«Это шок», — объясняла себе Влада. Она молодая, красивая, богатая женщина. Она недолго будет одна, у нее все впереди.
Влада уговаривала себя и плакала. Вставала, умывалась, снова ложилась и снова плакала.
Она успокоилась, когда решила, что утром позвонит Степе. Позвонит и попросит побыть с ней в тяжелую минуту. Он не откажет. Он всегда был жалостливым сверх меры, раньше Владу это здорово раздражало.
Однажды подобрал шелудивого кота. Кот лежал под деревом в сквере, где они любили гулять. Сквера давно уже нет, на его месте построили элитный дом.
Они гуляли. Шли, останавливались, целовались. И не заметили бы кота, если бы тот не зашипел.
— Что с тобой? — Степа присел на корточки, наклонился над пытающимся отползти животным.
Шерсть у кота была свалявшаяся, грязная.
— Не трогай его, у него может быть лишай, — предостерегла Влада.
Степа не послушал. Упрямый был.
— Да не бойся ты! — это он сказал не Владе, коту. — Покажи лапку.
Лапа у кота оказалась сломана. Но это они выяснили уже потом, когда Степа принес проклятое животное в ветлечебницу. Кот потом долго жил у Степкиных родителей, превратившись в огромного красавца. Характером, правда, обладал мерзким, никого, кроме Степы, не признавал, а Владу просто терпеть не мог. Кота приходилось запирать, когда она приходила.
Господи, какие они тогда были глупые и смешные!
Влада еле дождалась семи утра и облегченно вздохнула, услышав Степин голос.
— Степа, пожалуйста, приезжай, — попросила она. — Мне тяжело одной. Помоги мне, у меня нет никого ближе тебя.
А ведь она сказала правду. У нее действительно нет никого ближе Степки. Подружки не в счет, они, конечно, пособолезнуют. Только сами при этом будут радоваться, что не их мужьям сейчас нужно похороны готовить. К тому же подружки если не знали точно, то догадывались, что Егор верным мужем не был. Влада, конечно, старалась это скрыть, но все друзья у них общие, и рассказы про похождения Егора наверняка ходили.
Она и сама всегда замечала нелады в чужой семейной жизни. И обсуждать это любила, как любая женщина.
А мужчин-друзей у Влады просто не было. Тут она себя вела осторожно, старалась не давать Егору ни малейшего повода для ревности.
Влада была уверена, что Степа примчится немедленно, и совершенно растерялась, когда услышала:
— Извини, не могу. Мне нужно обязательно быть на работе.
— На работе? — не поняла Влада. — Но… у тебя погиб друг!
Егор не был ему другом, но это неважно.
— Извини, не смогу, — повторил он.
Она, конечно, выпытала — в фирме на сегодня назначена какая-то презентация, и раньше пяти Степа не освободится, и тогда попросила:
— Позвони, когда сможешь. Ты мне очень нужен.
Если он не изменился за прошедшие годы, обязательно позвонит. Или Влада позвонит ему сама.
Влада наполнила ванну, полежала в горячей воде. От бессонной ночи знобило. Ей очень хотелось, чтобы Степа позвонил. Как будто от этого звонка зависело главное в ее жизни.
Телефон она услышала, когда заворачивалась в халат, и побежала к нему только потому, что это мог быть Степа. Но оказалось, что звонили из полиции. Зачем-то им опять понадобилось с ней поговорить. Влада не возражала.
Парни из полиции приехали через час. Она успела уложить волосы и слегка подкрасила ресницы. От недосыпа под глазами лежали темные полукружья. Она выглядела как классическая вдова.
Влада надела черную водолазку и черные мягкие брюки. Подумала и поменяла водолазку на серую. Быть дома полностью в черном показалось некоторой фальшью. Все-таки она еще не на отпевании.
Полицейских было двое. Одного она помнила, вчера он задавал ей какие-то вопросы. Второй показался незнакомым.
Влада предложила парням чаю, полицейские отказались.
Тот, которого она узнала, опять стал расспрашивать про знакомых Егора, про бизнес, спрашивать еще какую-то ерунду. Второй походил по квартире, открыл Егоров ноутбук.
Влада хотела сказать, что к компьютеру муж почти не подходил, всю переписку вел по телефону, но промолчала. Пусть делают что хотят.
Она сказала главное. Все равно они узнают правду. Так пусть узнают от нее.
— Знаете… — замялась Влада. — У нас с Егором были сложные отношения. Мы очень любили друг друга, но… Егор любил ухаживать за женщинами. Понимаете… Есть такие мужчины, которых не переделать.
Влада помолчала. Парень напротив внимательно слушал.
— Конечно, мне это было неприятно, — продолжила Влада. — Но мы никогда не собирались ломать наш брак.
— Почему? — серьезно спросил полицейский. — Вы молодая красивая женщина…
— Я любила Егора. — Влада сцепила пальцы, как будто они замерзли. — Я бы никогда не поменяла его ни на кого другого. А для него я была хорошей женой. Я его устраивала, понимаете?
Она действительно устраивала Егора. Она была красивой, со вкусом одевалась, умела поддержать любой разговор. Ему было не стыдно ее показывать.
— И потом… Знаете, Егор меня очень любил. По-своему. Несмотря на всех своих девок. Это трудно объяснить, но это так…
Вряд ли полицейские что-то поняли, но согласно кивнули.
Потом ее опять спрашивали, на этот раз про Егоров пистолет. Про пистолет Влада мало что могла рассказать. Пистолет у мужа был, а было ли на него разрешение, она понятия не имеет. И самого пистолета в последние годы она не видела. Возможно, Егор держал его на даче, в квартире оружия точно не было.
Наконец полицейские ушли. Влада включила негромкую музыку, прилегла на диван и незаметно задремала.
Телефон Дробышев включил, когда приехавшие в фирму иностранные гости вместе с начальством отправились не то обедать, не то ужинать. Его тоже позвали, но он незаметно отошел в сторонку и сумел мероприятие пропустить.
Таких посиделок он терпеть не мог. О деле говорить уже не станут, каждая сторона взяла тайм-аут на размышления, а просто так выпивать с незнакомыми мужиками ему было неинтересно.
Пропущенных звонков было много. Несколько от Влады и несколько от соседки Татьяны.
Владе он перезванивать не стал, а соседку набрал немедленно.
— Как хорошо, что вы позвонили, — с облегчением выдохнула Татьяна. — Инна Ильинична решила выписываться, а отпускать ее одну я боюсь. Настоящего инфаркта не было, но все-таки… И ключи от ее квартиры у вас. Вы сможете отвезти ее домой?
— Смогу, — кивнул Дробышев и, помолчав, спросил: — Вы сказали?..
— Нет.
— А кто? — зачем-то спросил он.
— Не знаю. Я зашла к ней часа два назад, она уже знала. Кто-нибудь из родственников, наверное, звонил.
— Я приеду, как только смогу, — пообещал Дробышев.
Вероятность, что гости решат опять вернуться к обсуждению технических проблем и захотят вновь посмотреть работающее оборудование, была равна нулю, но Дробышев строго-настрого велел своим ребятам не расходиться, пока иностранцы не уедут. Ребята были надежные. От бездельников Дробышев избавлялся немедленно и своим помощникам доверял.
До больницы он доехал быстро, пробка у поворота сегодня не была катастрофической. Думал он при этом почему-то о том, что они с Татьяной обеспечили друг другу надежное алиби. Когда он вчера вошел в подъезд, машины Егора еще не было, а потом они с соседкой все время находились на глазах друг у друга. Конечно, едва ли кому-то придет в голову его подозревать, но все-таки…
У Влады тоже есть алиби. Он слышал, как она разговаривала с ментами, и понял, что в восемь она была уже у ресторана. По пустой Москве от места убийства до ресторана доехать можно запросто, а вечером по пробкам — сомнительно. То есть не сомнительно, а просто невозможно. Даже у их проклятого поворота в сторону центра обязательно нужно простоять не меньше десяти минут. И это еще если повезет.
На территорию больницы его пропустили не сразу. Пришлось снова звонить Татьяне. Наконец охранник поднял шлагбаум, и Дробышев сумел подъехать к кардиологическому корпусу.
Инна Ильинична, бледная, сосредоточенная, ждала его в больничном коридоре, держа на коленях целлофановую сумку с какими-то пожитками. То ли женщина постарела за прошедшие несколько дней, то ли и раньше была такой старой, только он этого не замечал.
Она не плакала. Слабо ему улыбнулась, дошла до машины, держа его под руку.
Что в таких случаях говорят, Дробышев не знал и поэтому молчал всю дорогу.
— Степа, помоги мне включить ноутбук, — попросила Инна, когда он вручил ей ключи от квартиры.
Небольшой ноутбук лежал на книжной полке.
— Зарядка к нему есть? — уточнил Дробышев. Ноутбук был покрыт тонким слоем пыли, его явно давно не включали.
Женщина достала откуда-то снизу зарядное устройство, протянула ему.
Компьютер включился и заработал сразу.
— Что-нибудь еще нужно? — поинтересовался он. — Может, в магазин сходить?
— Спасибо, Степа, не надо, — отказалась Инна Ильинична. — У меня все есть.
Он видел, ей не терпелось сесть за ноутбук. Дробышев слегка удивился, но это было не его дело.
Он попрощался и отправился к себе.
Соседка не рыдала, но Дробышеву было безумно ее жаль.
Он не интересовался и не знал, как она живет в последние годы. Раньше Инна любила гостей. У нее собирались занятные компании. Родителей соседка тоже обычно приглашала, и его приглашала, но он ходил в гости редко. У него была своя жизнь.
В последний раз, когда Дробышев был у Инны на таких посиделках, там присутствовали Максим Ильич и историк, имени которого он сейчас не помнил. Дядька был интересный, в последнее время вел какую-то историческую рубрику на одном из телеканалов. Дробышев телевизора не смотрел, мама рассказывала.
Теперешний телеведущий был убежденным монархистом. В тот раз он с искренним переживанием долго рассказывал о святом Николае II. Впрочем, возможно, последний монарх тогда еще не был объявлен святым, Дробышев точно не помнил.
Историк очень переживал за Николая Второго и за провал белого сопротивления и страшно возмущался, что из московских названий до сих пор не убрали фамилии детоубийц.