Белла чао (1943)
Глава 1Тифозный барак
Доносившиеся из-за двери характерные интонации за последнюю неделю мы выучили наизусть: доктор Исидор Папо недоволен вторжением в его зону ответственности и не желает пускать посетителя к выздоравливающим после тифа.
Население палаты состояло из пяти партизан в командирских и комиссарских чинах ротного и взводного уровня, меня и нашего старейшины как по возрасту (тридцать шесть лет), так и по званию — команданта батальона Симо Шолая.
Сюда, в центральную партизанскую больницу в Босански-Петроваце, английские поставки медикаментов и оборудования шли в первую очередь, да и с кроватями, бельем, посудой тут очень неплохо. В коридорах витала непременная для приличного медучреждения смесь запахов карболки, хлорки и лекарств — совсем как в лазарете 1-го Русского кадетского корпуса, с которого я начал свою здешнюю эпопею. Койки железные, пружинные, стены крашенные, полы деревянные, отмытые. Даже простыни чистые, сказка, а не жизнь.
Только голодно, холодно и четыре раза в день колют подкожно гепарин, отчего все пузо покрыто кровоподтеками, будто в гестапо били. Но — таковы ныне методы, а применяли их сурово и неотступно. А еще надзиравший за лечением и посещавший ежедневно доктор Папо выговаривал нам за то, что нахватали вшей и не следили за чистотой. Особенно Исидор пенял Шолае, человеку исключительной личной храбрости и фантастического пренебрежения собственным здоровьем.
И без того узколицый, да еще исхудавший Симо годился на фотографию в любую статью о последствиях тифа. Он ухитрился подцепить его после успешного штурма Купреса, когда разбирался с завшивленными пленными, до того просидевшими в осаде три недели. Остальные тоже не на курортах прохлаждались, я… со мной и так все ясно — заразился в четницкой тюрьме, откуда успел вовремя сдернуть и добраться до наших прежде, чем меня накрыла болезнь, хотя уже мало что соображал.
Лука тогда довез меня до госпиталя, сдал Папо и сообщил Альбине с Живкой. Девойки явились к Исидору и потребовали, чтобы их приставили ко мне больничарками. Неделю или две сознание возвращалось урывками — то тихонько плачущая надо мной медсестра с неразличимым во тьме лицом, то страшно довольный Лука, то добравшиеся до освобожденной территории ребята. Глиша вообще молодец, успел с Милицей доехать из Будапешта до Грачаца, где их нагнали новости о прорыве наших под Сараево. Так он вычислил, куда идут пролетарские бригады, привез Милу в Петровац и спокойно дождался прихода партизан.
Потом, когда я малость в себя пришел, Папо разрешил читать газеты и слушать радио — уж не знаю, кто нам в палату приемник поставил, но без Иво и Леки, моих доброхотов-начальников, тут не обошлось. Сима и товарищи командиры все больше «Борбу» читали да «Вестник Верховного штаба», а я слушал разные станции — Москву, Берлин, Лондон, Белград и переводил новости обитателям палаты. Не для того, чтобы пропагандистские статьи опровергать, а чтобы видели ситуацию с разных точек зрения.
Вещали каждый о своем — немцы упивались успехами на востоке, где сумели взять Ростов и выйти к Волге северней Сталинграда, но помалкивали об отступлении в Северной Африке. Англичане, наоборот, восхваляли Монтгомери, сумевшего загнуть салазки Роммелю и взять множество итальянских пленных. И в свою очередь почти ничего не говорили о рейде на Дьепп или потерях атлантических конвоев.
Рейх аннексировал Люксембург, где немедленно началась всеобщая забастовка, подавленная после арестов нескольких тысяч и расстрелов двух десятков человек, американцы дрались на Гуадалканале и высадились в Марокко и Алжире.
— А чем это нам поможет? — скептически спросил Симо как только я закончил пересказ.
— Немцы в Африке попали между двух огней, скоро их оттуда выпнут.
— Нам-то с этого что? — поддержал Шолаю полупрозрачный от болезни комиссар.
— Из Африки на Сицилию, с Сицилии в Калабрию и дальше. Ставлю свои ботинки против патрона, что года не пройдет, как сюда будут летать самолеты союзников из Италии.
— Было бы неплохо, — согласился Симо. — Но если русские не выстоят…
— Выстоят. И не просто выстоят, но и вздуют немцев по первое число, — уж что-что, но общую канву и примерные даты Сталинградской битвы я знал.
Хотя не без моих трудов эти даты несколько сдвинулись — в Югославии ошивались три дополнительных немецких дивизии. Сняли их, как ни упиралось Oberkommando der Wehrmacht, с восточного фронта. Личный приказ фюрера, ничего не попишешь, месть за Гиммлера, убитого в Чачаке снайперским выстрелом Небоша.
А еще на моем счету диверсии в Белграде и Гойло, сильно подпортившие логистику танковой армии «Африка», а еще раньше взятие Плевли. Вернее, не само взятие, а некоторые методики, принятые на вооружение партизанами. Симо штурмовал Купрес по моим заветам — созданная им усиленная рота пробила цепь усташских бункеров и обрушила оборону города. И в Ливно, и здесь, и в Дони-Вакуфе тоже действовали штурмовые роты.
Вскоре после газет и радио Папо разрешил визиты. Ко мне тут же тоненьким ручейком потянулись ребята — во-первых, злой доктор Ойподох в лице Исидора не допускал более одного человека в сутки, а во-вторых, наши сами заняты так, что не вздохнуть.
Лука натащил кучу книжек с картинками, ее немедленно расхватали соседи — от идеологически выдержанного «Катехизиса коммуниста», сплошь в серпах-молотах и со схемами классового деления и происхождения прибавочной стоимости, до откровенно хулиганского наставления по борьбе с танками. Танки там были представлены в виде женщин, а всякого рода гранаты и противотанковые ружья — в виде мужских половых органов. Я Луку спрашивал, кто до такого додумался, он только краснел, но брошюрка расходилась среди бойцов на ура. Вот он и занимался изданием все возрастающего числа книжиц.
Новые бригады создавали чуть ли не ежедневно и Бранко с Глишей метались между ними, налаживая военное обучение и внедряя для этого написанное с подачи Арсо Йовановича «Упутство за основну войну обуку». Сам Арсо, помимо обязанностей начальника штаба НОАЮ, волок громадный воз создания офицерской школы. НОАЮ — просто более привычное и удобное мне название, официально все носило громоздкое наименование «Народноослободилачка партизанска и добровольачка војска Југославије».
Небош с Марко готовили снайперов и замутили очень важное дело, которое у меня, бывшего функционера Федерации практической стрельбы, начисто вылетело из головы — приведение винтовок к нормальному бою. У наших-то спортсменов с оружием все по определению тип-топ было, вот и не вспомнил. А тут тысячи винтовок самого разноообразного генезиса, анамнеза и эпикриза. То есть, кто-то где-то когда-то от случая к случаю этим занимался, но бессистемно, а эти двое запустили целую программу, причем приказом Верховного штаба. У некоторых бойцов после пристрелки меткость возрастала вдвое, но если в среднем поднимется хотя бы на пять процентов — это просто великолепно.
Помогали им в этом бывшие советские военнопленные, освобожденные из хорватских лагерей во время похода партизанских бригад. Или бежавшие и пробившиеся сюда, в Босанску Краину. Пока их немного, но есть и офицеры, и ценные специалисты и всех их гребет Арсо и приставляет к делу, учить.
Бухтение в коридоре закончилось, Папо чуть приоткрыл дверь:
— После осмотра!
Доктор оставил визитера дожидаться в коридоре и вошел в палату. Он стремительно перемещался между кроватями, останавливаясь у каждой, выдергивая медкарты из висевших на спинках коек планшетов, просматривая записи и успевая задать вопросы пациентам. А вот Симо он устроил настоящий втык, обнаружив на тумбочке выданные утром и до сих пор не съеденные командантом витамины.
— Это безобразие! — кипятился похожий на молодого Эркюля Пуаро доктор. — Это дефицитные английские медикаменты, мы можем их применять только с разрешения Верховного штаба! А вы! А вы безответственно относитесь к собственному здоровью!
Шолая лежал, вытянувшись по стойке смирно.
— На вас тратят инсулиновые иглы! Кислородные подушки! Гепарин! Предупреждаю, что если вы и впредь будете пропускать прием лекарств, я, как начальник санитета армии, буду жаловаться на ваше поведение самому Верховному команданту! Немедленно примите витамины!
Красный, как обложка «Краткого курса», Шолая сгреб несколько драже и запихнул их в рот одним махом, лишь бы товарищу Тито не доложили о его неподобающем поведении.
— Вот так лучше, — сурово резюмировал Папо. — И не думайте, что если у меня на руках Съезд партизанских врачей, я не проверю, как вы все выполняете предписания!
Он вышел и бросил человеку в коридоре:
— Не более получаса!
Зная его хозяйственную натуру, могу прозакладывать голову, что за согласие допустить к нам неурочного посетителя, он выбил нечто полезное для больницы. Тем более из такого — товарища Иво Лолу Рибара, члена Верховного штаба и главного комсомольца Югославии.
При виде Рибара Симо разом, чуть не подавившись, проглотил все, что он держал во рту и откинулся на подушки.
— Привет, я тут вам яблок и персиков принес, — Иво выложил на тумбочку кулек.
А я чуть не заржал, вспомнив обязательные сеточки с апельсинами «от месткома, от парткома и от себя лично», которые принято таскать в больницы заболевшим сотрудникам.
— Привет-привет, — я пожал протянутую руку. — Зачем вдруг я понадобился?
— Ну почему сразу «понадобился»? Просто зашел навестить больного соратника.
Тут уж засмеялись все в палате.
— Ага, так просто, что полчаса с этим мародером договаривался. Кстати, что он с тебя за разрешение содрал?
Иво сделал вид, что не расслышал, посерьезнел, оглядел палату и тихим голосом спросил:
— Ходить можешь?
— Да уж несколько дней как.
— Тогда пошли.
В коридоре, где у окна Иво оставил исписанные в ожидании отмашки от Папо листочки, на мою голову вывалили идею очередного супер-форума. Так-то Верховный штаб и оба ЦК, партийный и комсомольский, дорвавшись до контроля над обширной и компактной свободной территорией, в том числе над несколькими крупными по местным меркам городами, гнали съезды один за другим. Молодежн