В изложении конкретных правил начнем с этого звука. А. В. Марков в ММБ-2 передавал его буквой «h», в БННЗ обозначал с помощью знака ударения — «г». Нами используется второе обозначение как более удобное для цитации; к тому же аналогичным способом А. В. Марков обозначал во всех своих изданиях «ц» мягкое — «ц́». Относительно его сочетаний с гласными Марков в ММБ-2 оговаривал, что в таких случаях печатается «ця», «ци», «цё» без знака ударения. Он упоминал при этом, что в написании «це» согласный звучит твердо. Соответственно, если наблюдалось мягкое его произношение, собиратель употреблял обозначение «ц́е», что оговорено в издании ББ и встречается также в не опубликованных собирателем записях с Поморского берега (в них попадается и отступление от оговоренного Марковым правила — обозначение «ць»). Иногда собиратель упоминал, что в том или другом конкретном случае звук «ц» по степени мягкости или твердости является «средним»; эти оговорки нами повсюду, конечно, сохранены. Если обозначение мягкости согласного посредством знака ударения отсутствует в полевой записи, но есть в издании Маркова, оно нами сохранено.
Звук, средний между мягким «ц» и мягким «ч», в изданиях А. В. Маркова изображается как «ц(ч)» и «ч(ц)». При сопоставлении с полевыми записями обнаруживаются неодинаковые способы фиксации подобного звука: «ч» в строке и «ц» над строкой, или наоборот, причем буква над строкой бывает иногда заключена в скобки или снабжена мягким знаком. Следует полагать, что это отражает известные различия в звучании, фиксированные при записывании, но затем подвергшиеся некоторой унификации, обусловленной, очевидно, типографскими возможностями и необходимостью избавить читателя от сложностей, слишком затрудняющих восприятие текста. В нашем издании из тех же соображений в корпусе текстов эти случаи упрощены: сохранена только та буква, которая у собирателя находилась в строке полевой записи (т. е. только «ч» или только «ц»). Но каждый такой случай снабжен отсылкой к текстологическому комментарию, где сообщено полное написание полевой записи; таким образом, все оттенки различий в фиксации подобного звука А. В. Марковым впервые передаются изданием. В тех же случаях, когда полевой записи нет и текст перепечатывается с издания собирателя, в корпусе опускается буква, бывшая в скобках, а в текстологическом комментарии сообщена полностью передача этого звука по публикации А. В. Маркова.
Аналогичным образом передаются фиксированные собирателем в полевой записи случаи, когда ему встречался звук, средний между «с» и «ш» или между «л» и «в». Он обозначал их при публикации таким же способом, как и средний между «ц» и «ч», а в полевых записях — путем написания над строкой; в них есть и аналогичные обозначения среднего звука между другими согласными и между гласными, что в его изданиях оговорено не было. Во всех подобных случаях мы печатаем в корпусе только букву, читающуюся в строке рукописи собирателя, а в комментарии даем полное отображение графики полевой записи. Случаи спорадического употребления в ней буквы j только оговариваются в комментарии, фиксации же краткости гласного соответствующим надстрочным знаком сохранены в корпусе.
Согласно принятому А. В. Марковым правилу, мягкое «о» всегда обозначается посредством «ё» (но неоправданные употребления «ё» в некоторых записях Б. А. Богословского исправлены с оговорками в комментарии), а случаи, когда вместо обычного в литературной речи «ё» встречается «е» под ударением, оно обозначается посредством «е́». Так же в соответствии с правилами Маркова «глухой неопределенный звук» между двумя согласными обозначается буквой «ъ», а пропуск какого-либо звука в произношении — апострофом.
Не сохраняются те графические особенности оформления текста в публикациях А. В. Маркова, которые обусловлены только тогдашним правописанием: «ъ» в конце слов опускается, буквы «і, «ѣ», «Ѳ», «ѵ» заменены соответственно на «и», «е», «ф», «и». Но сохранены отличные от теперешних норм правописания формы окончаний (-аго, -яго, -ыя, -ия) и другие особенности, отобразившие архаику некогда общерусского живого произношения, а позднее сохранявшиеся в местных говорах. Подобного рода формы заменены теперешними только в заглавиях, когда они принадлежат собирателю, отображая научную традицию, а не исполнителям — с принадлежащими, несомненно, им диалектными словоформами. Сами названия произведений сохраняются такими, как они даны собирателем. Если произведение им не было озаглавлено, приводится название, дававшееся исполнителем, в кавычках; при отсутствии его название дано составителем — в угловых скобках. В угловые скобки бывают заключены и составительские восполнения недостававших слов и букв в текстах, принадлежащих собирателю, а также его вставки в пояснения исполнителя.
Знаки ударения полевой записи, если они пропущены в издании собирателя, восстанавливаются, а знаки ударения, которых в полевой записи не было, но есть в его издании, — сохраняются (это относится и к точкам над буквой «ё»). В случаях, когда знак ударения в полевой записи исправлен чернилами или если в издании собирателя он оказался в ином месте, чем в полевой записи, принятое нами решение оговаривается в текстологическом комментарии.
Как уже упоминалось, при отсутствии полевой записи использовалась беловая копия, при отсутствии рукописи — издание собирателя. В своих изданиях А. В. Марков иногда добавлял предположительно пропущенные, по его мнению, исполнителем буквы и слова, заключая их в круглые скобки. Для обозначения таких вставок собирателя нами используются прямые скобки. Круглые скобки употреблены как знак препинания.
Н. В. Васильев, завершая свою рецензию на «Беломорские былины», писал: «Помимо ценности содержания, сборник снабжен всем необходимым для научной разработки заключающихся в нем данных: к нему приложен словарь местных и старинных слов, указатели предметов и имен и список былин по содержанию с указанием параллелей в других изданиях. Последнее особенно важно, — подчеркивал рецензент, — так как если указатели еще прилагались к некоторым из прежних сборников,[42] то список былин с указанием параллелей является у г. Маркова впервые».[43]
Словарь местных и старинных слов, даваемый в настоящем издании, воспроизводит полностью словарь, подготовленный А. В. Марковым для своего сборника ББ (включая отмеченные им параллели из других словарей), но не является, конечно, простой перепечаткой марковского словаря: включены дополнительно все словарные пояснения А. В. Маркова из последовавших его публикаций беломорских записей, теперь переиздаваемых, а также из его рукописей, использованных в нашем издании.
Упомянутые в рецензии указатели предметов и имен принадлежали не А. В. Маркову, а самому рецензенту и по исполнению оставляют желать лучшего. Наше издание следует типу книг серии «Памятники русского фольклора», где указатели такого рода не предусматривались.
То, что сам А. В. Марков называл «список былин по содержанию», вследствие слишком радикального увеличения относящегося сюда материала, пришлось трансформировать. Дается Указатель сюжетов ста́рин и духовных стихов — с отсылками к номерам публикуемых текстов, но без указания параллелей. Они сообщаются по каждому сюжету отдельно — при компактном комментировании всех относящихся к нему записей, которые вошли теперь в наше издание. Комментарии группируются в нем именно по сюжетам, следуя традиции, которая утвердилась в нашей науке уже после А. В. Маркова — с появлением «Былин Севера» А. М. Астаховой.
Согласно той же традиции и в связи с расширением материала, даются отсутствовавшие у А. В. Маркова указатели исполнителей и мест записи. Наличие же в нашем издании, помимо основной его части, Приложения I, содержащего более сотни записей, не относимых к ста́ринам и духовным стихам, потребовало дать указатель их по первой строке.
Весьма важной частью издания является Приложение II, где напечатаны согласно современным принципам все сохранившиеся записи беломорских напевов — слуховые и выполненные на фонографе А. В. Марковым и А. Л. Масловым.[44]
В Приложении III воспроизводятся статьи и научные отчеты А. В. Маркова о результатах его поездок на Белое море, включая неопубликованные. Здесь же впервые печатаются цитированные выше посмертные оценки научной деятельности А. В. Маркова, принадлежавшие крупнейшим русским фольклористам того времени.
Был расширен иллюстративный материал марковских изданий. Помимо воспроизведения всех помещенных в них фотографий Б. А. Богословского добавлены его экспедиционные снимки, которые сохранялись у родственников А. В. Маркова, некоторые семейные фотографии; составлена географическая карта мест беломорских записей А. В. Маркова.
Считаю приятным долгом принести слова благодарности ученым, оказавшим значительное содействие работе. Это ныне покойный Н. И. Толстой; ныне здравствующие В. П. Аникин и В. А. Василенко (он сохранил и с готовностью предоставил мне документы, относящиеся к биографии А. В. Маркова). Это и некоторые из фольклористов Пушкинского Дома, в особенности, Л. И. Петрова, впервые составившая — специально для настоящего издания — посюжетную библиографию записей духовных стихов,[45] и рецензент-музыковед Е. И. Якубовская. Особая признательность — родственникам собирателя: его сыну А. А. Маркову, его двоюродной внучке Т. Ю. Корнеевой, ее мужу В. П. Корнееву и их дочери П. В. Корнеевой. Они любезно предоставили документы, относящиеся к биографии собирателя, и фотографии из семейного архива; я пользовался их советами и содействием. Благодарю также за чрезвычайно благожелательное отношение сотрудников Отдела рукописей Российской Государственной библиотеки (прежде всего — ныне покойного В. Я. Дерягина) и Государственного Центрального музея музыкальной культуры имени М. И. Глинки.