– Всё – серое, – вздохнул Зроп. – А может, это я – серый?
Он посмотрел на своё отражение в чае. И вправду – серый!
Зроп расстроился, перестал смотреть в окно и выпил чай. До последней капельки!
– Пусть буду совсем-совсем серым! – подумал Зроп.
Но как только он выпил чай, дождик перестал идти. Засияло солнце! И заблестела мокрая трава. Серая бабушка сложила зонтик, и оказалось: на ней яркая шляпка с букетом восхитительных фиалок. А серая собачка встряхнулась и – вот это да! – превратилась в рыжую с белой грудкой. Весёлая такая, с остренькими ушками.
Зроп даже удивиться не успел, потому что в дверь тихонько постучали. А он не мог делать сразу два дела: удивляться и открывать дверь. Зроп предпочёл сделать последнее.
А это было его Настроение в карнавальной маске.
– Привет! – сказало Настроение и робко улыбнулось. – Я немножко погуляло, а потом немножко заблудилось. Ничего?
– Ничего, – сказал Зроп. – Только вот я за это время стал совсем серым.
Настроение посмотрело на него и удивлённо хлопнуло ресницами:
– Все бы такими серыми были!
И тут Зроп догадался поглядеть на себя в зеркало. А он и вправду не серый. Вот только футболка на нём серая, но это не считается, потому что рисунок на ней – яркий и весёлый: кокосовая пальма, а на ней сидит желтый попугай с красным хохолком.
А ещё с утра на футболке никакого рисунка не было.
– Ничего не понимаю, – растерялся Зроп.
– И не поймёшь, – сказало Настроение. – Иногда ничего не нужно понимать.
Настроение сняло маску и рассмеялось.
И Зроп тоже рассмеялся.
Потому что Настроением оказалась Проп!
***
Примечание: Грей, между прочим, – это «серый» в переводе с английского на русский.
Пустота
Однажды Зроп пошёл в гастроном, чтобы купить сосисок. Там продавалось такое большое количество их сортов, что он даже растерялся: какие же лучше?
– А вот эти, – сказала продавщица и показала на самые невзрачные.
– Какие-то они некрасивые, – заметил Зроп. – Вон те, розовенькие, сами так и просятся, чтоб их съели…
– Главное: не внешнее, а внутреннее содержание, – сказала продавщица и засмеялась: Это, знаете ли, как иная женщина: вся из себя футы – нуты, а как смоёт макияж – и посмотреть не на что. А бывает, с виду неприметная, но мужчины от неё без ума…
И она почему-то подмигнула Зропу. В сосисках он разбирался плохо, а в женщинах ещё хуже, и потому решил поверить продавщице.
Сварил Зроп сосиски, попробовал их – правда, вкусные!
Ел он их, ел, а в желудке – всё равно пустота. Тогда Зроп открыл холодильник и съел всё, что там было. Всё равно – пустота!
– Ах, так! – сказал Зроп. И выпил всё, что было в бутылках, банках и полторашках. Кажется, внутри булькать должно, так много он выпил, но – всё равно ничего: пустота!
– Хм! Чем же её заполнить ещё? – задумался Зроп.
И принялся запихивать в себя всё подряд. Книги. Телевизор с видеомагнитофоном. Музыкальный центр с компакт-дисками. А также диван, кресла, шкафы, стулья и столы. Но – мало! И тогда он съел дом, потом сметал в себя целый микрорайон, и все деревья, и клумбы, и даже – красивый закат вместе с облаками и первой звездой.
Ну, вроде бы, пустота должна заполниться. А она не заполняется. Бездонная какая-то! Так, наверно, только в сказках бывает. Но Зроп-то был совсем не сказочный, а очень даже обыкновенный.
Сел он посреди пустого мира и посмотрел на небо. На нём – звёзды, такие яркие, такие красивые, так и манят к себе. Разве что и осталось кругом, что эти звёзды.
И тогда Зроп протянул руку и сорвал самую яркую звезду. Она в его руках загорелась цветком папоротника.
– Ой, спасибо! – услышал Зроп за своей спиной.
Это была Проп.
– Если бы ты знал, как приятно, когда дарят звёзды! – сказала Проп и взяла звёздочку из рук растерявшегося Зропа.
И тут он вдруг почувствовал: пустоты больше нет. И ему не нужны больше ни целый микрорайон, ни деревья с клумбами, ни диваны и столы, пусть всё это возвращается на свои места.
А Проп села на неизвестно откуда взявшийся диван, включила свою любимую музыку и взяла недочитанный роман:
– Ах! – сказала она. – Как хорошо, что я снова дома, а ещё лучше – что я с тобой. Знаешь, у меня была такая пустота без тебя…
И Зроп понял, что пустота сама по себе не бывает. Она всегда от чего-то. А от чего, сразу и не поймёшь.
А сосиски-то и вправду оказались вкусными!
Слова
Как вы думаете, почему одному человеку хочется перещеголять другого? Ну, купил кто-то автомобиль, а его соседу надо непременно тоже взять машину, но только круче. И если у какой-то дамы обнаруживается на шее ожерелье из алмазов, то другая покоя лишится, пока ей не подарят бриллианты.
Проп и Зроп вообще-то не обращали внимания ни на какие машины и драгоценные каменья. Во-первых, им нравилось ходить пешком: так лучше видишь, что происходит вокруг. А во-вторых, Проп очень шли бусы из красной рябины и венки из желтых одуванчиков. Она их лучше всех умела делать!
Как-то шли они вместе и смотрели по сторонам. Видят: в городе новая мода появилась. Влюблённые молодые люди взяли в обычай писать на асфальте красками или мелом: «Я тебя люблю!» Имена девушек разные, а фраза одна и та же. Правда, ещё ошибки разные: «Я тибя лублю» или « Я тебе люблу» или ещё как-то…
– Это неважно, – сказала Проп. – Главное: люди чувства выражают, пусть и с ошибками.
И вздохнула.
Зроп сразу понял: Проп не хватает выражений его чувств. Ну, что делать, если он такой немногословный?
Ничего писать на асфальте он не стал. Ещё чего не хватало, чтобы все ходили по его выражению его чувств! Он взял длинный-предлинный лист бумаги и красиво написал на нем: «Проп, я люблю тебя!»
И пока Проп спала, он залез на высокий тополь, привязал плакат к ветке. Потом забрался на соседний тополь, чуть не свалился с него, но все-таки привязал к стволу другой конец плаката.
Проп проснулась, подошла к окну и сразу увидела выражение чувства Зропа к ней. Но вместо того, чтобы обрадоваться, она испугалась:
– Ой! Ты не упал? С тобой всё в порядке? Не поцарапался?
Она-то лучше всех знала, каким недотёпой бывает Зроп, хотя ни разу ему об этом не говорила.
– Ничего я не упал, – гордо ответил Зроп. – Зато теперь все видят, как я к тебе отношусь.
Зроп чмокнула его в щёчку, а сама почему-то подумала: лучше, когда не все видят, а только она одна. Такая вот она была эгоистка, ничего не поделаешь.
А потом ветер порвал бумагу, и плакат болтался туда-сюда, пока по клочку-кусочку совсем не разлетелся в разные стороны. Правда, осталась верёвочка, на которой окрестные воробьи проводили свои ассамблеи.
Когда люди проходили мимо, то думали: кто-то специально для воробьёв натянул верёвочку. Все очень быстро забыли о плакате Зропа. Но Проп о нём помнила. И даже видела его, хотя видеть было нечего. У неё со зрением что-то странное случилось: каждое утро Проп раздвигала шторы и любовалась выражением чувств Зропа.
– На что ты там смотришь? – однажды спросил её Зроп.
– Читаю твои слова, – ответила Проп. – Их так мало. И так много – целых четые, да ещё и запятая!
– А зачем их читать, если можно слышать? – сказал Зроп. – Я тебя люблю!
Он не назвал имя Проп. Получилось всего три слова, и даже без запятой. Но Проп обрадовалась так, будто Зроп сочинил и прочитал ей целую поэму.
А Зроп посмотрел на Проп и сказал:
– Проп…
Проп тоже посмотрела на него и сказала:
– Зроп…
Их имена были для них самыми лучшими словами. Бывает же такое!
Крыша
Однажды поехала крыша. Тихо шурша антеннами и всякими проводами, она медленно сползала с дома. Шёл мимо ротозей, задрал голову и разинул рот, а с крыши на него тут же кирпич упал. Хорошо, ротозей успел отпрыгнуть, а то бы шляпа была у него не пирожком, а кирпичом.
Но отпрыгнуть-то он отпрыгнул, да угодил в яму. В городе Ха они в моде: куда ни посмотри, обязательно увидишь, как ямы роют. И большие, и маленькие, и средние – на любой вкус.
Ротозей как заорёт:
– Аааааааааааааааааааа! Спасите! Помогите!
Каждому ясно, что надо кричать не «спасите», а, например, «пожар!». Потому что каждый будет думать: человек спасателей зовёт, но не каждый же спасателем работает. А на пожар поглядеть многие прибегут. Ну, тут уж деваться некуда – помогут бедолаге.
А тут как раз мимо шёл Зроп. Он тоже не был спасателем, но зато был помощником. Всегда, например, помогал Проп – картошку почистить или мусорное ведро вынести.
Услышал он про «помогите» и, конечно, помог ротозею. Не пожалел даже своего лучшего шарфа, который, как верёвку, в яму бросил.
– Спасибо, – сказал ротозей.
– Ага, всегда пожалуйста, – ответил Зроп и с тоской поглядел на свой бывший шарф. Его ему Проп целых три дня вязала. Красивый был шарфик. И тёплый.
А крыша, между прочим, всё сползала и сползала. Нахальная такая. И даже хулиганистая.
– Эй, ты! – сказал ей Зроп. – Крыша – не трамвай, ехать не должна!
– А хочу – и еду, – ответила крыша. – Тебе-то какое дело?
– А такое! Я в этом доме живу. На последнем этаже!
– Поживешь и без меня, – фыркнула крыша. – Ишь, привыкли под крышами жить!
А тут как раз Проп идёт:
– Что такое?
Долго ей объяснять, что случилось, не пришлось. У неё и у самой есть глаза, да ещё и очки на них.
– А! – махнула рукой Проп. – Пусть эта крыша идёт, куда хочет. Без неё гораздо лучше: звёздное небо над головой, светлый дождик, радуга, весёлый ветер, птицы в гости прилетают…
Зроп таким отчаянным романтиком не был, и сразу представил, как светлый дождик поливает его компьютер. Бррр!
– Когда у человека едет крыша, то ему поможет психиатр, – сказала умная Проп. – А когда у дома она съезжает, то, наверное, ремонт нужен. Вот и отремонтируем!
Она всё-таки была немного волшебницей. А может, просто у неё были волшебные карандаши? Достала их Проп из сумочки и нарисовала над домом большой прозрачный зонтик. Но как-то очень уж он странно смотрелся. Тогда Проп разгладила его – и у дома появилась стеклянная крыша. Лучше прежней!