— Хозяин, — говорит Эзоп, — ты же сам мне велел: "Никого неученого не впускай, а только риторов да философов".
— Конечно, пугало ты этакое! — кричит Ксанф. — Что же, по-твоему, это люди неученые?
— Ни на грош, — отвечает Эзоп, — сплошные неучи! Они постучались у ворот, а я сидел во дворе. Я их спрашиваю: "Чем собака поводит?" — и никто из них не сумел ответить. Я увидел, что никакие они не ученые, и не впустил их, а впустил только одного, который мне ответил, как следует, — и показал на вчерашнего гостя.
Услышали ученики такой ответ и согласились, что Эзоп был прав.
XVIII
(78) Через несколько дней пошел Ксанф с Эзопом гулять за город. Развлекаясь разговором, забрели они на кладбище, и Ксанф для интереса стал читать надгробные надписи. Вдруг Эзоп увидел на одной гробнице беспорядочно вырезанные буквы: ОПДНЗ. Показывает он их Ксанфу и спрашивает:
— Что это такое?
Задумался Ксанф, что это за надпись и что она означает, но ничего не мог сообразить и только зря измучился. Приуныл он от такого неприятного положения: философ, а в простых буквах разобраться не может!
— Эзоп, а ты как думаешь? — спрашивает.
Увидел Эзоп, как он мучится, и тут вдруг Музы в своей божественной милости осенили его разумением. Говорит он:
— Хозяин, а если я по этой надписи для тебя клад найду, что ты мне дашь?
— Половину клада и свободу! — говорит Ксанф.
(79) Услышал это Эзоп, подобрал с земли хороший черепок, отошел в сторонку правей большого дерева, стал копать землю и выкопал большой клад золота. Подносит золото хозяину и говорит:
— Ну, хозяин, исполняй теперь обещание.
— Клянусь богами, — говорит Ксанф, — и не подумаю, пока ты мне не скажешь, как ты догадался, где зарыт клад. Мне интересней догадка, чем находка!
— Слушай, хозяин, — говорит Эзоп. — Тот, кто закопал здесь клад, верно, сам был философом и свое тайное место он скрыл вот за этими буквами. Смотри, от каждого слова он написал здесь первую букву: О — отойдя; П — правей; Д — дерева; Н — найдешь; З — золото.
— Клянусь Зевсом, — говорит Ксанф, — коли ты так умен и догадлив, я тебя на свободу не отпущу!
Видит Эзоп, что хозяин не собирается исполнять обещание, и говорит:
— Тогда, хозяин, я тебя сразу предупреждаю: золото нужно отдать его владельцу.
— Какому такому владельцу? — спрашивает Ксанф.
— Дионисию, правителю Византия, — говорит Эзоп.
— Откуда ты это знаешь? — спрашивает Ксанф.
— Из этих же самых букв, — говорит Эзоп, — в них все сказано.
— Как? — удивляется Ксанф.
— А вот так, — говорит Эзоп. — Слушай: О — отдай; П — правителю; Д — Дионисию; Н — найденное; З — золото.
(80) Ксанф видит, как это у Эзопа складно получается, и говорит:
— Бери, Эзоп, половину золота и помалкивай.
— Я и так должен ее получить, — говорит Эзоп, — и не из милости твоей, а по воле закопавшего.
— Как? — опять удивляется Ксанф.
— По этим самым буквам, — говорит Эзоп. — Слушай: О — откопав; П — поделите; Д — добром; Н — найденное; З — золото.
— Ты великий мудрец! — говорит Ксанф. — Идем скорее домой, поделим золото, и я тебя отпущу на волю.
Но когда пришли они домой, испугался Ксанф, что отпустит он Эзопа, а тот пойдет и расскажет правителю Дионисию о найденном кладе; и приказал он Эзопа связать и держать под замком.
— Бери себе все золото, — говорит Эзоп, — только дай мне свободу.
— Славно придумано! — отвечает Ксанф. — Ты получишь свободу, на свободе потребуешь от меня золота, а с золотом ты наговоришь на меня правителю, — нет уж, не дождешься!
— Смотри, хозяин, — предупреждает Эзоп, — не отпустишь меня по доброй воле — заставят тебя отпустить меня силой.
— Молчать, ничтожество! — отвечает Ксанф.
XIX
(81) В то время в городе были выборы, и весь народ собрался в театр. Законохранитель принес книгу с государственными законами и большую печать, положил их перед собранием и говорит:
— Сограждане, вы должны избрать по вашей воле нового законохранителя, дабы он был блюстителем законов и хранил государственную печать для будущих дел.
И вот, между тем как народ обсуждал, кому оказать такое доверие, вдруг с высоты налетел орел, схватил государственную печать и взмыл ввысь. Самосцы были в великом смятении, полагая, что это важный знак немалых бедствий. Тотчас созвали жрецов и гадателей, чтобы истолковать знаменье, но никто не мог этого сделать. Тогда встал среди толпы один старик и сказал:
— Граждане самосцы, зачем нам слушать этих людей, которые набивают брюхо от жертвоприношений и проматывают свое добро, притворяясь благонравными? Разгадать такое знаменье, разумеется, нелегко, нужно превзойти все науки, чтобы с этм справиться. Но ведь у нас есть философ Ксанф, его знает вся Эллада, давайте его и попросим разгадать нам знаменье.
Он сел, а народ шумно обратился к Ксанфу и настойчиво просит его разрешить задачу. (82) Ксанф вышел к собранию, но не нашелся ничего сказать и только попросил отсрочки, чтобы разгадать знаменье. Собрание уже хотело расходиться, как вдруг опять с высоты налетел тот же орел и выронил из когтей большую печать за пазуху одному государственному рабу. Народ попросил Ксанфа заодно истолковать и это второе знамение; Ксанф пообещал и пошел домой мрачный и озабоченный.
(83) Вот приходит он домой и говорит:
— Видно, опять мне надо кланятся Эзопу, чтобы получить разгадку этого знаменья.
Входит и приказывает:
— Позвать сюда Эзопа!
Приводят Эзопа, связанного.
— Развяжите его, — приказывает Ксанф.
— А я не прошу, чтоб меня развязывали! — говорит Эзоп.
— Я тебя развязываю, чтоб и ты мне помог развязаться с одной задачей, — говорит Ксанф.
— Стало быть, ты меня развязываешь только из корысти, — отвечает Эзоп.
— Перестань, Эзоп, — просит Ксанф, — смени гнев на милость.
Развязали Эзопа, он спрашивает:
— Ну, чего тебе надо, хозяин?
Ксанф рассказал ему про знаменья, и Эзоп обещал помочь. (84) Но сперва он решил помучить хозяина. Вот на другое утро он ему и говорит:
— Хозяин, если бы нужно было разгадать слово, как ты говоришь, я в гадатели не гожусь, тут я ничего не понимаю.
Услышал это Ксанф, пришел в отчаянье; и так ему было стыдно перед самосцами, что решил он наложить на себя руки. "Время на размышления у меня уже кончается, — думает он, — и не переживу я, что со всей моей философией я не смог сдержать своего обещания". И, подумав так, дождался он ночи, взял веревку и ушел их дома.
(85) Эзоп из своей каморки, где он спал, увидел, что хозяин в недобрый час вышел из дома, и догодался, в чем тут дело; забыл он свою обиду из-за клада, выскочил и побежал следом. Настиг он его за воротами, когда тот уже привязал веревку к суку и хотел сунуть голову в петлю.
— Стой, хозяин! — закричал Эзоп еще издали.
Обернулся Ксанф и при лунном свете видит: бежит к нему Эзоп.
— Ну, — говорит, — поймал меня Эзоп. Зачем ты, Эзоп, сбиваешь меня с пути истинного?
— Хозяин, — говорит Эзоп, — да где же вся твоя философия? Где же твоя хваленая ученость? Где твое самообладание? Неужели, хозяин, ты такой малодушный и опрометчивый, что от хорошей жизни в петлю лезешь? Опомнись, хозяин!
— Пусти меня, Эзоп, — говорит Ксанф, — лучше мне умереть достойной смертью, чем постыдно влачить бесславную жизнь.
— Вылезай из петли, хозяин, — говорит Эзоп. — Я уж за тебя постараюсь разгадать знаменье.
— Как же это? — спрашивает Ксанф.
Эзоп говорит:
— Ты возьмешь меня с собою в театр; для народа ты придумаешь благовидную отговорку: гаданье — это, мол, недостойно философии; а потом предложишь им меня, будто я твой ученик. Они меня вызовут, и я как раз им все и растолкую.
(86) Так он уговорил Ксанфа.
А на следующий день Ксанф вышел к народу и начал так:
— Так как правила наши устанавливают известные пределы логической философии, <то не могу я быть ни толкователем, ни птицегадателем;> однако в доме у меня есть кому оказать вам достойным образом и эту услугу. И вот я, чтобы не умалить моего философского достоинства, предлагаю вам моего раба, который, пользуясь моими философскими наставлениями, истолкует вам знаменье. — И с этими словами он вывел веперед Эзопа.
(87) Но самосцы едва увидели Эзопа, как начали хохотать и кричать: "Давайте нам другого толкователя знамений! Да этот сам дурное знаменье! Ах он, дикобраз этакий, горшок толстопузый, обезьяний староста, мешок наизнанку, собака в корзинке, кухонный огрызок!" Но Эзоп все это выслушал глазом не моргнув, а потом дождался тишины и начал так:
(88) — Граждане самосцы, что вы глазеете на меня и хохочете? Не на вид надо смотреть, а на ум. Не всегда ведь тот дурак, у кого лишь лицо неказистое. Много есть людей мерзкого вида, но здравого ума. Что у человека рост невелик, видно сразу, а каков у человека ум, никому сразу не видно, так и нечего его ругать. Ведь и врач о больном не по виду судит, а сначала пульс пощупает, потом уж болезнь распознает. Кому придет в голову судить о вине в бочке не на вкус, а на глаз? Муза познается в театре, Киприда — в постели, а ум человеческий — в речах.
Самосцы усышали, что слова его лучше, чем лицо его, и говорят:
— Клянемся Музами, он не дурак и говорить мастер. — И кричат ему: — Не бойся, разгадывай!
Эзоп видит, что его уже не бранят, пользуется случаем и начинает говорить смелее:
(89) — Граждане самосцы, не пристало рабу толковать знаменья перед свободным народом. Поэтому прошу: позвольте мне говорить как свободному человеку и, если мой ответ будет хорош, наградите как свободного человека, а если ответ будет плох, накажите как свободного человека, а не как раба. Дайте свободу речи, чтобы мог я говорить, не боясь за себя!
(90) Самосцы говорят Ксанфу:
— Ксанф, мы просим тебя: отпусти Эзопа на волю!
И председатель говорит Ксанфу:
— Отпусти Эзопа на волю.