– Дорога и вправду ужасная. – Заметила Анна.
– От парома до Северска? – Пелагея Михайловна чуть слышно хихикнула. – Дорога, считай, хорошая. Ты бы на рудник «Омикан» прокатилась. Вот где адова жила. Новый самосвал за неделю – в лохмотья.
– Откуда вы все это знаете?
Пелагея Михайловна потянулась к занавеске, будто проверяя, нет ли кого за окном.
– Дочка моя, Светка… – старушечий голос задрожал. – Десять лет у Зварыкина промаялась нормировщицей. Все видела, все знает…
– Что она знает? – Анна бросила вопрос, как будто камень в тихую воду.
Старуха вскочила из-за стола и загремела чашками.
– Был тут один армян… – заговорила она, словно не услышав вопроса. – Солидный такой мужчина, решил в Северске мясом торговать. Палатку поставил в центре поселка. Без спросу.
– А спрос у кого нужно брать? У Шевердова? Он тут главный?
– У Зварыкина! Шевердов, хоть и глава поселковой администрации, но ничего не решает. – Пелагея Михайловна стукнула сухоньким кулачком по столешнице. – Зварыкин как узнал про армяна, тут же приказал вокруг палатки самосвалов наставить, чтобы никто подступиться не мог. Мясо и стухло.
– А, что армянин?
– Сбежал. Слава богу, что жив остался.
– Жестко… – Анна машинально водила пальцем по ссохшейся клеенке. Конфигурация трещин на ней походила на карту неведомой страны.
– Тут либо ты ломаешь, либо тебя ломают, – проговорив эту фразу, старуха вдруг смягчилась, как будто вспомнила о хорошем. – Если что, поговори с диспетчером Семочкиным. Он всякого знает.
– Такая популярная личность?
– Семочкин распределяет рейсы на рудники. К примеру, одно «плечо», дорога от рудника до обогатительного комбината – сто восемьдесят километров. За смену водитель успевает сделать два полных рейса, и у него остается три, а когда и четыре часа. И тут все зависит от Семочкина. Он может дать водителю третий рейс на ближайший рудник, а может не дать. Два рейса – зарплата. Три – премия. А четвертый… – Пелагея Михайловна выпалила, будто чиркнула спичкой: – Четвертый может и в гроб загнать!
За окном протяжно завыл ветер, швыряя в стекла снежную крупу. Анна устало откинулась на спинку.
– Холодно тут у вас…
– То-то я гляжу, что намерзлась! – Пелагея Михайловна вскочила и, зашуршав юбками, скрылась в сенях. Через минуту вернулась, сгибаясь под тяжестью полушубка. – На! Завтра наденешь. И валенки… – она бросила подшитую пару на пол. – Сейчас разберу постель, и ложись спать.
Силы покинули Анну, когда она провалилась в пуховую перину. Вспомнив, что не позвонила матери, набрала ее номер, но связи не было.
Ночь в доме Пелагеи Михайловны выдалась беспокойной. Ворочаясь в душной перине, Анна слышала, как под ней скрежещет панцирная сетка: «клинк-ког… клинк-ког… клинк-ког…».
– Клинк-ког… – прошептала Стерхова и наконец заснула.
Глава 7По существу дела
В доме пахло печным дымом, который возвращал Анну в детство, в то далекое зимнее утро, когда, завернувшись в плед, она сидела с бабушкой у окна и смотрела, как снег укрывает землю.
Стерхова провела рукой по плюшевой морде оленя, потом оглядела комнату, на стенах которой висели старые фотографии. Остановила взгляд на окне, где мороз, как невидимый картограф, чертил границы оледеневшего мира. И вдруг поймала себя на мысли, что здесь, в этом доме с белеными потолками ей очень легко дышится.
– Анна, иди завтракать. – Позвала Пелагея Михайловна. – Иван скоро приедет.
Стерхова поднялась с постели, по-быстрому выпила чай и начала собраться: надела полушубок, валенки и ушанку, что дала ей Пелагея Михайловна.
В зеркале над комодом мелькнуло отражение тетки, похожей на лесоруба.
– Красота, – с сарказмом в голосе проронила Стерхова.
Сейчас ей было наплевать, как она выглядит. Тепло и здоровье были важнее.
Рассвет в Северске был похож на провал во времени – серое марево как будто укутало город в промокший войлок. Астафьев молча управлял машиной. Анна молчала, вжавшись в пассажирское кресло, и сквозь замерзшее стекло смотрела на исхлестанные ветром стены домов.
– Как Добродеев?
– Слег. Температура – тридцать восемь и пять. – Сказал Астафьев.
– С ним кто-нибудь остался?
– Жена с ребенком дома сидит.
Анна спрашивала, Иван отвечал, размеренно скрипели дворники, отбивая у ледяного крошева лоскуты ограниченной видимости. Глаза слепили фары встречных грузовиков.
Следственный отдел встретил привычным холодом уже с вестибюля. Астафьев втащил на второй этаж обогреватель, занес его в кабинет и тут же включил.
– Ну, вот. Теперь можно жить.
Тепло постепенно расходилось по комнате, но холод все еще прятался по углам.
– Ключ от сейфа, – Анна протянула руку, не снимая перчаток.
Астафьев покопался в связке и, отстегнув нужный ключ, отдал ей. Она отомкнула сейфовый замок и провернула вертушку. Достала папку, положила ее на стол.
– Когда будет вертолет?
– Насчет вертолета сегодня пойду к Гедройцу. – Иван посмотрел на часы. – Надеюсь он уже у себя.
Астафьев вышел за дверь, а Стерхова взялась за папку со словами:
– Ну что, покажи мне свои секреты.
Развязав бечевки, она достала из сумочки блокнот, записала в него дату и номер дела. Пальцы еще не отогрелись, но строчки легли ровно.
Где-то в коридоре хлопнула дверь и послышались шаги. Но Анна даже не подняла головы – все это теперь было только фоном. Она пробежалась взглядом по перечню документов и решила начать с протокола осмотра.
«Протокол осмотра места происшествия номер… Осмотр начат в десять часов. Осмотр окончен в пятнадцать тридцать.»
«Ну, да. Начали с рассветом, успели до темноты», – подумала Стерхова.
«Место осмотра: тайга, Северский район, избушка зимовья Совиная Плаха в тридцати километрах к северо-западу от Северска. Координаты…».
– Совиная Плаха… – Анна замерла в недоумении. – Вот ведь, жуть.
Название зимовья, как и само дело, не предвещало спокойной жизни Пересчитав листы протокола, Анна недовольно поморщилась:
– Маловато. Писали «на отвали».
«Следователь следственного отдела городского поселка Северск капитан юстиции Криворуков. Старший эксперт-криминалист Ромашов. Понятые: Громов, пилот вертолета. Сизов, охотник-проводник.»
Анна переписала фамилии в блокнот и продолжила чтение.
«Следователь следственного отдела поселка Северск капитан юстиции Криворуков А.Д. в шестнадцать часов получил сообщение о предполагаемом преступлении на зимовье Совиная Плаха от дежурного ОВД. Через восемнадцать часов он прибыл на место преступления в составе оперативной группы».
– Подзатянули, но это объяснимо. В темноте к зимовью не полетишь.
«Обстановка на месте. Избушка зимовья (сруб 4×6 м) расположена на поляне, окруженной смешанным лесом. Крыша в центральной части полупровалена. Дверь деревянная, незапертая. Следы многочисленных царапин на косяке (фото № 1–3). Окно застеклено и затянуто полиэтиленом, разорванным в правом углу. В трех метрах от избушки находится плоский каменный валун размером 1,5 х 1 м»
– Так, что тут дальше…
«Внутри помещения. На полу (половинки распиленных вдоль бревен) 12 пятен бурого цвета, предположительно крови, диаметром от 10 до 30 см (фото № 4-10). Кровавые следы волочения (ширина 45–50 см) от нар к двери (фото № 11–15). Следы копоти от выгорания на полу. Разбитая керосиновая лампа (осколки собраны в пакет № 1). Нары. Две полки из нестроганых досок. На нижнем ярусе нар лежат три спальных мешка с порезами и со следами крови. На верхнем ярусе – два спальных мешка. На одном следы крови. На обоих ярусах на досках пятна крови (4 участка, фото № 15–19), клок темной ткани (изъят в пакет № 2)»
Стерхова быстро перелистала страницы, нашла фотографии: избушка с просевшей крышей, криво висящая дверь. А вот и пятна крови на нарах и полу – бурые, с неровными краями.
«Сколько крови нужно, чтобы оставить такие пятна?» – записала она в блокнот и подчеркнула вопрос дважды.
Анна перечитала протокол. Каждое слово будто крючьями цеплялось за ее сознание.
«Пять рюкзаков марки „HOG“… Следы волочения… Обрывок карты с пометкой… На дверной перекладине обнаружен волос…»
Почувствовав, что в комнате потеплело, она расправила плечи. Вернулась в начало дела, нашла в перечне документов показания пилота Громова и охотника Егора Сизова. Прочитала.
«Приземлились, зашли в избушку, дверь открыта. Внутри пусто, повсюду кровь…»
– Не густо. – Анна перечитала показания. – Информации практически ноль. И здесь писали «на отвали».
Она пометила в блокноте:
«Пригласить на допрос Сизова и Громова».
После этого Стерхова снова вернулась к протоколу осмотра.
«Следов выстрелов на стенах не обнаружено».
– Значит, в избушке не стреляли. Астафьев был прав: сначала убивали ножами.
Дверь кабинета скрипнула, в кабинет вернулся Иван.
– Завтра или послезавтра будет ясно, когда дадут вертолет. И дадут ли его вообще.
– Дадут. – Стерхова заглянула в блокнот. – У меня есть кое-какие вопросы.
– Без проблем. – Астафьев сел напротив нее. – Задавайте.
– Вы говорили, что присутствовали при осмотре зимовья.
– Так точно. Был в составе следственной группы оперативником.
– Прошло два года. – Чуть подумав, она продолжила. – Возможно, вы не помните всех деталей…
– Они отражены в протоколе, – заверил ее Иван.
– Протокол я изучила, но меня интересует другое. – Анна подняла на него глаза: – Ваши ощущения во время осмотра. Что вызвало удивление, что выпадало из общей картины? Чего не записали в протокол?
– Да, вроде все записали… – Астафьев пожал плечами. – Помнится, в нарах, между досок, Ромашов нашел пряжку от ремня.
– В протоколе о ней ни слова. – Анна открыла перечень вещественных доказательств и пробежала его глазами. – Здесь то