Чему их там, этих ведьм, учат – это же просто преступление!
– Ну ты и врать! – рассмеялся Менсер. Разве такое могло быть правдой?
Неужели этот идиот Джорс действительно добился своего с этой симпатичной девчонкой? Менсер не мог такого снести.
И не он один.
Игривое настроение Джорса внезапно оборвала пощечина.
– Какого черта? – взревел он, вскакивая. И обнаружил перед собой драконопаса со сверкающим кинжалом в руке.
– Ты оскверняешь имя Лагдален из Тарчо. Возьми свои слова обратно и признай, что все это ложь. Иначе тебе придется отвечать передо мной. Сейчас же!
Проклятый драконопас, как он смеет с ним так разговаривать!
– Отвечать перед тобой, вот как? Что ж, я… я с радостью!
Джорс вытащил свой кинжал; он был тяжелее, чем кинжал Релкина, и лезвие у него было шире.
– И еще я с радостью вырежу у тебя печенку, вонючий ты сосунок!
Остальные вскочили на ноги.
– Успокойся, Джорс, – громко произнес Менсер. – Он же мальчишка. Выдери его хорошенько, без всякой крови.
Но Джорс не слушал. В пьяном гневе он пошел на Релкина.
Релкин увернулся от его выпада, проскочил влево и двинул Джорсу коленкой между ног. Джорс хрюкнул, зашатался и плюхнулся на колени. Согнувшись пополам, он кашлял и брызгал слюной.
Релкин стоял над ним, молясь, чтобы он не поднялся на ноги, и с тревогой наблюдая за остальными. «Ну все, – думал он, – сейчас они набросятся на меня толпой».
Джорс между тем приходил мало-помалу в себя; как-никак, боец он был закаленный и в сражениях участвовал предостаточно.
– Ну, берегись, ублюдок! – рявкнул он и, вскочив на ноги, рубанул кинжалом по воздуху на волосок от кончика носа Релкина.
Кулак его развернулся в мощном ударе и угодил мальчишке в плечо; Релкин отлетел за костер.
Джорс поборол тошноту и поднял кинжал.
– Именем солдатских богов, я отрежу его язык, который так любит ведьм, взревел он.
Остальные кавалеристы вскочили на ноги, но не для того, чтобы помочь Джорсу, – они просто хотели его урезонить. За убийство мальчишки тот пошел бы под трибунал, а с другой стороны, никому не хотелось скрестить клинок с человеком, опьяненным черным зельем. Мальчишка сам напросился на неприятности, пусть сам и выпутывается.
На другом конце лагеря, сидя у небольшого костра, капитан Кесептон и лейтенант Уилд обсуждали создавшееся положение. А было оно, надо сказать, плачевным. Совсем плачевным. Даже Уилд, самый стойкий и добродушный из всех солдат, казалось, достиг предела.
– Но капитан, эта женщина хочет, чтобы мы маршем шли через Ган без приказа из Далхаузи. Я согласен, что нам было приказано встретиться с королем Матуголином и вступить в бой с противником, но чтобы пропасть в долине Ган?..
Тогда все мы станем изменниками. Нам не избежать виселицы после военного трибунала.
Кесептон беспомощно кивнул.
– Возможно, ты прав. Но те приказы, что она показала, были бессрочны. Ты сам их видел. Леди говорит, чтобы мы двигались дальше, и если мы откажемся, то нас могут обвинить в мятеже. Вот за это нас непременно повесят.
– Получается, нас в любом случае вздернут. И тебя, капитан, и меня. – Уилд в любой ситуации обычно выбирал вариант самый худший.
– Похоже на то, Уилд, если только мы не поймаем этих ее беглецов. Тогда, возможно, нам удастся добраться до кого-нибудь, кто не обратит внимания на тот факт, что весь мой отряд был уничтожен за одну неделю сражений.
– Против превосходящих сил противника, капитан. Солдаты дрались, как тигры, – и потери у врагов вдвое больше наших. Драконы истребили двадцать троллей.
– К сожалению, это совсем не тот показатель, которым пользуются в Далхаузи. Они посмотрят список погибших, а потом отошлют меня в трибунал.
– Хорошо бы этого Трембоуда поймать.
– Ну, это будет зависеть от лошадей, его и наших. Мы не знаем, куда он исчез после битвы со своими людьми, зато знаем, что им придется пойти на север и, возможно, взобраться на гору Тамарак. Из-за этого они слегка сбавят темп.
Весь день там были наши разведчики, но пока никаких признаков группы, направляющейся к северу, не обнаружили. Если только они не отправятся в путь этой ночью, то завтра мы пойдем за ними след в след к реке.
– Судя по всему, у него где-нибудь есть свежие лошади.
– Может, и так.
– И свежие тролли. Я никогда в жизни не видел, чтобы так много троллей сопровождало такие маленькие группы бесов. Обычно с полком бывает всего лишь горстка этих проклятых тварей, но против нас каждый раз высылалось больше десятка.
Оба они сразу же вспомнили о своих побитых драконах.
– Я знаю. Мы не сможем снова дать бой против такой силы. У нас осталось всего тридцать пять бойцов, этого мало.
– Мы потеряли Вандера, старый Кепабар мертв, Хвостолом либо тоже мертв, либо заблудился в лесу. А с одними Несси и Чектором с троллями нам не справиться.
Их беседу прервал громкий вопль. Где-то с лязгом полетело ведро. Сталь зазвенела о сталь.
– Что за чертовщина? – сказал Холлейн, вставая на ноги; он почувствовал, что ноги у него сильно стерты от долгой ходьбы.
– Опять талионцы что-то не поделили, – ответил Уилд. – Пусть Йортч сам разбирается.
Но Кесептон уже двинулся вперед. Уилд со стоном последовал за ним.
Они увидели такую картину: драконопас с окровавленным ртом лежал, прижатый спиной к валуну, кинжал его валялся неподалеку. На него двигался кавалерист Джорс, и два раза выше мальчишки, и кинжал его блестел при свете костра.
Внезапно Джорс пнул паренька башмаком, попал ему по ноге и скинул с камня на землю. Другой пинок пришелся драконопасу в живот, и тот со вздохом перевернулся на спину.
Джорс склонился над ним.
– Все, крысеныш, прощайся с жизнью! – Джорс презрительно усмехнулся и занес кинжал.
И замер, ошеломленный.
Перед физиономией Джорса развернулась широкая полоса стали, изношенной, но вычищенной до блеска. В ней четко отражалось его лицо.
Басистый голос позади него тихо проговорил:
– Да-с, мужчина выиграл бой с мальчишкой. Теперь драке конец, если только мужчина не хочет драться со мной.
Для дракона голос был сравнительно мягким. Джорс взглянул в глаза Несесситас, поперхнулся и стал ловить воздух ртом.
– Мужчина хочет драться со мной? – промурлыкал голос.
На Джорса напал столбняк. Дракониха нетерпеливо толкнула его кончиком хвоста. Тот очнулся и в страхе попятился назад.
Приятели Джорса хоть и стояли с обнаженным оружием, но никто из них не хотел иметь дела с возбужденным драконом, вооруженным одним из этих длинных мечей.
Через мгновение на сцене появились Кесептон и Уилд. Кесептон встал между ними.
– Так, что же здесь происходит? – спросил он. На сцене воцарилась тишина.
Затем заговорила дракониха, по-прежнему мягко.
– Ничего особенного, – сказала она.
Джорс очнулся от столбняка, кровь его вновь кипела.
– Ч-чертова рептилия, я всего лишь хотел его наказать для его же собственной пользы!
– Если я стану драться с тобой, то это тоже тебе будет на пользу, парень.
– Мы же союзники, ты разве не знаешь?
– Мальчик тоже, зачем же тогда его убивать? Кесептон замахал руками:
– Хватит! Кавалерист, бросай оружие. Расскажите мне кто-нибудь, из-за чего все началось.
После короткой заминки заговорил кавалерист Менсер.
– Мы просто сидели вокруг костра, сэр, а этот проклятый пастух подошел и ударил кавалериста Джорса кулаком по лицу. Ну, Джорс вроде как и вышел из себя.
Релкин был уже на ногах, ребра его болели, нога тоже, но он все еще кипел гневом.
– Да, я его ударил и не жалею. Он осквернял имя леди Лагдален из Тарчо; никто не смеет так поступать в моем присутствии.
Кесептон повернулся к мальчику:
– Ах, вот это, значит, кто – Релкин из Куоша. А я и не знал, что у тебя хватит духу подраться с кавалеристом в два раза больше тебя по росту. Так что же насчет Лагдален из Тарчо?
– Я не стану повторять, что он сказал, но заставлю его взять свои слова обратно.
– Ничего подобного ты не сделаешь, – Кесептон повернулся к Джорсу, который неловко переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом капитана, – потому что это сделаю я.
Джорс с ненавистью посмотрел на него.
– Давай же, кавалерист, расскажи, что ты сказал о молодой леди.
– Это ложь, сэр. Ничего я о ней не говорил. Я оставляю это для ее обожателей и поклонников.
Кесептон покраснел, понимая, что слова Джорса метили в него самого.
– Мне трудно поверить, что мальчишка ударил тебя просто так. Какой смысл ему погибать ради какой-то прихоти?
– Он лгун, сэр. Я не давал ему повода, чтобы меня ударить, а потом он достал кинжал. Так никто не поступает и…
Несесситас придвинулась ближе. Джорс замолк. Кесептон не сводил с него холодного взгляда. Джорс беспокойно заерзал, но по-прежнему вел себя вызывающе.
– Я больше не желаю терпеть в этом лагере никаких упражнений в фехтовании, – твердо произнес капитан. – Всякий, кто обнажит оружие, будет отвечать перед трибуналом. Понятно?
Джорс кивнул.
– Прекрасно. – Кесептон повернулся к пареньку. – А ты убирайся отсюда и отправляйся спать. Капитан повернулся к Уилду:
– Где, черт возьми, субадар Йортч? Уилд пожал плечами. Йортч был человеком непредсказуемым.
Тем временем Несесситас уже уводила Релкина к своему костру. Драконопасы по-прежнему спали. Чектор тоже.
– Видишь, чем должны сейчас заниматься Драконопасы? – сказала она.
Релкин кивнул. Кровь на его губе уже запеклась. Ребра Релкина жутко болели, но в основном он мучился от боли душевной.
– Где мой дракон? – спросил он. Несесситас вздохнула.
– Ну, парень, Хвостолом ведь большой дракон. Он сам о себе позаботится.
Она улеглась и почувствовала, как мальчишка, всхлипывая, тычется ей в ребра. Несесситас обернула его хвостом, надеясь, что была права относительно куошского дракона. Ей самой его не хватало, и еще она сильно подозревала, что скоро им без него будет туго.