Нотные материалы настоящего собрания представлены в трех разделах: 1) Напевы с. Нижней Золотицы; 2) Напевы Терского берега Белого моря; 3) Напевы, записанные А. В. Марковым после экспедиции 1901 г.
Небольшое Дополнение включает две мелодии, записанные В. В. Пасхаловым с голоса А. В. Маркова и опубликованные затем в издании «Беломорские былины».[69]
Надо заметить, что активная собирательская работа фольклористов в труднодоступных районах Архангельского Поморья пока еще не выразилась в систематической публикации результатов современных полевых обследований. Во всяком случае, в части песенного фольклора местные традиции представлены неполно, да и во всем остальном одним из главных источников для специалистов по-прежнему остается собрание А. В. Маркова. Вместе с тем отсутствие сопоставимых материалов не позволяет надежно прокомментировать многие нотные образцы, вошедшие в это собрание; в свою очередь и характеристика песенной культуры северных районов Архангельской области оказывается возможной лишь с позиций общего приближения к проблеме. Однако в результате внимательной проработки нотных материалов музыковеды все же внесли некоторые уточнения, принятые в настоящем издании.
Текстологический анализ эпических напевов, осуществленный В. В. Коргузаловым во время составления антологии «Былины», показал, что напев былины «Садко» (Напевы с. Зимней Золотицы. № 40) был записан не от А. И. Лыткиной, как это указано в собрании, а от Ф. Т. Пономарева. Тем самым объясняется противоречие, возникшее при паспортизации мелодии (А. И. Лыткина) и соответствующего ей фрагмента словесного текста (Ф. Т. Пономарев).[70]
Другое уточнение касается обрядового фольклора. Е. Б. Резниченко обратила внимание на серьезную ошибку, допущенную составителями при публикации напевов свадебных причитаний Зимнего берега Белого моря. В результате этой ошибки напевы причитаний плаче́й оказались перепутанными с напевом причитаний невесты.[71] На фоне весьма скромных материалов, представляющих местную плачевую культуру в современной музыкальной фольклористике, замечание Е. Б. Резниченко оказывается очень важным.
В свою очередь укажем на досадный «просмотр» составителей, в результате которого в разделе «Былины и исторические песни» возникла большая путаница в паспортизации материалов, а один из образцов (напев № 42) и вовсе ее лишился: классически стройный напев былины «Женитьба Добрыни» (№ 34), записанный, по всей видимости, от А. М. Крюковой, ошибочно попал в репертуар М. С. Крюковой; в соотношении мелодий и текстов нарушилось соответствие. По этой причине исполнителем записанного от Г. Л. Крюкова напева «Кострюка» (№ 39)[72] стал Ф. Т. Пономарев, сам же Г. Л. Крюков оказался исполнителем двух совершенно не согласующихся между собою мелодий[73] (напевы былины «Василий-пьяница» — № 37, 38), А. И. Лыткина «обрела» записанный от Ф. Т. Пономарева напев былины «Садко» (№ 40 — это и установил В. В. Коргузалов) взамен «утраченного» напева «Небылицы» (№ 42). Наконец, М. С. Крюкова «заполучила» в свой репертуар мелодию, которой в Зимней Золотице владели, судя по публикации, лишь элитные сказители.[74] Уточним исполнителей в разделе «Былины и исторические песни: А. М. Крюкова — № 6—7, 21—34; М. С. Крюкова — № 8—9, 35—37;[75] Ф. Т. Пономарев — № 10—15, 40; Г. Л. Крюков — № 16—20, 38—39; А. И. Лыткина — № 41—42.[76]
Отметим также некоторые погрешности, допущенные составителями в издании материалов Терского берега Белого моря. Напев № 13 соответствует тексту № 14 (исполнительница У. Е. Вопиящина). Текст № 13 (исполнительница А. Д. Полежаева) публикуется без напева. Напев № 14 соответствует тексту № 15 (исполнительница П. Г. Мошникова; от нее же записан и текст № 18, который, по указанию составителей, «так же поется»). Напев № 76 соответствует тексту № 75 (свадебное групповое причитание подружек невесты). Напев № 77 соответствует тексту № 76 (свадебное сольное причитание невесты). Текст № 77 публикуется без напева (записи всех упомянутых причитаний выполнены в селе Кузомень).
Для того чтобы ускорить процесс работы, А. Л. Маслов осуществлял наблюдения над так называемыми типовыми напевами.[77] Когда одна и та же мелодия использовалась кем-либо из исполнителей в различных произведениях, она записывалась лишь один раз с каким-либо конкретным текстом. Но при публикации указывались все те «ста́рины», причитания или песни, которые были пропеты на тот же мотив. В собрании Зимнего берега Белого моря это относится к одному эпическому напеву (№ 18а)[78] и ко всем напевам причитаний. Чаще указания на типовые напевы присутствуют в материалах Терского берега Белого моря, где они приводятся в нотном разделе всякий раз после названия произведения (в скобках указываются номера поэтических текстов, исполненных на тот же напев): 9 (8), 14 (18), 17 (1), 29 (39), 40 (7, 20), 43 (26), 45 (19, 53), 50 (54). Специального комментария требует лишь один случай — из раздела «Причитания». К напеву № 72 дается сноска: «Так же поется № 73». Но оказывается, что два текста, объединенные общей мелодией (№ 72, 73), были записаны в различных, хотя и соседних, населенных пунктах: один — в д. Федосеево, другой — в с. Кандалакша. Поэтому более осторожное замечание, предваряющее публикацию текста № 73: «Напев сходен с напевом № 72»,[79] — выглядит предпочтительнее.
Особый раздел составляют расшифровки фонозаписей, сделанных А. В. Марковым в районах Русского Севера после экспедиции 1901 г. В нем две части: первая содержит нотные образцы из упомянутой рукописи А. Л. Маслова (№ 1—22), вторая — наши расшифровки напевов с фонографических валиков А. В. Маркова, находящихся на хранении в Фонограмархиве Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН (№ 23—36). В целом материал раздела довольно разнообразный, хотя в нем заметно преобладают музыкальные формы севернорусской напевной декламации. Между напевами, представленными в двух частях, заметно лишь одно, на наш взгляд, прямое совпадение: вероятнее всего, два напева духовного стиха «Сон Богородицы» (№ 22, 29) являются различными расшифровками одной и той же фонограммы,[80] выполненными с интервалом в 90 лет. Возможно, конечно, что А. Л. Маслов перевел на ноты другую запись духовного стиха от тех же исполнителей, но в любом случае необходимо подчеркнуть высокий профессионализм А. Л. Маслова-нотировщика, его последовательность в отражении диатонической природы мелодии (это согласуется с установками отечественного теоретического музыкознания начала XX столетия), стремление к детализации, к передаче в расшифровке особенностей музыкальной формы напева.
Рукопись А. Л. Маслова производит впечатление незаконченной работы, включенные в нее образцы характеризуются различной степенью завершенности. Важно подчеркнуть, что каждый напев имеет свой порядковый номер, но строгая последовательность в этой нумерации отсутствует. Напевы располагаются следующим образом (в скобках указывается номер, под которым образец публикуется в настоящем издании): 19(1), 20(2), 21(3), 22(4), 23(5), 25(6), 26(7), 27(8), 33(9), 34(10), 35(11), 63(12), 65(13), 66(14), 67a (15), 67b (16), 68a (17), 68b (18), 71(20), 81(19), 82(21), 94(22). К сожалению, никаких сведений, объясняющих эту последовательность, в рукописи не содержится. Вряд ли она устанавливала связь расшифрованных мелодий с поэтическими текстами какого-либо нового собрания, филологическая часть которого была заранее подготовлена А. В. Марковым: тогда сильно нарушается логика расположения материала, что для работ А. В. Маркова совершенно не типично. Довольно трудно поверить и в то, что А. Л. Маслов указывал номер расшифрованного образца в звуковой коллекции. Если так, то цифра «94», выставленная перед напевом стиха «Сон Богородицы», дает возможность признать эту коллекцию едва ли не второй по величине из числа собранных филологами (в упомянутом трехтомном собрании А. Д. Григорьева содержится 157 нотировок; но при учете записей, выполненных А. В. Марковым в районах Зимнего и Терского берегов Белого моря, он как собиратель звуковых образцов поющегося фольклора оказывается, пожалуй, самой значительной фигурой среди российских филологов конца XIX — начала XX столетия). Наиболее вероятно все-таки другое: при расшифровке А. Л. Маслов устанавливал соответствие напевов с поэтическими текстами, собранными А. В. Марковым, и делал это на основе той нумерации, которую тексты получили в процессе экспедиционной работы. В результате косвенным образом зафиксировалась последовательность записи музыкальных образцов на фонограф, важная для идентификации материалов.
Музыкальное строение образцов, отобранных и расшифрованных А. Л. Масловым, позволяет установить между ними определенные взаимосвязи.
Дважды А. Л. Маслов употребил обозначение напева-дубля: № 15 (67a) — 16 (67b), № 17 (68a) — 18 (68b). Следовательно, каждое произведение после первой записи было повторно зафиксировано от того же исполнителя (или исполнителей). К последней паре примыкает, вероятно, и напев № 13 — полное соответствие трех мелодий совершенно очевидно. Такое же сходство обнаруживают напевы № 4 и 5, напевы № 8 и 10. Возможно, и здесь у каждой пары мелодий было по одному исполнителю.
В Фонограмархиве имеются 7 восковых цилиндров (фонографических валиков), записанных А. В. Марковым (ФВ 3041—3047). О них сохранились только самые общие сведения. Известно, что 5 фоноваликов (ФВ 3041—3045) были записаны в 1909 г. в бывшей Архангельской губернии: д