- Это квалифицируется как побои. Административное правонарушение,- объяснил лейтенант и стал меня допрашивать.
Я честно рассказала, как все было.
- Наверное, сожалеете, что так произошло?
- Неа, - засмеялась я, - если только о том, что не выбила ей зубы.
Парень не ожидал от меня такой наглости. Что же поделать, если я не раскаивалась? Со всей горячностью и ведьминским темпераментом, я воспринимала случившееся как мою месть за предательство мамы. Прости меня Боже, я и сейчас не жалею! Что это была за драка… Ммм… Но повторять такое на четвертом десятке лет – моветон. Зарекаюсь.
- Вас ждет суд. Поскольку дело не касается применения вами магических способностей, а только физических сил как человека, в Магический Трибунал дело не направляем.
Наивный лейтенант, обнаружил удивительную деликатность при прощании со мной, осторожно намекнув, что советует поговорить с отцом.
Не удивительно, почему полиция так оперативно сработала: папочка вступился за честь любовницы, желая поскорее поквитаться со мной.
Пару месяцев назад я и представить себе не могла, что моя жизнь так стремительно пойдет под откос. Я мечтала устроиться на работу в Магический Трибунал, перед этим съездить на отдых за границу. Влюбиться, в конце концов! Моей единственной досадой было отсутствие в моей жизни постоянного кавалера.
Будто попав в королевство кривых зеркал, я видел изъяны и измененное состояние той реальности, в которой я жила. У меня образное мышление, я вижу и чувствую силуэтами, фигурами, запахами, вкусами. Кроме страны с кривым отображением жизни я вспоминала еще и Алису в стране чудес. Сюрреализм, сумасшествие и боль. Горечь и снова боль.
В суде Лена плакала, просила наказать меня строже, показывала фотографии после избиения. Фотографии были отличные - синюшное лицо с красными пятнами. Я мысленно похвалила себя – от души эту дрянь разукрасила.
С Леной был адвокат. Он никак себя не демонстрировал, поддерживал во всем Лену и коротко говорил об очевидности моих действий.
Свидетель Колесников Сергей Владимирович, несмотря на разъяснение, что он может не свидетельствовать против меня, объяснил, что желает дать показания. Судья оказалась чрезвычайно чуткой женщиной. «Дочь все-таки», - сказала она.
Ах, папа-папа! Мой любимый папа, наш семейный оплот и наша гордость! Когда ты определил меня в стан неприятелей? Ведь так ты расправлялся только с конкурентами? А я твоя дочь. За что?
Судья выслушала всех, старалась подвести меня под раскаяние, но даже ее опыт не переломил мое упрямство и уверенность в собственной правоте.
Она прямо спросил Лену, какие отношения связывают ее и отца. Адвокат резво вскочил, возмутился и сказал, что секретарь – это как доверенное лицо. Он начал так вдохновенно врать о том, что они с моей мамой были чуть ли не подругами, что я фыркнула от смеха. В этом перфомансе, вообще, дно можно найти? Есть еще, куда падать?
- Может на вас повлияла смерть мамы? – участливо и осторожно спросила судья.
- Скоро сорок дней, - ответила я.
Все закончилось быстро, мне назначили штраф, и мы стали расходиться.
- Пап, за что? – спросила я его на пороге суда. – Хорошо, я согласна, не нужно было бить ее. Я не права. Но, папа, она свалила на моих глазах нашу семейную фотографию. Господи, какие слова она говорила! Я не могла сдержаться. Ты же понимаешь меня? Но ты же мог не доводить все до суда?
- За все, Даша, нужно платить. Жизнь всегда выставляет счет, – ответил он.
Папа закурил и в абсолютном спокойствии продолжил:
-Тебе нужно освободить дом и переехать в квартиру, которую мы покупали. На время.
- А что потом? Из моей квартиры ты меня тоже выставишь?
- Она не твоя, а Вадима. Не думаю, что твоему двоюродному брату понравится долгое проживание постороннего человека.
Так я узнала, что жилья у меня тоже нет. После назначения штрафа за административный поступок я распрощалась с мечтой о работе в Трибунале.
Смерч сметал мою жизнь, бил наотмашь и не останавливался. Я позвонила тете Юле накануне сороковин. Тетка сказала, что она полностью их организует, а отец берет на себя все материальные расходы.
- Тетя Юля, давайте встретимся, поговорите со мной. Я словно в страшный сон попала. Что вообще происходит? Мне кажется, что я изгой, что меня просто выкинули из семьи?
- С отцом разговаривай, Даша. Ко мне это никакого отношения не имеет. За все свои поступки надо отвечать, ты уже давно взрослая.
- Господи, да за что? Штраф я оплатила. Или вы не про Лену?
- Даша, через месяц нужно освободить квартиру, Вадим будет там жить со своей девушкой.
Вот и поговорили.
Точка была поставлена в тот момент, когда Лена подала иск о взыскании с меня морального вреда. Отец сопровождал ее в суде с адвокатом.
Я была измотана физически и моральна. Я молилась у фотографии мамы и просила дать мне сил. Меня уничтожали как человека, не как ведьму. Использовать свои магические силы я могла, но считала неправильным. Суд присудил любовнице отца компенсацию не очень большую, но для меня существенную.
- За свои поступки, Даша, нужно уметь нести ответственность, - снова сказал отец.
Было нужно где-то взять деньги, и я позвонила маминой подруге. Анна Николаевна дала мне денег, даже больше, чем требовалось.
- Не возвращай мне их, Даша. Пусть это будет моей помощью тебе в память о Верочке.
Я рассказала ей все, как есть. Плакала и искала понимания. Анна Николаевна была потрясена тем, что я осталась без средств к существованию и в буквальном смысле на улице.
- Если они переписали имущество на родственников, значит, чего-то опасались? Что-то с бизнесом? Но Вера никогда не рассказывала об этом. Я в растерянности. Сергей как с ума сошел. Он так любил твою маму, что я слов не нахожу, чтобы объяснить все произошедшее.
- Вы знали, что он изменял маме?
Она стушевалась, и отвечать не стала. «Знала. В дурах были только мы с мамой», - поняла я.
Анна Николаевна посоветовала мне уехать из города.
- Начни все сначала. Знаешь, как бывает? Нет старых знакомых, неприятных тебе людей, и есть только новые события. Дождись получения наследства и бросай здесь все.
Через полгода я уехала в Лесовск, который дал мне дом, работу, друзей. Я распрощалась со Староградом без сожаления. Простившись с мамой, прямо с кладбища я поехала на вокзал с одним небольшим чемоданом. Моя юность была убита самым близким мне человеком. Я стала взрослой.
ГЛАВА 5. Новая жизнь.
Как познается родство? Когда совпадаешь с городом, местом, музыкой, книгой. Соприкасаешься с ними и существуешь уже неотрывно. Это не понюхать, услышать, не распробовать на вкус. Это не осязаемо, не отображаемо. При этом очень просто, как будто кто-то наверху все давно решил за тебя, а ты с благодарностью и восторгом принимаешь даримое.
Так случилось у меня и у Лесовска. Покидая Старогород, я считала себя преданной и пораженной чужой ненавистью и завистью. В Лесовске я возродилась. Он стал моим местом силы.
Поддавшись слабости, за день перед отъездом я зашла в наш дом. Еще полгода назад здесь была мама. Слезы навернулись на глаза. Войти в него оказалось невозможным – замки в доме поменяли. В саду под лавкой спал рыжий кот Семен и рядом с ним в отдельном шалаше из веток и листьев … домовой.
Какой стыд! Я ушла, посчитав, что в доме будет точно жить отец – один или нет, значения не имело. А кот и домовой Ванечка… Да они неотделимы от дома, они вживаются, «вгрызаются в его обстановку. Но из дома выгнали моего кота, а домовой, видимо, принял решение уйти с ним. Они оба остались без ведьмы и дома.
- Мы здесь немного задержимся, - сказала таксисту.
- Я потеряю на вас время и другие заказы, - посетовал он. – Если вы согласны оплатить мои издержки, я соглашусь.
Конечно, я согласилась. Я подошла к лавке, где как два несчастных бомжа сидели хозяева дома. Внеся хаос в отношения с окружающим миром, я спутанно и беспечно перемещалась в мыслях и поступках. Жила в моменте, и от этого пострадали те, кто был зависим от меня не только как от человека, но и от ведьмы.
- Наверно, меня мало пороли, - с сожалением произнесла я, усаживаясь на скамейку. – С друзьями так не поступают.
Ваня и Семен обиженно смотрели на меня. Голые пятки домового от долгого пребывания на улице были грязными, с прилипшими к ним травинками. Перепало моим ребятам, ох, перепало!
По крайней мере, они слушали меня. Сопели, смотрели остро и зло, но не перебивали и молча внимали.
- Здесь мы больше не сможем жить, – я намеренно выделяла «мы», стараясь выпросить у них прощение и, конечно, хоть немного облегчить чувство вины, - Нам нужно ехать, ребята. Скорее всего, здесь скоро появится новая хозяйка. Одному Богу известно, как пойдет дальше, какие порядки она установит. Я предлагаю вам уехать со мной Лесовск. Всем будет сложно – нам предстоит найти жилье, съемное, конечно. Мне будет нужно устроиться на работу. На первое время у меня есть кое-какие деньги, с голоду не умрем, но пояс затянем потуже. Мальчики, простите меня и поехали со мной. Роднее вас у меня и нет никого.
Семен вышел из-под лавки и потерся о мои ноги, он промурчал то, что ждал меня. Ванька встал на ноги и показал мне на карман куртки. Я гостеприимно оттопырила его, и мой домовой залез в него, прежде вытерев ноги о носовой платок.
Нам пришлось заехать в магазин за переноской для Семена, а потом мы отправились на вокзал.
- Ты, видать, ведьма? – поинтересовался таксист.
- А как вы поняли?
- Ты с котом разговариваешь и домового видишь.
- Я-то вижу, а вы как его разглядели?
- Ты руку от кармана на расстоянии держишь, а он оттопыренный и шевелится, - хмыкнул наш временный водитель.
На следующий день мы прибыли в Лесовск. Первым делом я нашла гостиницу для ведьм и колдунов, потому что только там могли себя свободно чувствовать мои товарищи по несчастью. В номере стоял в коридоре веник для домового, две миски и лоток для кота.