня получил, что же нет в похлебке ни рыбного соуса, ни масла, ни перца? Раздеть его и выпороть!
Мужик думает: "Отлично сготовлено, и всего положено в меру; но, коли Ксанф обозлился на своего повара и хочет отлупить его, зачем мне соваться не в свое дело?"
Выпороли бедного повара. А Ксанф думает: "Не иначе, этот гость глухой или немой или вовсе бессловесный".
Вот приносят на закуску пирог. Мужик таких пирогов и на картинках не видывал: отламывает себе куски с кирпич величиной и жрет за обе щеки.
(63) А Ксанф отведал и опять кричит:
— Пирожника сюда!
Пирожник явился, Ксанф к нему:
— Мерзавец, — кричит, — отчего у тебя в пироге ни меда, ни перца, ни патоки и все тесто прокисло?
— Хозяин, — говорит пирожник, — коли пирог сырой вышел — моя вина, а коли меда мало и тесто прокисло — не моя, а хозяйкина. Делал я пирог и попросил у нее меда, а она: "Приду из бани, тогда дам". В бане она замешкалась, а пирог без меда тем временем прокис.
— Ну, — кричит Ксанф, — коли это моя жена виновата, я ее сейчас живьем сожгу! — А жене потихоньку говорит: — Ну, голубушка, играй свою роль. — И приказывает Эзопу: — Тащи сюда хворосту и сложи костер прямо посреди комнаты.
Эзоп приволок хворосту, сложил костер. Ксанф хватает жену, тащит на середину комнаты, а сам следит за мужиком — не возмутится ли он, не вскричит ли, не вмешается ли? (64) А мужик внимания не обращает, лежит себе за столом, доедает, допивает. Наконец догадывается, что это Ксанф испытать его хочет, и говорит:
— Хозяин, коли ты решил ее сжечь, обожди немного, я сбегаю домой и приведу мою жену тоже: сожжем их вместе!
Изумился Ксанф такому равнодушию и такому нелюбопытству и говорит:
— Ну, Эзоп, твоя взяла. Хватит, полно тебе издеваться надо мной: брось свои фокусы и служи мне по-хорошему.
— Ладно, хозяин, — говорит Эзоп, — больше тебе на меня жаловаться не придется: увидишь, как я умею служить.
XIV
(65) На другой день говорит Ксанф Эзопу:
— Ступай, посмотри, много ли народу в бане.
Пошел Эзоп и по дороге встретил градоначальника. Градоначальник его узнал и спрашивает:
— Эзоп, куда путь держишь?
— Не знаю!
— Как так не знаешь? — говорит градоначальник. — Я тебя спрашиваю, куда ты идешь, а ты говоришь: не знаю.
— Клянусь Музами, не знаю! — говорит Эзоп.
— Взять его, — приказывает градоначальник, — и отвести в тюрьму!
— Вот видишь, начальник, — говорит Эзоп, — я тебе правду сказал: знал ли я, думал ли, что иду в тюрьму?
Подивился градоначальник и отпустил его.
(66) Пришел Эзоп в баню и видит: народу моется множество, а перед входом в баню лежит камень, прямо на дороге, и каждый входящий об него спотыкается, ругается на того, кто этот камень сюда бросил, а взять да откинуть в сторону никому на ум не приходит. Стоит Эзоп, дивится их глупости; наконец, споткнулся один, выругался: "Чтоб ему пусто было, кто сюда этот камень бросил!" — взял, отшвырнул камень и вошел в баню.
Воротился Эзоп, говорит Ксанфу:
— Хозяин, в бане был один только человек.
— Как один? — спрашивает Ксанф. — Вот удача: можно помыться на свободе! Собирай вещи.
Пришли они в баню, видит Ксанф: народу моется множество. Говорит Эзопу:
— Что же ты мне сказал: "Один только человек"?
— А как же? — отвечает Эзоп. — Видишь вон тот камень? Он лежал на самой дороге, все об него спотыкались, и ни у кого ума не хватало отбрость его в сторону. Столько народу об него било ноги, а нашелся только один, который как споткнулся, так тут же взял его и отбросил, чтобы другие не спотыкались. Я и подумал, что из всего народа он один лишь был человеком; так я тебе и доложил.
— Ну, — говорит Ксанф, — у Эзопа на всякую вину готово оправданье.
XV
(67) Ксанф помылся, велел Эзопу сготовить обед и явился к столу. Выпил, потом еще выпил и почувствовал брюхом, что пора выйти за нуждой. А Эзоп вышел следом и стоит рядом с водою и полотенцем.
— Скажи, Эзоп, — говорит ему Ксанф, — почему это, когда человек испорожнится и встанет, то непременно оглянется и посмотрит, что из него вышло?
А Эзоп ему:
— Жил-был в древние времена царский сын, и так он объедался и опивался, что сидеть за нуждой ему приходилось очень долго; так долго, что однажды у него и мозги через брюхо вытекли, а он и не заметил. Вот с тех пор люди, сделав дело, и оборачиваются всякий раз посмотреть, чтобы и у них мозги не вытекли. Но ты, хозяин, об этом не беспокойся: у тебя мозги не вытекут, у тебя их нету.
(68) Вернулся Ксанф к столу, пошла выпивка своим чередом, и скоро напился он пьян. А между тем начали сотрапезники друг другу задавать задачи загадывать загадки, как водится у людей ученых. Завязался спор. Ксанф тоже вмешался и пошел рассуждать, словно был не за столом, а в училище. Эзоп заметил, что он так и рвется в бой, и говорит:
— Когда Дионис подарил людям вино, он налил им три чаши и показал, как пить: первую — для вкуса; вторую — для веселья, третью — для похмелья. Ты, хозяин, для вкуса и для веселья уже выпил, а для похмелья пускай молодые пьют. А коли ты их поучить хочешь, так на то училища есть.
А у Ксанфа уже язык заплетается.
— Заткнись, — говорит, — чтоб тебе на том свете быть советником!
— Что ж, — говорит Эзоп, — до того света и тебе недолго.
(69) Тут один из учеников видит, как Ксанф разошелся, и говорит:
— Скажи, учитель: человек все может сделать?
— Кто там еще говорит про человека? — шумит Ксанф. — Человек — на все руки мастер и все может сделать.
А ученик хочет его загнать в тупик и спрашивает:
— А может человек море выпить?
— Почем зря! — отвечает Ксанф. — Да хоть я возьму и выпью.
— А если не выпьешь, — спрашивает ученик, — что тогда?
Ксанф с похмелья уже себя не помнит и говорит:
— Бьюсь об заклад на все, что у меня есть! Не выпью — пусть я нищим буду!
Побились об заклад, а для верности сняли кольца с пальцев. А Эзоп стоял у Ксанфа в ногах: потянул он его за щиколотку и говорит:
— Ты с ума сошел, хозяин? Что ты делаешь? Да как же ты собираешься море выпить?
— Молчать, выродок! — отвечает Ксанф. И сам не понимает, о чем заклад держит.
(70) На следующее утро Ксанф встал и хотел умыться. Кличет:
— Эзоп!
— В чем дело, хозяин? — откликнулся Эзоп.
— Полей мне на руки, — говорит Ксанф.
Эзоп берет ковш и поливает. И вот, умывая лицо, Ксанф заметил, что кольца на пальце нет.
— Эзоп, — спрашивает, — где мое кольцо?
— Понятия не имею, — отвечает Эзоп.
— Вот тебе раз! — вздыхает Ксанф.
— А тебе, хозяин, — говорит Эзоп, — не мешало бы потихоньку собрать да припрятать, что можно, из твоего добра, потому что теперь уж оно не твое.