Михаил Зуев-ОрдынецБЕЛАЯ ПОЛЯНКА
Днем под солнцем полянка была похожа на тихое круглое озеро с густой зеленой водой. А сейчас, при лунном свете, трава потемнела, как вода в омуте, и поэтому ослепительнее сияла белизна берез.
Тоненькие стволы их замыкали поляну в просторный круг. Пахло недавним дождем от травы и свежестью от маленьких, еще клейких березовых листьев.
На поляне было так светло, что заметны даже синяки под глазами, царапины на лбу и на щеках, кровь, запекшаяся на разбитых губах девушки, обессиленно откинувшейся на ствол березки. Обута девушка без чулок, в синие резиновые спортсменки. На белых, еще не загоревших ногах также чернели кровоподтеки и ссадины. Распухшие губы дрожали, как у ребенка, готового закричать от нестерпимой боли, а в широко раскрытых глазах был влажный, глубокий блеск непролившихся, но близких слез.
«Не заплачу! Пусть что хотят делают, не заплачу! Не за одну себя, за всех нас не заплачу!» — думала девушка и, не двигая головой, не отрывая затылка от шелковистой коры березки, косилась на тех двоих.
Они были в десятке шагов. На пне сидел коротконогий, широкий в плечах человек. На лоб его свисали растрепавшиеся черные волосы. Одет коротконогий в помятый серый пиджак и черные брюки, заправленные в кирзовые сапоги. Похож он был на колхозника или на служащею районною учреждения, а больше всего на заготовителя, каких много разъезжает по колхозам. Второй, сидевший на парашютном ранце, — толстощекий, грудастый, пышущий здоровьем парень. Его зеленые глаза смотрели бездумно, невыразительно. Под расстегнутым воротником авиационного комбинезона видна была шелковая рубашка лихой расцветки.
Оба торопливо ели, вынимая из целлофановых пакетов огромные бутерброды, пили коньяк. Коротконогий ел и пил, не сводя темных пристальных глаз с девушки. За спинами их, в тени деревьев, стоял самолет.
Девушка устало закрыла глаза, припоминая с самого начала подробности этой страшной встречи.
…В субботу вечером она приехала к матери в пригородный колхоз «Красный Октябрь». Вечером они пошли вдвоем в колхозный клуб смотреть вторую серию «Тихою Дона». Пока шла кинокартина, над колхозом пронеслась ранняя весенняя гроза.
Девушка распрощалась с матерью и заторопилась на станцию. Надо было успеть к поезду. От провожатого — Коли Сивкова, колхозного электрика, она отказалась: заведет любовный разговор, наверняка опоздаешь. А следующий поезд, почтовый, пойдет только в 4 часа 18 минут. Тогда с вокзала пришлось бы ехать прямо на работу, на часовой завод. На аэродром, в аэроклуб, она, ясно, не попала бы!
Девушка быстро шагала проселочной дорогой.
Небо уже очистилось от облаков. Высоко в зените стояла прозрачная луна, отчаянная какая-то, светившая, ну, прямо, как прожектор. Уютные огни колхоза скрылись на горизонте.
У перелеска девушка услышала возникший в небе гул, далекий и неясный. Потом он медленно затих. А через минуту возник снова. Казалось, что в небе курлыкал раненый журавль. Курлыканье то ослабевало, то вновь усиливалось. Наконец оно перешло в далекое, но ровное гуденье Тогда девушка поняла: это летит где-то невидимый самолет. Остановилась и, прижав к груди сверток с мамиными гостинцами — баночкой соленых груздей, начала искать в небе бортовые огни самолета. И тут ей вспомнилось, что вот так же, устремив глаза в небо, не раз стояла она на клубном аэродроме, во время ночных полетов, отыскивая среди звезд огни самолетов, которыми управляли ее товарищи по аэроклубу. Ей почудилось даже, что в лицо подул горячий аэродромный ветерок, пахнущий полынью и бензином.
Вот почему спешила девушка в город. По понедельникам и еще два раза в неделю отрабатывала она с инструктором на макетах и в кабине самолета все действия пилота, начиная от выруливания на старт до взлета! А взлет они еще «не проходили». Но недалек день воздушного крещения! Всего месяца два-три осталось!
— Что ж я, дура, стою? Уйдет ведь поезд-то! — испуганно вдруг всколыхнулась девушка, повернулась, чтобы бежать на станцию, и увидела самолет. Он мчался над рекой очень низко, почти над самой водой.
Было в профиле летевшего над рекой самолета что-то хищное. Вот он взмыл над молодой, тонкоствольной березовой рощей. Медленными кругами пошел на снижение, развернулся в последний раз и, выпустив шасси, нацелился на посадку.
— Куда же ты? На деревья же сядешь! — закричала девушка отчаянно, забыв, что летчик не услышит ее. — На вынужденную пошел! Вот беда-то…
Светлая от луны роща с ветвистыми тенями еще больше напугала ее тишиной.
Пробираясь среди деревьев, девушка ждала треска ломаемых сучьев, тяжкого удара о землю, грохочущего взрыва, но здесь была тишина. Неужели все кончено? До слуха вдруг донесся шум мотора. Самолет работал очень тихо, на самых малых оборотах, видимо, куда-то выруливая. «Как же он сел? Куда?»
Перед ней появился мужчина. Появился бесшумно, внезапно, будто встала на фоне берез черная тень. Она испуганно вздрогнула, но страх сменился удивлением. Это был не летчик, а человек самого земного вида, в мятом пиджаке, некрасивой кепке, с пальто, перекинутым через руку. Девушка невольно замедлила шаг, потом совсем остановилась.
— Скажите, барышня, где мы находимся? — спросил незнакомец и, не дожидаясь ответа, быстро добавил: — А что за огни на юге? Это город? Да? Крутихинск?
Но она думала о своем и тоже спросила, продолжая удивляться:
— Вы, значит, не летчик?
— Нет. Всего лишь пассажир.
— А как же вы сели? На деревья?
— Почему на деревья? Здесь поляна есть. Большая, настоящий аэродром.
— Что вы говорите? А я и не знала. Вот хорошо-то! — обрадовалась девушка и даже засмеялась. — А где эта поляна? Идемте скорее туда!
— Подождите, подождите! Какая вы горячая! — остановил незнакомец. — Сначала ответьте, где мы находимся? Так говорите, огни на юге и есть Крутихинск?
— Вот уж нет! Интересный у вас летчик, — искоса удивленно и недоверчиво посмотрела она на коротконогого человека. Темная, неясная тревога начала щемить сердце. — Летел в Крутихинск, а попал… Знаете, куда вас занесло?
— Ну? — шагнул к ней незнакомец. Лицо его стало напряженным.
Тревога в сердце усилилась, перешла в тоскливое предчувствие несчастья.
Ледяной ветерок ужаса опахнул ее, и девушка даже закрыла глаза от страха, совсем, как на качелях аттракциона в городской парке. Она рванулась бежать, но налетела на дерево, и тут коротконогий крепко обхватил ее правой рукой за талию, а левой зажал рот. Девушка вцепилась ему в волосы, сбив кепку, и рвала, дергала их. Волосы были сухие, жесткие и толстые, как конская грива. Наконец, задыхаясь, она впилась зубами в его ладонь. Это случилось уже здесь, под березой.
Первое, что увидела девушка, когда очнулась, был самолет. Тонкий, с приподнятой кверху острой злобной мордой, он ни на плоскостях, ни на стабилизаторе не имел ни опознавательных знаков, ни номера.
И она поняла все.
Пилот стоял на крыле самолета. Увидев девушку, он спрыгнул на землю, подбежал к ней и уставился пустыми глазами.
— Гробанули вас наши! — злорадно улыбнулась она и перевела взгляд на человека в мятом пиджаке: — Не уйдешь теперь, командировочный, не уйдешь, пассажир!..
А человек в мятом пиджаке долго, внимательно ее разглядывал. «Девчонка, совсем девчонка». В мягком и добром лице, в круглом подбородке и пухленьких щеках — что-то полудетское. Глаза настороженные. И, выдвинув пренебрежительно нижнюю губу, коротконогий подумал: «Справлюсь».
Он сел рядом с ней, взял за руку. Она резко, вызывающе вырвала ее. Он засмеялся, не раскрывая рта, странным кудахтающим смехом.
— Ей-богу, барышня, мы поладим. Нам от вас нужен пустяк, а награда будет богатая. Очень богатая!
Девушка молчала.
— Где мы находимся? Название ближайшего населенного пункта? И где Крутихинск? В какой стороне? Далеко? Только два вопроса.
«На ладони себя чувствуешь? В городе спрятаться хочешь?» — подумала она, но по-прежнему молчала.
Он расстегнул рюкзак, вытащил золотые часы-браслет.
— Люкс! Цена минимум три тысячи на ваши деньги. Берите!
Девушка оттолкнула руку с часами. Незнакомец дрогнул большими плоскими скулами и, сузив глаза, выхватил откуда-то маленький пистолет.
— Я очень спешу! Вы же знаете — командировка! Повторяю, я спешу! По-хорошему или по-плохому вам, барышня, все же придется дружить с нами. Ну? Будете говорить?!
Она молчала. Он ждал. И вдруг лицо девушки ожгло болью. Коротконогий ударил ее ладонью, умело, хлестко, со спокойной жестокостью. Девушка закрылась руками и сквозь пальцы покосилась в сторону поселка: «Далеко. Крик не услышат. И редко там ходят, тем более ночью».
А коротконогий, будто угадав ее мысли, начал бить ее кулаками в бока, топтать ногами. Но девушка не крикнула и теперь. Она прижималась к березе, стискивая зубы, чтобы не вырвался мучительный стон.
— Дьявол тебя возьми, что ты за человек?
Девушка посмотрела на него в упор страшными глазами. Он попятился. Губы его затряслись. Летчик, сидевший на парашютном ранце, вскочил, поднес рюкзак, расстегнул его и начал спокойно, то и дело поглядывая на нее, выкладывать золотые кольца, броши, необыкновенной расцветки клипсы. Последней выложил толстую, перетянутую резинкой, пачку сторублевок, и тогда девушка сказала:
— Ну, хватит!
— Хватит? Что хватит? — растерянно посмотрел на нее коротконогий.
— Сказано ведь, ничего не скажу.
Летчик посмотрел на резиновые спортсменки девушки, перевел взгляд на ее застиранное платьишко, дешевенький платочек и спросил, тяжело ворочая языком:
— Комсомолка?
Она не ответила и подумала: «Дурак, еще спрашивает».
Небо было хорошее, просторное, высокое. Небо Родины! Девушка поглядела вниз, на землю, и глазам ее открылся белый хоровод юных весенних берез. Отступили боль и тоска.
«Белая полянка… красавица наша…»