— И я, и вы — люди подневольные, — улыбнулся Протасов. — Есть аналитики, они просчитывают, что государству выгоднее — квартиры или новые технологии.
— Не знаю, но, на мой взгляд, слишком дорого.
Когда бутылка водки наполовину опустела, Протасов, не привыкший пить, уже не мог сдерживать свой язык.
— Когда-то мобильные телефоны стоили не меньше «Жигулей». Сейчас они есть у каждого школьника, все дело в поточности производства. Когда мы научимся штамповать этих роботов, как хорошая сибирская хозяйка — пельмени, они будут стоить куда меньше.
— И сколько же? — прохрипел генерал, разливая остатки спиртного в стаканы.
— Не более восьмидесяти тысяч…
— Если рублей, я еще согласился бы, но вы привыкли к другим условным единицам, — пораженный цифрой, перебил инженера Высоцкий.
Протасов выпил и широко улыбнулся:
— Ровно столько же, сколько сейчас стоит хороший автомобиль бизнес-класса. Главное — наладить массовое производство.
— За такие деньги лучше ракет наштамповать, — заявил генерал, нанизывая на вилку дольку лимона, — или солдат-контрактников нанять.
— Прошлый век, сейчас в мире другие правила игры, — сказал Протасов, убеждая генерала Высоцкого в правильности своей точки зрения. — К тому же население Российской Федерации стремительно сокращается, в среднем — на семьсот тысяч в год. Скоро в армии будет некому служить! Не китайцев же нам по контракту нанимать.
— Тут вы в точку. Насчет того, чтобы штамповать — на это китайцы мастера, — отозвался седовласый полковник, который, как оказалось, слушал разговор с самого начала, но просто не отзывался, — эти что угодно наштампуют.
— Снижение рождаемости китайцам не грозит. Их и так более двух миллиардов по всему свету, — захмелевший инженер уже не мог остановиться, — армия КНР — больше, чем армии России, остальных бывших союзных республик и НАТО, вместе взятых.
Незаметно отставив допитую бутылку водки в сторону, Высоцкий взял со стола другую. Инженер уже не помнил, сколько он выпил, — перед его глазами все расходилось кругами, но, несмотря на то, что голова кружилась, он продолжал пить — успешно завершенные испытания и благодарный собеседник располагали к тому, чтобы расслабиться.
— Кстати, а почему робота именно на нашем полигоне испытывали? — спросил Высоцкий, выпив очередную порцию водки.
— Решено испытывать его в различных климатических условиях, от Крайнего Севера до… — невнятно произнес Протасов, — на днях, кстати… — инженер настороженно повернул голову в сторону костра.
Поймав на себе взгляды двух мужчин в штатском, он нахмурился, но тут же улыбнулся.
— В чем дело? — еле слышно проговорил Высоцкий, заметив в поведении Протасова внезапную осторожность.
— Ерунда, — махнул рукой инженер, — здесь одни свои, сто раз проверенные. Так вот, о чем это я?
Генерал пожалел, что стал спаивать трезвенника, — Протасов уже с трудом сидел на скамье, еще одна рюмка, и он просто уснул бы. Высоцкий отставил в сторону бутылку и уже хотел предложить Протасову прогуляться.
— Вспомнил, — неожиданно прошептал московский инженер, — на днях нас передислоцируют во Владивосток, испытывать робота в прибрежных условиях. Оттуда — на Камчатку. Испытания в долине гейзеров. И учтите, с боевым, а не с учебным вооружением.
— Это же у черта на куличках, — присвистнул генерал.
— Ерунда, нам выделен отдельный транспортник, — заплетаясь, произнес инженер, — сперва нас перебросят во Владивосток для учений, схожих с теми, которые сегодня прошли и у вас, но с боевым вооружением, а потом — под Петропавловск-Камчатский. Кстати, решено выбросить «Т-191» под Владивостоком на грузовом парашюте — посмотреть, как он себя поведет. С корабля — прямо на бал.
Протасову стало дурно. Генерал подхватил инженера под руки и отвел в сторону. Очистив желудок от алкоголя, инженер вернулся на свое место, но пить, а тем более говорить, он был уже не в состоянии. Его глаза прищурились, и он погрузился в сон, в котором все еще звучали музыка и тосты военных.
— Сынки, — шепнул генерал бойцам комендантского взвода, — человек он государственный, надо с почестями доставить в офицерскую гостиницу. А это, — он взял непочатую бутылку водки, — поставите ему на тумбочке у кровати.
Глава 3
Оранжевая полоса горизонта, затянутая сверху серыми тучами, тонула в опускающихся на землю вечерних сумерках. Прогремел гром, где-то вдалеке сверкнули одна за одной молнии — вот-вот должен был начаться проливной дождь. Тусклый круг солнца, словно ощутив приближение шторма, покатился за верхушки гор, уступая место уже просматривающемуся сквозь серую пленку неба бледному полумесяцу.
Военно-транспортный самолет, как ледокол, прокладывал себе дорогу сквозь налитые свинцом тучи. Несмотря на плохую погоду и приближающийся шторм, экипаж «АН-74» не собирался менять курс или приземляться на ближайший аэродром, чтобы переждать бурю, — насчет этого были даны строгие указания с земли. Груз, находившийся на его борту, должен был оказаться в определенном квадрате без малейшего отклонения от графика. Любая задержка могла стоить командиру погон и должности.
По белому корпусу «АН-74» в одночасье забарабанил мелкий град. Отсек военно-транспортного самолета наполнился шумом разбивающихся о металл ледышек. Круги иллюминаторов, как это обычно бывает во время обледенения, затрещали, словно пошли трещинами.
— …угроза обледенения… прошу разрешения снизить высоту, — полетело в эфир.
Получив разрешение на новый «эшелон», экипаж тут же принялся снижать самолет — зигзаги молний осветили застывшую впереди по курсу громадную черную тучу.
А в грузовом отсеке десантники старались не думать о том, что происходит за бортом.
— Перебор! — выругался старший лейтенант и положил на ящик веер карт.
Тусклый свет красноватой лампочки неожиданно потух — в отсеке воцарилась кромешная темнота.
— Это из-за шторма, — бросил лейтенант, с досадой поглядывая в темноту, — такое иногда случается.
— Черт, а у меня двадцать одно было, — раздался басистый голос майора.
— Докажи! — засмеялся один из десантников.
Майор чиркнул зажигалкой, демонстрируя в свете крохотного пламени пикового туза и десятку черв. Старшему лейтенанту ничего не оставалось, как отдать победителю две сторублевые купюры.
— Мужики, а что мы сопровождаем? — донесся из темноты голос капитана.
— Что-то важное, — задумчиво протянул майор, осторожно перебирая пальцами нагревшуюся зажигалку, — шестерых десантников к обычному грузу просто так не приставляют.
— Может, секретная бомба? — предположил лейтенант.
— А черт его знает, — поднявшись с деревянного ящика, невысокий майор с восточным разрезом глаз развел руками, — я знаю не больше вашего, этот груз надо сбросить с парашютом в заданном квадрате.
Некоторое время офицеры спецназа ВДВ молчали, вслушиваясь в гудение двигателей и в чечетку, отбиваемую по корпусу самолета льдинками. Кто-то из десантников чиркнул спичкой — в темноте засветился уголек сигареты.
— Пойду, груз проверю, — бросил майор, растворяясь в темноте грузового отсека.
— Тебе это надо? — безразличным голосом спросил капитан.
— На всякий случай, — загадочно улыбнулся майор. — Когда освещение отказывает, может отказать и что-нибудь другое.
Фюзеляж военно-транспортного самолета был заставлен деревянными ящиками из-под боеприпасов и небольшими картонными коробками с консервами. Рейс было решено использовать и для доставки продовольствия. Поэтому майор, прежде чем сделать шаг вперед, выставлял перед собой руку, двигаясь к хвосту самолета узким проходом на ощупь. Он захватывал пальцами страховочную сетку и продвигался дальше. Но все равно умудрялся зацепить ногой какую-нибудь коробку или трос. Тихо матерясь, он неторопливо прокладывал путь к поднятой хвостовой аппарели. Когда его правая рука коснулась в темноте холодного до боли в кончиках пальцев металла, уголки его губ растянулись в улыбке. В темноте полыхнул мертвенным зеленым светом циферблат часов.
— Вовремя, — прошептал он.
Оглянувшись и убедившись, что остальные десантники его не видят из-за коробок и ящиков, майор достал небольшой фонарь, вдавил мягкую на ощупь резиновую кнопку на пластмассовом корпусе. Тонкий луч света выхватил из темноты продолговатый пенал, метр в высоту и два в ширину, с закрепленным на нем парашютом.
«Вот и ты», — улыбнулся в душе десантник.
Он плавно повел рукой — луч света остановился на шести рюкзаках, аккуратно составленных возле переборки и притянутых к ней страховочной сеткой. Майор сразу узнал свой, хотя на вид все они были похожи как две капли воды. С тихим треском расстегнул «липучку».
— Майор, все в порядке? — донесся из темноты голос старшего лейтенанта.
— Сейчас, — отозвался майор, быстро перебирая пальцами по дну рюкзака, — пару секунд, тут крепление ослабло, подтяну…
— Я тебе помогу, — ответил тот же голос, — ноги затекли, хоть пройдусь немного.
— Не надо, я уже справился, — попытался отговорить его майор.
Но в темноте отсека уже слышались шаги старлея, пробирающегося сквозь лабиринт ящиков и коробок. Майор выключил фонарь и, спрятавшись за пеналом, вынул нож-стропорез. По его липкому от пота лицу пробежала дрожь, сердце отозвалось учащенным биением. И без того узкие глаза превратились в щелки.
— Ты где? — где-то уже совсем близко прозвучал голос старшего лейтенанта.
Майор осторожно выглянул из-за укрытия — ничего не подозревающий офицер стоял к пеналу спиной, напряженно вглядываясь в темноту. Его атлетическая фигура идеально вырисовывалась в пробивающемся сквозь иллюминатор свете. Майор затаил дыхание и бесшумно, словно кот, заметивший мышь, изготовился.
— Да что… — только и вымолвил старлей, медленно поворачиваясь лицом к пеналу.
Рука с ножом, мелькнувшая перед глазами старлея, сошлась змеей на его шее, полностью блокировав доступ кислорода. Острое лезвие стропореза описало под подбородком ровную линию, тут же набухшую кровью. Старший лейтенант дернулся, попытался позвать на помощь, но вместо крика из его перерезанного горла вырвался лишь приглушенный хрип и бульканье. Майор аккуратно, чтобы не создавать лишнего шума, опустил обмякшее тело своего сослуживца на пол отсека.