ому привязываешься, как к второй коже. В случае чего, я уйду налегке.
На Лиссабон шла гроза, огрызаясь истерическими молниями. Я подумала: успеет ли она меня догнать? Беззаботность людей на пляже поражала. Неужели они надеются, что пронесет?
Даниэла выхаживала перед приютом, нервно озираясь по сторонам, и при виде машины вздохнула с облегчением, замахав мне. Я почуяла недоброе, сунула руку в сумку и чертыхнулась, выудив телефон. Он благополучно разрядился, так что, если Даниэла и хотела о чем-то предупредить, я была недоступна. Приткнув машину под большим деревом, я нажала на кнопку сигнализации и мазнула взглядом по торчавшему рядом с приютом зеленому «Кавасаки», попутно отметив, что еще недавно где-то видела такой мотоцикл. Даниэла спешила ко мне, и ее черные волосы развевались, как у ведьмы.
– Что-то случилось? – испугалась я.
– Тебя уже два часа дожидается какой-то тип, – ответила она, хмурясь. – Очень хотел посидеть в твоем кабинете, но я вытолкала его на улицу, надеясь, что уйдет. Сейчас сидит на заднем дворике и курит. Видок тот еще, если честно – типичный жулик. Честно говоря, он меня пугает.
– Это его мотоцикл стоит перед входом? – прервала я.
– Думаю, да, я слышала, как кто-то подъехал на этой тарахтелке, правда, у него нет шлема, так что кто знает… Может, я и ошибаюсь. Ты будешь с ним разговаривать? Или можно сразу вызывать полицию?
– И что мы им скажем? – Я покачала головой. – «К нам зашел подозрительный тип, не могли бы вы посадить его за решетку в профилактических целях»? А потом окажется, что он хочет кастрировать кота. У нас не то положение, чтобы разбрасываться клиентами.
– Сильно сомневаюсь, что у него есть кот или желание заплатить нам хоть евро. У него вид мальчишки, который все детство отрывал мухам крылышки. Если хочешь, я пойду с тобой. Бобо, конечно, вертится рядом, но он нам не защитник. Кстати, он к нему не подходит, а это тоже недобрый знак. Я бы позвала кого-то на всякий случай. Еще ограбят, чего доброго.
То, что наш добродушный лабрадор, который обожал вообще всех, не подходил к какому-то человеку, было равносильно диагнозу. Бобо терпеть не мог налогового инспектора, а еще соседку, которая торговала всякой снедью. Мне казалось, что от нее пахнет гнилью, Бобо, видимо, был такого же мнения. Оба наших редких гостя всегда вызывали у пса одну и ту же реакцию: поджав хвост, Бобо старался удалиться. Я подозревала, что знаю гостя, но понадеялась, что ошибаюсь, и потому равнодушно махнула рукой:
– И что у нас брать? Просроченный корм? Одноглазых кошек? Брось, скорее всего, у человека другие вопросы. Может, он хочет предложить нам волонтерскую помощь.
– Этот? – вытаращила глаза Даниэла. – Если только надо будет кого-то выпотрошить. Иди, а я покараулю тут, неподалеку. Если что – огрею его палкой.
И она показала здоровенный сук неизвестного дерева, которым мы иногда подпирали дверь. Тюкни таким по темечку – летальный исход обеспечен. Правда, его и поднять было проблематично, а о том, чтобы гнаться с таким оружием, вообще речи не могло быть, через пару шагов сдуешься.
– Угу. Скальпель еще возьми из операционной, пырнешь под ребро, – мрачно посоветовала я. – Потом порубим его на части и скормим собакам, никто концов не найдет.
Судя по лицу Даниэлы, она всерьез раздумывала, не воспользоваться ли моим советом, поскольку без лишних слов скрылась за дверью операционной, где ветеринары кастрировали животных и проводили нехитрые операции. Я направилась к заднему дворику, и, перед тем как сидящий в пластиковом кресле мужчина обернулся на звук моих шагов, я вдохнула, как ныряльщик за жемчугом, готовый встретить там, в бесконечной синей глубине, помимо сокровища еще и клыкастую акулью пасть.
Разумеется, это был он. Пабло… Педро… Черт побери, я забыла, какое имя шептал в ночи мой пьяненький муж. Когда он поднялся мне навстречу, я отметила размах его плеч, тонкий нос и горящий под тяжелыми бровями взор. Мужчина был сокрушительно красив – не той глянцевой красотой с пластмассовым вкусом, что пичкают нас рекламные плакаты, а вызывающей животные чувства. Я со злорадством предположила, сколько красоток обломали зубы об этот неприступный айсберг. Нацепив на лицо улыбку, я подошла ближе.
– Добрый день. Вы хотели со мной поговорить?
Когда он шагнул ко мне, я осознала, насколько он выше меня, шире и массивнее, запоздало подумав, что я и раньше не была сильна в кулачных боях, а если Пабло – да, точно, его звали Пабло – захочет отделать меня под орех, я и двух секунд не продержусь. Засунув руки в карманы, он начал раскачиваться с носков на пятки, не сводя с меня насмешливого взгляда.
– Привет, привет. Хотел, – лениво произнес он, а затем сделал то, чего я никак не ожидала: обошел вокруг, будто я была каким-то экспонатом или цирковым уродцем, выставленным напоказ. Я не выдержала: какой смысл делать вид, что не знаю, кто такой этот красавчик?
– Может, ты прекратишь этот цирк? Говори, зачем пришел, – резко сказала я. – Или тебе подобрать брошенную кошечку? Я могу, у нас их целый выводок.
Пабло улыбнулся, продемонстрировав великолепный волчий оскал.
– Кошечку? Нет, кошечку не надо. Я не за тем, моя прелесть. Блохастые меня вообще не интересуют, я мир не спасаю. Скорее, наоборот. Твой муж должен мне денег.
Я ожидала этого и потому не дрогнула, лишь скривила губы и иронично поинтересовалась:
– Неужели? И за что?
– Тебе какая разница? Просто должен, и я хочу эти деньги получить. Мне все равно с кого. С Деметрио их не вытрясти, но у тебя денег, по слухам, навалом. Об этом все знают, так что ты не обеднеешь, если заплатишь за муженька.
Теперь я нашла силы рассмеяться, зло, сдерживая клокочущую ярость и желание пересчитать его великолепные зубы чем-нибудь тяжелым.
– Надо же! Все лучше меня осведомлены о мифических кучах денег, которые у меня есть, вот только я о них ничего не знаю. А ты не находишь, что это немного странно? По-твоему, я должна отдать деньги неизвестно кому? Этот кто-то приходит и говорит: твой муж должен мне денег. У тебя есть расписка? Очень в этом сомневаюсь. Впрочем, меня утомил этот разговор. Если Деметрио тебе задолжал, требуй деньги с него, а меня оставь в покое. Или я вызову полицию.
Я повернулась и пошла было прочь, но Пабло в один прыжок развернул меня и прижал к стене, придавив локтем шею так, что я не могла даже пискнуть. Я задохнулась и замолотила руками по стене. Внутри залаял Бобо.
– Думаешь, ты самая умная? – прошипел Пабло. – И никто ничего не пронюхает? Открыла приют: ах, кошечки, ах, собачки, подала на гражданство, вышла замуж за педика и надеешься, что никто не задаст тебе вопросы, как ты живешь на самом деле? Я такая бедненькая, езжу на старой развалюшке, живу в съемной квартирке. Странно, что тебе дали гражданство, несмотря на фиктивный брак и махинации с налогами. Все закрыли глаза. Респектабельная молодая женщина, красавица с темным прошлым. Кто-то пытался покопаться в нем? Тебя же не проверяли всерьез, верно? А если начнут, детка? Что они там найдут?
Хлопнула дверь. Пабло отпустил меня, и я схватилась за горло, откашливаясь. По щекам текли слезы.
– Мне нужны деньги, крошка, и ты мне их дашь, – веско сказал Пабло.
– Пошел вон! – прошипела я. – Пошел вон отсюда, сучий потрох!
– Не ори. Я приду завтра, и ты принесешь мне деньги – четыре тысячи евро. Потому что иначе, красавица, тебе конец!
Последние слова он прошептал мне на ухо – я скорее догадалась, чем поняла, о чем он говорит, скованная страхом. По бетонным плиткам прошлепали шаги, и, повернув голову, я увидела Даниэлу, стойкого оловянного солдатика, подозрительно прячущую руку за спину.
– Алиси, все в порядке? Вызвать полицию? – с тревогой спросила она, а я подумала, что сейчас она, если я позову на помощь, без зазрения совести ткнет ножом или скальпелем в бок Пабло. Он отодвинулся от меня и поглядел на Даниэлу тяжелым взглядом, но та лишь воинственно вздернула подбородок.
– Не надо полиции, Даниэла. Этот человек уже уходит, – торопливо произнесла я. Пабло усмехнулся и действительно прошел мимо моей сотрудницы к выходу. Даниэла не сводила с него взгляда и расслабилась, только когда на улице зарычал мотор мотоцикла. Тогда она опустилась на пластиковый стул, и я без всякого удивления увидела, что в руке у нее действительно зажат скальпель.
– Гоп-стоп, Сэмэн, воткни ей под ребро, – пробормотала я по-русски.
Даниэла вскинула на меня глаза, в которых было два гигантских вопросительных знака, но я отмахнулась и села на соседний стул. Бобо, дождавшись ухода неприятного гостя, прибежал и полез обниматься то ко мне, то к Даниэле. Та почесала пса по голове.
– Я же тебе говорила, что это какой-то мутный тип. Чего он хотел?
– Денег, как все мутные типы. Четыре тысячи, которые ему якобы задолжал мой идиотский муж, – ответила я.
Даниэла замахала руками:
– Святая Дева! И что ты ему ответила?
– Ничего. Послала. Что я еще могла ему ответить? Я отъеду ненадолго.
– Да хоть вовсе не возвращайся, скоро закрываемся, – всплеснула руками Даниэла. – Ах ты, Господи, да откуда же взялся этот мерзавец?
Я поднялась, раздумывая, куда идти в первую очередь. С одной стороны, я была законопослушной гражданкой страны, с другой – моя легенда шита белыми нитками. То, что какой-то жулик так легко заподозрил неладное, настораживало. Я почувствовала, что вокруг меня вновь начинают сгущаться тучи. Кто-то должен ответить, с кем я столкнулась. Спустя два года относительного спокойствия я вновь каждым волоском на коже чуяла опасность, как голодная кошка.
– Вот и мне интересно, – с ненавистью произнесла я, уже ни к кому не обращаясь.
Лучшим источником информации о залетном бандюгане была, конечно же, Луиза. Конечно, я могла потребовать объяснений от мужа, но посчитала это неразумным. Деметрио наверняка бы соврал и начал выкручиваться, а у меня уже были подозрения, за что он задолжал, все-таки не в монастыре работал. Я позвонила подруге и напросилась на разговор. Луиза отказалась от встречи в кафе и пригласила зайти. Вынужденно согласившись, я поднялась на третий этаж муравейника с дешевыми квартирами, жильцов которого вряд ли запоминали соседи и хозяева. Луиза могла бы похвастать, что была одним из старожилов, но это казалось сомнительным достижением. Здесь, на Руа до Лорето, где заканчивалась туристическая зона, обитали мигранты, легальные и нелегальные, местные шлюшки, промышляли карманники, подстерегающие заблудившихся туристов-лохов, всегда готовых подумать, что в дружелюбном Лиссабоне им просто так наливают бесплатный коктейль.