Зайдя на террасу, Тимофей сел в кресло-качалку, покачался немного и заплакал. Он не знал, почему он плачет — потому ли, что Розы больше не будет и он жалеет об этом, или потому, что жизнь снова становилась простой, предназначенной только для него одного, Тимофея. Он не мог понять, ощущает ли он утрату или же облегчение. Погода испортилась, сеял дождь, за окном завывал ветер, рассказывая Тимофею о тоске и одиночестве. Но Тимофей не слушал. Глотая слезы, Тимофей потянулся за книгой, всегда утешавшей его. Открыв том, заплетенный колючим кустарником слов, витиеватыми фразами — книга была переводом с персидского, — он перечел самое любимое место: «Кенель, называемый также деревом султанов. Плоды его растут прямо на стволе. Султан сажал это дерево в гареме, и наложницы обязаны были есть его плоды…»
«…называемый кепель…» — шептал Тимофей, слова баюкали его и погружали в теплый ласковый сон. «Кепель», — шептала ему природа, прижимая к своей душистой груди, — любовное, ласковое слово, дарующее прощение. Тимофей вздохнул как ребенок, успокаивающийся на руках у матери, поправил подушку и еще раз перечел волшебную фразу: «Сладок плод кепель! Съешь его — и три дня будешь пахнуть фиалками».
Никита ОреховМЕТРО
Тому мальчику, которого я видел однажды в метро
— Так вот. Там у тебя будет своя комната, светлая и уютная. Окна выходят в зеленый парк. В нем ты будешь гулять. В парке озеро, а в воде его плавают дикие утки. И два белых лебедя. Их можно кормить крошками сдобных булочек. Там тебе будут давать сдобные булочки на завтрак каждый день.
Мама крепко держала мальчика за руку. Мальчик время от времени поднимал на нее, быстро и горячо говорящую, темные глаза и молча смотрел исподлобья. Тоскливо и безнадежно, часто моргая ресницами, то и дело намокающими от слез.
Поезд метро стремительно мчался от станции до станции, и мама все говорила и говорила. Когда двери с шипением раскрывались навстречу втекающей в вагон толпе, ребенок с ужасом смотрел на залитую светом платформу. Когда двери с шипением сходились снова и поезд тонул в темном тоннеле, прерывисто и облегченно вздыхал, но тут же сжимался в безмолвный комочек. Он-то знал, что будет сейчас и что будет потом. Когда двери снова откроются и мама шагнет на платформу, потянув его за руку за собой.
— Там ты будешь ходить в замечательную школу. У тебя будет куча друзей. И еще собака, ты ведь всегда хотел собаку? Большой черный ньюфаундленд. Ты ведь его хотел? Так?
Он не ответил, потому что мама все равно не слушала его. Мальчик оглянулся на сидящих в вагоне пассажиров. Очень много свободного места, он был не против, если бы мама села, посадила его на колени и они ехали бы и ехали. Но мама всегда стояла у ходивших туда-сюда дверей вагона и говорила… говорила… говорила…
— И много-много игрушек. Даже вездеход — большой заводной вездеход. Ты будешь управлять им. И может быть, тебе даже купят пони, маленького черного пони.
Мальчику не надо было ни пони, ни вездехода — только не выходить из вагона. Только бы двери вагона с шипением не закрылись за ним.
Поезд вылетел навстречу свету очередной станции и снова остановился. Двери раздвинулись в стороны, мама шагнула на платформу и потянула мальчика за собой.
— Идем.
На платформе их ждала высокая красивая женщина в темном пальто. Она приветливо улыбнулась маме, протянула навстречу мальчику вытянутые руки, будто собиралась обнять его. Мама подтолкнула мальчика к женщине.
— Вот твоя мама, малыш.
Мама взяла мальчика за руку и еще раз улыбнулась женщине в светлом плаще, которая только что вышла с ребенком из вагона метро.
Свет. Из тоннеля вырвался поезд метро, двери распахнулись, выпуская поток выходящих. Мама и мальчик вошли в вагон, встали у двери. Тихо и неслышно поезд утонул в темноте подземки, закачавшись на рельсах. Мальчик смотрел в темное стекло и слушал, как мама говорила ему.
— Так вот… Там у тебя будет своя комната, светлая и уютная. Окна выходят в зеленый парк. В нем ты будешь гулять. В парке озеро, а в воде…
Алексей ТолкачевПАРОВОЗИКИ
Под звонком слева от двери номера не было. Под звонком справа было написано: «144». Мне была нужна 143-я квартира, и я нажал на левую кнопку. В следующую же секунду, как будто хозяйка ждала моего звонка стоя у себя на пороге, послышались металлические скрипы дверного замка, шарканье ног и щелчок выключателя.
— Ктойта?
— Здравствуйте! Это Андрей, я вам звонил, насчет квартиры.
Внешняя дверь открылась.
— Заходите.
Общая площадка перед двумя квартирами оказалась здорово завалена всяким барахлом: какие-то ящики, мешки с картошкой и даже старая стиральная машина. Что самое удивительное — машина эта стояла вплотную к двери 144-й квартиры, так что ни войти в ту квартиру, ни выйти из нее было решительно невозможно.
— Соседское добро, — пояснила хозяйка. — Они на даче живут до конца ноября. А это побросали тут. Мне что, мне не жалко. Пройти можно, и ладно. Дверь, вон, стиралкой забаррикадировали. От воров, поди. Как будто воры стиралку отодвинуть не смогут!
Хозяйка, Валентина Никифоровна, как я и предполагал после нашего телефонного разговора, оказалась женщиной лет шестидесяти. Жилплощадь готова сдавать надолго, сама будет жить у сестры, в другом районе. Квартира в хреновеньком состоянии, зато цена подходящая.
— Надеюсь, безобразить тут не будете? Квартиру разрушать?
— Да что вы, Валентина Никифоровна! Я не такой человек. Я инженер, занимаюсь космической связью…
— Космической хорошо. Вы не из Орла?
— Нет, я из Дмитрова. А что?
— Ну как же. — Хозяйка внимательно посмотрела мне в глаза. — Орла, ла-ла, ла-ла?
Прочитав на моем лице полное недоумение, она явно удовлетворилась и сказала:
— Живите! Вот вам ключи. Других у меня нет, так что можете замок не менять. А хотите — меняйте. Только в общей двери оставьте какой есть, а то соседи не войдут.
Мы обменялись телефонами и прочими всевозможными координатами, я заплатил Валентине Никифоровне за первый месяц, и она пожелала мне счастливо оставаться.
Проводив хозяйку, я еще раз, более внимательно, осмотрел квартиру. Отлично, жить можно! А гам, если все будет нормально, и ремонт сделаем. Ну это — поживем-увидим… Я, в общем-то, квартиру снял не для того, чтобы одному в ней обитать. Есть в мечтах определенные проекты. Связанные с Викой. Только пока, к сожалению, ничем особо не подкрепленные…
Сумка с самым необходимым у меня с собой. Так что здесь и заночую. Завтра еще в общагу к мужикам заскочу, кое-что оттуда заберу. А к выходным постараюсь с кем-нибудь насчет машины договориться, чтобы из Дмитрова все что надо сюда перевезти. Без машины никак, там ведь техника всякая: компьютер, усилитель, колонки, телевизор, ну и так еще, по мелочам…
В ванной комнате поставил на полочку стакан с зубной щеткой, пастой и бритвой, положил на раковину мыльницу. Застелил постель. У кровати стоит большой старый трехстворчатый шкаф для одежды. Правда, одна створка закрыта на замок и где ключ — не известно. Но другие две створки открываются. Повесил туда рубашки. Вскипятил чайник. Попил чаю с бутербродами. Покурил на балконе. За окном красота: высокие деревья, клены, тополя, разноцветная сентябрьская листва…
Ближе к ночи, проходя по коридору мимо двери, посмотрел в дверной глазок. Сам не знаю, зачем я это сделал… Наверно, просто в этот вечер, слоняясь по своему новому жилищу, я всюду совал свой нос, чисто из исследовательского любопытства. Заглянул в глазок. И вздрогнул! С той стороны двери на меня в упор смотрела квартирная хозяйка.
Ух! Аж мурашки по коже! Что это она там стоит? Открыл дверь.
— Валентина Никифоровна! Вы вернулись! Что же не звоните? У нас вообще звонок работает?
— Орла. Ла-ла, ла-ла, — ответила хозяйка. — Я что давеча забыла сказать… Если не хотите за электричество переплачивать, свет в тамбуре выключайте.
— В тамбуре?
— Здесь. — Хозяйка ткнула пальцем в направлении лампочки, освещавшей общую площадку перед двумя квартирами. — Лампочка от нашего счетчика подключена, А эту, которая от подъездного счетчика, вкручивать бесполезно: ее мумь пожрет.
— Что пожрет?!
Хозяйка лишь махнула рукой.
— До свиданья, — произнесла она и вышла за дверь.
А вот интересно, как она вообще вошла сюда? В «тамбур», как она выражается… Я ж, когда провожал ее, дверь-то внешнюю закрыл! Или не закрыл? Да нет, вроде закрывал… Может, врет, что у нее других ключей не осталось? Ладно, бог с ней.
Устал я за этот день, уснул быстро и спал крепко. Снилось мне, будто я еду на поезде, зачем-то в город Орел. Снился стук вагонных колес. Потом оказалось, что это не колеса, а проводница среди ночи стучится в дверь моего купе. Я поднялся с постели, чтобы открыть, и тогда только понял, что это сон. Хотя стук, кажется, только что звучал совершенно реально, практически над ухом. Как будто стучали в створку шкафа, ту, что закрыта. Приснилось, конечно. Вокруг висела мертвая ночная тишина. Часы показывали половину четвертого. Я снова заснул.
Утром, когда я ждал лифт, открылась дверь с противоположной стороны лестничной площадки и вышла девочка с портфелем. Я поздоровался. Девочка отвечать на приветствие не стала, но спросила:
— Вы в 143-й квартире поселились?
— Да, — согласился я.
— Там дядя на паровозиках катается, — сказала девочка.
— Как это?
Тут подъехал лифт. Я вошел в него. Девочка за мной не последовала, осталась на площадке. Хотелось спросить, что она имеет в виду, что за дядя на паровозиках, но надо было спешить, чтобы не опоздать на работу, и я нажал на кнопку первого этажа. Двери лифта стали медленно закрываться. Внимательно глядя на меня, девочка достала из кармана железный рубль, положила в рот и, как мне показалось, проглотила. Лифт поехал вниз.
В этот день на работе меня ждала чертовски приятная неожиданность: мне прибавили зарплату! Немного, правда. Не в таком размере, чтобы скомпенсировать ту сумму, которую я теперь ежемесячно буду платить за квартиру в Москве, но все равно дело хорошее!