Прошёл час, может быть, два. Время для него не имело значения. Наконец туша дрогнула. Сначала едва заметно, потом сильнее. Рёбра медведя начали подниматься и опускаться в пародии на дыхание, хотя лёгкие больше не нуждались в воздухе. Лапы задёргались, когти заскребли по камню.
Медведь открыл глаза.
Там, где прежде горела дикая ярость живого зверя, теперь пылали два синих огонька — холодные, как зимняя стужа, но преданные своему новому господину. Мёртвый исполин медленно поднялся на лапы, встряхнулся и склонил массивную голову в знак покорности.
— Хорошо, — прошептал он, проводя рукой по густой шерсти своего нового слуги. — Теперь ты мой.
Он забрался на спину медведя, устроившись между лопатками зверя. Мёртвое животное даже не дрогнуло под его весом — сила, которая теперь двигала этими мускулами, не знала усталости. Ухватившись за густую шерсть, он направил своего скакуна к выходу из пещеры.
Метель за это время стихла. Серое небо по-прежнему висело низко над землёй, но снег больше не слепил глаза. Медведь вышел из пещеры тяжёлой, размеренной поступью, и они начали спуск по склону горы.
Верхом на мёртвом исполине он чувствовал себя истинным повелителем этих земель. Под ним двигалась могучая туша, способная сокрушить любого врага. Позади тянулась армия воскрешённых мертвецов, готовых выполнить любой его приказ. А впереди лежал путь на юг, к тёплым землям, где люди всё ещё верили в безопасность своих замков и городов.
Медведь нёс его через заснеженную долину, не оставляя следов на девственно белом снегу. Только лёгкий иней, выступавший под лапами зверя, выдавал их присутствие. Вокруг них простирался мир мёртвой красоты — ледяные сосульки свисали с голых ветвей, снежные сугробы искрились в слабом свете, пробивавшемся сквозь тучи.
По мере продвижения к ним присоединялись новые мертвецы. Его аура власти действовала безотказно, пробуждая всех, кто когда-либо умер в этих краях. Из древних курганов поднимались воины времён Героев. Из трещин в скалах выползали скелеты великанов. Замёрзшие туши диких зверей обретали новую жизнь и присоединялись к процессии.
Особенно много мертвецов появилось, когда они проходили мимо поля древней битвы. Здесь, судя по разбросанным костям и обломкам оружия, когда-то сражались армии Первых Людей. Сотни воинов полегли на этой земле, и теперь все они восстали, чтобы служить новому господину.
Он сидел на спине медведя, словно король на троне, и наблюдал, как растёт его воинство. Каждый новый мертвец делал его сильнее, каждая воскрешённая душа расширяла границы его власти. Скоро, очень скоро он будет готов двинуться к Стене.
К вечеру они остановились на отдых в древней крепости, построенной ещё Первыми Людьми. От неё остались лишь развалины — каменные стены, покрытые льдом, и башня без крыши, что торчала в небо обломанным зубом. Но это укрытие вполне подходило для его целей.
Медведь лёг у подножия башни, и он спешился, чувствуя странное удовлетворение от прошедшего дня. Первый день верхом на своём новом скакуне прошёл успешно. Зверь оказался выносливым и послушным, а главное — достаточно быстрым, чтобы покрывать большие расстояния за короткое время.
Мертвецы расположились вокруг крепости ровными рядами, безмолвные стражи в вечном карауле. Их синие глаза горели в сгущающейся темноте, создавая причудливую иллюминацию. Ветер шевелил их истлевшие одежды и гремел костями, создавая музыку смерти.
Он поднялся на вершину башни и оглядел свои владения. Насколько хватало глаз, простирался белый покров зимы. Где-то там, далеко на юге, за многими сотнями лиг, люди грелись у очагов и рассказывали детям сказки о страшных чудовищах с севера. Скоро эти сказки станут явью.
Но пока он был терпелив. У него было время, чтобы собрать армию. Время, чтобы найти способ преодолеть Стену. Время, чтобы изменить судьбу мира согласно своей воле.
Медведь внизу тихо зарычал — не от угрозы, а от преданности своему господину.
***
Дым поднимался тонкой струйкой в серое небо, выдавая присутствие жизни среди бескрайней мертвой пустыни. Он заметил его ещё за несколько лиг — чёрную полоску, прочерчивающую горизонт, как шрам на белоснежном лице зимы. Медведь под ним учуял запах горящего дерева и человеческой плоти, тихо зарычав в предвкушении.
Поселение располагалось в долине между невысоких холмов, прикрытое от северных ветров естественной грядой камней. Десяток жалких хижин, сложенных из брёвен и обмазанных глиной, жались друг к другу вокруг центрального костра. Дым исходил из дыр в крышах, крытых звериными шкурами и ветками. Это было одно из тех затерянных поселений одичалых, что веками прятались в самых глухих уголках земель за Стеной.
Он остановил медведя на гребне холма, откуда хорошо просматривалась вся долина. Внизу сновали фигуры — мужчины, женщины, дети. Все они были закутаны в меха и звериные шкуры, их лица обветрены суровым климатом. Около тридцати душ — немного, но достаточно для начала.
Первым их заметил мальчишка, который пас коз у края поселения. Увидев огромную фигуру на склоне холма, он закричал и побежал к хижинам, размахивая руками. Крик подняли другие — мужские голоса, полные тревоги и страха.
Люди высыпали из своих жилищ, хватая всё, что могло послужить оружием. Каменные топоры, костяные копья, ножи из обточенного кремня — жалкое вооружение против того, что несло им смерть. Но одичалые не привыкли сдаваться без боя. Даже перед лицом неминуемой гибели они готовы были защищать свои дома.
Старейшина племени, седобородый мужчина с лицом, изрезанным шрамами, вышел вперёд. В руках у него был бронзовый меч — древняя реликвия, возможно, доставшаяся от предков времён Героев. Лезвие было зазубрено и покрыто патиной, но всё ещё могло резать.
— Прочь, демон! — закричал старик, поднимая меч над головой. — Именем старых богов заклинаю тебя — ступай обратно во тьму, откуда пришёл!
Он засмеялся — звук получился как треск ломающегося льда. Старые боги? Они давно забыли об этих землях, оставив их во власти холода и смерти. Никто не придёт на помощь этим жалким людишкам.
Медведь начал спуск по склону, каждый его шаг отдавался грохотом в промёрзшей земле. За ними следовала армия мертвецов — сотни скелетов и разложившихся трупов, двигавшихся в абсолютном молчании. Только стук костей да шелест истлевших одеяний нарушал тишину наступающей ночи.
Одичалые собрались в круг вокруг центрального костра, выставив вперёд мужчин с оружием. Женщины и дети прятались за их спинами, но в глазах даже малышей читалась готовность умереть, но не сдаться. Такова была природа свободного народа — они предпочитали смерть рабству.
Первая стрела просвистела мимо его головы, вторая ударила медведя в грудь, но отскочила от толстой шкуры, не причинив вреда. Лучники среди одичалых стреляли из самодельных луков, сделанных из рогов и жил. Их стрелы были способны пробить обычную кольчугу, но против мёртвой плоти оказались бесполезны.
— Огонь! — заревел старейшина. — Несите огонь! Только огонь может остановить мертвяков!
Несколько воинов схватили горящие головни из костра и побежали навстречу надвигающейся армии. Пламя в их руках плясало и трещало, отбрасывая пляшущие тени на снег. Они кричали боевые кличи своего племени, призывая духов предков встать на их защиту.
Но духы не откликнулись.
Первый из храбрецов добежал до передовых рядов мертвецов и взмахнул горящей палкой. Пламя коснулось истлевших одежд скелета, и они вспыхнули. На мгновение показалось, что огонь и вправду может остановить нежить — горящий мертвец пошатнулся и упал.
Однако за ним поднялись ещё десятки. Воин попытался отступить, но костлявые руки уже тянулись к нему со всех сторон. Его крик ужаса оборвался, когда мёртвые пальцы сомкнулись на его горле.
Остальные защитники дрогнули, увидев смерть товарища. Огонь — их единственная надежда — оказался лишь временной помехой. Мертвецов было слишком много, и они наступали со всех сторон, сжимая кольцо вокруг поселения.
Резня началась с заходом солнца. Одичалые сражались с отчаянием обречённых, но их мужество не могло противостоять неумолимой силе смерти. Каменные топоры раскалывали черепа и ломали кости, но мертвецы продолжали идти вперёд. Костяные копья пронзали гниющую плоть, но раны не останавливали тех, кому боль была неведома.
Он наблюдал за побоищем, восседая на спине медведя в центре поселения. Иногда, когда кому-то из одичалых удавалось прорваться через кольцо мертвецов, медведь одним движением лапы превращал беглеца в кровавую кашу. Но в основном он просто смотрел, как его воля воплощается в жизнь.
Старейшина племени держался дольше всех. Древний бронзовый меч в его руках рубил направо и налево, отсекая головы и конечности. Старик дрался с яростью загнанного волка, прикрывая собой женщину с младенцем на руках — вероятно, свою дочь и внука. Кровь струилась по его лицу из множественных ран, но он не отступал.
— Проклятие тебе, Иной! — хрипел старик, нанося удар за ударом. — Пусть старые боги накажут тебя за эту бойню! Пусть твоя душа не найдёт покоя ни в этом мире, ни в следующем!
Проклятие. Он снова засмеялся. Его душа и так была проклята с того момента, как он очнулся в этом ледяном теле. Слова старика не могли причинить ему вреда — равно как и его меч, который уже не мог пробить кольцо мертвецов.
Конец был предрешён. Костлявые руки потянулись к старейшине со всех сторон, и бронзовый клинок не мог остановить их всех. Старик упал, утянутый вниз мёртвыми пальцами. Его последний крик слился с плачем младенца, которого тут же заглушили холодные ладони.
Тишина опустилась на поселение. Только потрескивание угасающих костров да тихий стук костей нарушали покой. Все одичалые были мертвы — тридцать душ, которые ещё час назад грелись у очагов и не подозревали о приближающейся беде.
Но смерть была лишь началом.
Он спешился с медведя и прошёл между телами, простирая руки над каждым из убитых. Его сила текла в остывающую плоть, пробуждая то, что должно было остаться спящим навеки. Один за другим мёртвые одичалые поднимались на ноги, их глаза загорались синим пламенем.