Однако вольно или невольно передислокация преследовала особую цель – контроль, изоляцию и охрану технологии изготовления стекла, ставшей заметной привилегией и одной из причин авторитета Венеции на мировой арене. Этот секрет считался государственной тайной, а соответствующая политика не заставила себя долго ждать.
В конце XIII века появились указы, запрещающие вывозить из города материалы для изготовления стекла, открывать производства за пределами республики, брать мастеров-иностранцев. Еще под запретом оказалось само покидание острова стеклодувами, только с особого разрешения Совета Десяти. По закону 1454 года если некий мастер вывозил свое искусство «в ущерб Венеции», ему направляли приказ вернуться. В случае неповиновения его близких сажали в тюрьму. Если он возвращался с повинной после такого требования, то ждало помилование и готовая мастерская от властей. Если же заключение членов семьи не приносило эффекта, за беглецом отправлялся агент с приказом убить ослушавшегося.
Это считалось государственной изменой. После осуществления приговора родственники уже бывшего стекольщика покидали тюрьму и могли продолжить свободную жизнь. Закон соблюдался не один век, но случаи удачного оставления Мурано и создание бизнеса в городах Италии и Европы тем не менее известны.
– Когда-то с передвижениями дело обстояло очень строго, – подтверждает Афро, качая головой. – Но сейчас это только история, оставшаяся в книгах и архивах. Другие нынче времена! Более того, нам нравится выезжать по работе и смотреть мир. Это удивительный опыт. Например, я десять лет прожил в Америке и обучал своему мастерству в разных штатах. Удалось даже поработать с музеем Нью-Йорка! А отец Энрико пять лет обитал в Персии, где родилась его дочь, сестра Энрико. Он много путешествовал по Востоку, а в Ираке сложилась интересная коллаборация с одним местным художником. Да, друг?
Энрико – полная противоположность Афро. Если один – душа компании, заводила и балагур, то второй – скромный, закрытый, немногословный. При этом слава его как мастера велика в профессиональных кругах, а имя окружено почетом и благоговением. Во многом талантом он обязан генам и роду.
– Я приходил в мастерскую с самого раннего детства вместе с отцом. Даже в субботу и воскресенье, – делится Энрико. – Папа занимался демонстрацией и созданием объектов для зрителей, я же в то время играл с песком, его затем использовали для создания стекла. Помимо отца, в той же сфере трудятся дяди и много кузенов. Мы целая семейная династия. Отец пришел в профессию в юности, а после Персии открыл цех на Мурано. Это престижно – иметь свое дело, но в то же время весьма ответственно. Жаль только, что сейчас бизнес не поддерживается городом так, как раньше.
Энрико прав: правители республики не только угрожали и вводили ограничения, но и щедро сыпали милостями и привилегиями. Например, с середины XV века стеклодувы имели своего представителя в Большом Совете Венеции, притом что Мурано числился отдельным островом. Рабочие получили права венецианских граждан, обрели собственный суд и администрацию, а также право чеканить монету – небывалая вольность! Венецианской полиции и шпионам запрещено было появляться в этих водах, а горожане получили разрешение носить при себе сразу два кинжала, что развязывало руки и превращало островитян в разбойников, не боявшихся ни суда, ни следствия. На это сетует Казанова, избегавший находиться на Мурано под покровом ночи.
Преимущества жителей перечисленными благами не ограничивались. Ремесленник, выдувающий стекло, мог породниться со знатным родом, женившись на богатой венецианке. Несмотря на отсутствие у мужчины титула, брак считался равным. Обеспеченность не вызывала вопросов, ведь изделия из стекла стоили целое состояние, ими с огромным успехом торговали в Европе, Азии и восточных землях.
Например, эффектные зеркала входили в приданое не только итальянок из зажиточных семей, но и богатых невест из других стран Старого Света. Зеркала становились прекрасным подарком на свадьбу в высших кругах общества, это стало широким и благородным жестом. Знали о стекле и в России уже в XVI веке, а позднее его наличие в усадебных домах означало верх достатка и шика. И вполне заслуженно, ведь зеркало большого размера прямиком из Венеции зачастую равнялось по стоимости целому дворянскому особняку.
Правители республики часто одаривали изделиями с Мурано венценосных гостей, желая произвести впечатление и продемонстрировать несметные богатства. Небольшие изделия в виде животных и кораблей охотно включали в свою коллекцию европейские аристократы и монархи. Само обладание предметом с хрустального острова уже считалось почетным, ведь муранские изделия оценивались дороже золотых и серебряных сосудов, осыпанных драгоценными камнями, пользовались колоссальным спросом и не имели себе равных.
В эпоху Возрождения стекло не расценивалось как ремесло, оно приобрело статус искусства, достойного роскошных дворов и личного участия правителей. Монархи и люди высокого полета один за другим приобретали новое увлечение – небольшие стекольные мастерские для собственного удовольствия. Они следовали моде тогдашнего времени и выдували вазы, бокалы, фигурки. Но посягать на более сложные вещи, такие как линзы, зеркала, бусины, оконное стекло, флаконы или приборы для дистилляции, не смели.
– Мастера Мурано умели делать и цветное, и прозрачное стекло. В разное время были свои предпочтения. Сама Венеция очень ценила так называемое кристалло – идеально чистое, похожее на горный хрусталь. Пробы по созданию чего-то подобного велись еще римлянами, – рассказывает Энрико. – Увлекались и стеклом, имитирующим полудрагоценные камни, – халцедоновым, опаловым или агатовым. Легко повторяли поверхность мрамора, фарфора и металла. Мастера могли создать имитацию чего угодно, им была под силу любая фактура.
Триумфальный взлет венецианской живописи на Олимп Возрождения и отчаянное стремление к глубине и сочности оттенков не могло остаться в стороне от Мурано. Вероятно, что и художники, в свою очередь, использовали стекло, смешивая его мелкие фрагменты с красками для создания яркости, насыщенности и эффекта мерцания. Стеклодувы не отставали и усложняли приемы, подарив своим изделиям столь желанный цвет – зеленый, голубой, красный, фиолетовый.
Этот факт связан с именем Анджело Баровьер – знаменитого мастера Мурано, упоминания о котором встречаются в архивах острова. Он перенял много секретов алхимиков и использовал их в своей деятельности, уже одно это окружало его имя ореолом тайны. На основе знаний стеклодув понял, какие ингредиенты следует добавить, чтобы получить определенный, нужный цвет и создать целую палитру. В результате Анджело сотворил специальный справочник со всеми описаниями процессов и точную рецептуру, но предназначался материал исключительно для личного пользования. За небольшой, но ценной книжечкой развернулась настоящая охота.
– Баровьера все ненавидели. Он богат, успешен, единственный владеет редкой техникой и не имеет конкурентов. Его сыновья тоже приобретают печи и работают по рецептам папы припеваючи. На него с придыханием смотрят власть имущие, а от заказов нет отбоя. Да тут даже святой обзавидуется, – вскидывает руки к небу Афро.
Однако у Анджело имелась еще дочь Мария – девушка не самой привлекательной наружности, но обладательница козыря под названием «Справочник Баровьера», подаренного отцом.
Соблазн заполучить редчайшую книгу рецептов, открывающую дверь в безбедное будущее, оказался слишком велик. Ситуацией не преминул воспользоваться молодой человек, некий Джованни, работавший у печей. Он стал ухаживать за Марией и демонстрировать восхищение ее женственностью и манерами, хотя хитреца манили исключительно секреты ее легендарного родителя. Он добился близких отношений с девушкой и узнал технику создания цветного стекла.
В тот же миг Мария осталась одна – обманутая и брошенная.
– Это первый случай индустриального шпионажа, – добавляет Энрико. – Хотя на семье Баровьер это особым образом не сказалось, у Анджело имелся высочайший авторитет и вес в обществе. Соломка была подстелена на все случаи жизни.
Он занимал ответственные официальные посты и был одним из немногих, кому Светлейшая позволяла покидать территорию острова. Баровьер посещал Миланское герцогство – прямого конкурента Венеции. Там он демонстрировал удивленному правителю бесподобное стекло кристалло – формирование этого типа вменялось в его личную заслугу. Во Флоренции о нем отзывались как о лучшем мастере всех времен, французский двор фактически боготворил, мечтая переманить, а король Неаполя выказывал уважение и восторг.
– Однако не стоит думать, что это незамысловатая работа, – уверяет Афро. – Стекло требует большой выносливости, терпения и физической силы, оно утомляет. Конечно, такая деятельность не математика или физика, это искусство, рождающееся само по себе от посыла конкретного человека. Только с годами ты обретаешь определенный уровень при одном условии – нужно искренне любить свою деятельность. Как любит мужчина женщину. Мне пятьдесят восемь лет, но я хочу продолжать расти в своем деле. Неизвестно, куда это выведет, но я буду идти по этой дороге с любовью к профессии.
После сказанных слов на глазах Афро проступают слезы. Брутальный, сильный шутник не спешит отворачиваться или смахивать их, извиняясь за минутную слабость.
– Я очень эмоциональный, – улыбаясь, признается он, растирая глаза крупными обветренными руками. – И иногда не могу равнодушно говорить о занятии моей жизни. А может, все дело в перепаде температур: после горящих печей прохладный воздух вне цеха вызывает слезоотделение.
Афро зрит в корень: работать у раскаленных очагов непросто. Пылающий жар обессиливает, а постоянное движение и нахождение у огня требует выносливости. Жаркий климат Италии придает дополнительные градусы, взамен даря изрядную усталость. Поэтому мастера активно работают утром, в ранние часы, когда солнце не раскалило и без того горящие печи стекольных мастерских, а серьезные работы предпочитают переносить на зимний сезон. Однако в сфере стекла есть проблемы посерьезнее.