Возвращались уже при свете фонарей. В салоне машины пахло новой тканью, духами Лидии Михайловны и каким-то предчувствием торжества. Раиса смотрела в окно, молча, но в её глазах светился огонь, который до этого долго прятался где-то глубоко.
Обновы лежали у нее на коленях, как знак, как символ новой жизни. Ее жизни. И сейчас машина несла не просто пассажиров, а людей, решивших вернуть себе то, что казалось потерянным — надежду.
Утро в день свадьбы выдалось ясным, с лёгким инейным кружевом на ветках и покатыми облаками, лениво дрейфующими над Минском. У ресторана «Юбилейный» суетливо двигались люди — одни таскали ящики с провизией, повара в белых колпаках курили у черного входа, официанты в крахмальных передниках и туго повязанных галстуках получали последние наставления от администратора. Сигаретный дым смешивался с запахами свежего хлеба, зелени и пряного мяса.
— Борис Аркадьевич, только не забудьте, что селёдку надо подавать в форме кольца! Это — принцип! — с серьёзным выражением лица напоминал Исаак Маркович, следивший за сервировкой, как генерал за военной операцией.
— Успокойся, уважаемый, у нас не первая свадьба, так что мы не первый раз за мужем. Всё будет как в Кремле, а может, и лучше, — подмигнул повар, убирая поварёшку за пояс, словно казак шашку.
Тем временем в отделении ЗАГСа на улице Кирова уже звучала музыка Мендельсона. Свадебный зал был декорирован лентами, гвоздиками и веточками кипариса — по моде того времени. Инна в белоснежном платье сшитом вручную, с фатой, закреплённой гребнем из перламутра, выглядела как невеста из старой киноленты, а Костя — строгий и уверенный — словно герой военного романа, только что вышедшего из типографии.
Регистратор, молодая женщина в строгом брючном костюме, с голосом, пожалуй достойным если не оперы,то филармонии уж точно, сейчас произносила слова о «ячейке социалистического общества».
— Объявляю вас мужем и женой, — наконец гулко прозвучало под потолком.
Надевая кольцо на палец Инны, я смотрел ей прямо в глаза.
— Ты как… невеста из журнала, — прошептал ей уже в статусе мужа, поправляя пиджак. Мои пальцы дрожали, когда заодно поправлял галстук.
— Государственная регистрация брака между гражданином Брисенком Константином Витальевичем и гражданкой СафроновойИнной Ивановной объявляется завершённой, — торжественно произнесла сотрудник ЗАГСа с причёской в стиле «башня» и вручила свидетельство после росписи молодоженов.
Аплодисменты, поцелуй под вспышки фотовспышек, и вот — уже выход на ступени, к группе друзей и родных.
— Так! Теперь все быстро по машинам, едем к памятнику Освободителям! — командовала Лидия Михайловна, как будто она до сих пор была завлитом в театре.
У памятника — торжественный снимок на фоне бронзового воина, букет на плиту монумента, руки в перчатках, переплетённые в знак уважения к прошлому.
— Только не вставай на колени, клянусь, костюм испачкаешь! — смеясь, предупредила Инна, увидев, как я, её новоиспечённый муж, собирался снять кадр снизу.
Фотограф, мужчина с камерой «Киев», вздохнул:
— Подвиньтесь на шаг влево… Ещё чуть-чуть. Отлично. Так держать! Это фото достойно быть на обложке журнала.
После съёмки — неспешная прогулка в сторону ресторана. Инна держала Костю под руку, её шубка из белого песца отливала жемчужным светом на фоне зимнего Минска. Рядом шагали Раиса Аркадьевна и Лидия Михайловна, переговариваясь о том, как быстро всё произошло — словно только вчера Инна ещё бегала с косичками по двору.
У входа в ресторан на крыльце уже стояли гости. Кто-то держал в руках букет, кто-то — бутылку шампанского, кто-то с любопытством оглядывал «Ниву», припаркованную неподалёку. Исаак Маркович, в пальто с меховым воротником, подошёл первым:
— Ну, дорогие мои, с праздником! Всё готово. Заходите, не бойтесь — столы ломятся, музыка играет, и даже ОБХСС не сунется сегодня — у них выходной.
Смех, хлопки по плечу, рукопожатия и первая рюмка водки уже через порог.
Глава 7
Двери банкетного зала распахнулись, и в нос ударил запах тмина, свежевыпеченного хлеба и жареного мяса. Свет играл на хрустале люстр, стены украшали гирлянды, а по периметру стояли массивные прямоугольные столы, покрытые белыми накрахмаленными скатертями, под которыми были, ни за что не догадаешься — длинные доски с опорами. Посреди всего этого — длинный стол для молодожёнов, с пышными букетами гвоздик, ветками туи и двумя бутылками шампанского «Советское».
Директор ресторана Борис Аркадьевич шагнул навстречу с натянутой, но доброжелательной улыбкой:
— Милые наши молодожены, добро пожаловать! С этого момента начинается ваше общее будущее, и пусть оно будет таким же насыщенным, как наши блюда, и таким же тёплым, как этот вечер! — затем сделал жест в сторону выделенного стола. — Прошу, проходите! Молодые — сюда, рядом самые близкие: мама невесты, бабушка с дедушкой, свидетели.
Инна, сияющая и немного растроганная, села, прижимая к себе букет. Раиса Аркадьевна устроилась рядом и, не сдержавшись, поцеловала её в висок. Глаза слегка блестели, но голос звучал уверенно:
— Умница ты у меня, Инночка. И пусть жизнь твоя будет такой же, как это платье — светлой, чистой и нарядной!
Тосты пошли один за другим, как по заранее утверждённому сценарию. Сначала слово взял полковник Дубинский:
— Молодым — счастья, крепкого здоровья и ясной погоды в семейной жизни! А если в этой жизни вдруг появятся проблемы — пусть они будут медицинского характера и решаются при помощи хорошего врача. Или врача и инженера в одном лице, — хохотнул и поднял рюмку.
— За любовь! — поддержал тост Исаак Маркович, ловко вливая коньяк в фужер и при этом уже делая глазом знак официанту принести ещё одну бутылку «Двина».
Лидия Михайловна, подруга Раисы Аркадьевны, встав перед микрофоном, откашлялась и произнесла:
— Мои дорогие! Сегодня вы не просто соединили руки — вы объединили роды, корни и традиции. Храните это. А теперь — танец!
Под «Миллион алых роз» зал поднялся как по команде. Друзья обступили новобрачных, аплодисментами задав ритм, а потом сами закружились в вальсе. Инна без шубки, которую сбросила перед танцем, казалась белой птицей в моих руках, двигалась легко, как будто всю жизнь готовилась к этому моменту.
Потом начались конкурсы, неожиданно веселые даже для строгого вида гостей. Смеялись все — от дедули до серьёзного замполита госпиталя, из числа приглашённых. На десерт вынесли торт в форме «Нивы» — аккуратной, с глазурными шинами и надписью «На счастье».
В какой-то момент официант склонился к Борису Аркадьевичу и что-то прошептал. Тот кивнул и обратился к молодожёнам:
— Уважаемые! К вам тут посетитель. Парень лет десяти. Сказал, что вы ему когда-то починили велосипед и велел передать, что тоже пришёл поздравить.
Мальчик появился на пороге, держа в руках самодельную открытку и банку сгущёнки, перевязанную красной ленточкой.
— Спасибо, дядя Костя. И с праздником вас! — выкрикнул он, от души.
Аплодисменты снова раздались. Кто-то из гостей пустил слезу. Кто-то налил «на посошок».
Музыкаснова полилась плотной рекой. Оркестрик из трёх человек на сцене то заливал зал ностальгическим медляком, то переходил в неудержимый ритм диско. Танцевали все. Даже те, кто клялся не вставать из-за стола. Подружки невесты — одна краше другой — в лёгких нарядах с сияющими глазами, соревновались в пластике движений. А один из старших официантов, проходя с подносом мимо, хмыкнул:
— Такую вечеринку давно не видал. И ведь всё по-человечески, не как у парторгов.
В центре зала под громкие аплодисменты начался конкурс — я с завязанными глазами должен был угадать свою невесту. Четыре девушки с одинаковыми лентами на запястьях стояли полукругом. Раиса Аркадьевна прижала ладонь к груди и шепнула соседке:
— Это ж классика жанра. А если промахнётся?
Инна стояла последней. Когда настал её черёд, моя рука мягко скользнула по девичьей ладони, чуть задержалась на запястье, когда Инна чуть сжала пальцы. Безошибочно. Зал взорвался аплодисментами, кто-то пустил одобрительный свист.
— Вот это любовь! — раздалось от стола с друзьями жениха.
За другим столом подружки Инны шушукались, стараясь, чтоб их не услышали:
— А ты слышала, как говорят, он же в армии-то не просто служил… У него там чуть ли не золотые руки. Радиостанции собирал, делать операции кому-то помогал. Ну, не парень, а киногерой!
— Так это ещё кто рассказывает. А глянь, какие кольца у них. И наряды — прямо из журналов. Не иначе как за границей шили.
Пока гости наслаждались конкурсами, у окна наедине беседовали две женщины. Лицо бабушки Кости светилось доброй гордостью, голос был спокойный, но с лёгким нажимом:
— Инна у вас, конечно, девка ладная, но нашего внука с детства не всякая выдержит. Он у нас человек не простой, умный, резкий… С характером. А она?
Раиса Аркадьевна, выпрямившись, ответила мягко, но уверенно:
— А кто вам сказал, что моя дочь из ваты? Она и характером, и умом не уступит. Только тихая. А тихие воду точат.
Нараставшее напряжение в споре почувствовалось даже за десятым столом. Костя, проходя мимо, задержался на секунду. Вежливо склонился к обеим:
— Милые мои, давайте оставим перемывание наших косточек на потом. Сейчас у нас праздник. Праздник любви, а не спор о темпераментах.
Обе женщины улыбнулись. В воздухе развеялась напряженность. За соседним столом двое мужчин лет за пятьдесят, переглянувшись, шептались над графином:
— Ты видел, какой тут стол? Икра, осетрина, мандарины — в январе! И всё это, заметь, без визга и понтов. Как будто само собой.
— Ага. И не заметил ни одного партийного… Всё люди, свои.
— Есть один… Замполит окружного госпиталя, но с линией партии не высовывается…
— Это да… А жених-то похоже из тех, кто сам всё делает. Видел Ниву, на которой они приехали? Не серийная. Она вся как из фильма про будущее.