Эдмунд Криспин
Берегись поезда
Раздался свисток; резко дёрнулись в стороны и вернулись на место деревянные доски для объявлений на платформе — и с внезапным ускорением, будто подтолкнутый сзади, электропоезд покинул узловую станцию Борлстон, прочь от размытого сияния высоких ламп, прочь от всё уменьшающихся созвездий городского освещения, вперёд в восьмимильную горловину тьмы, на другом конце которой лежал Клоу. После значительного исхода пассажиров в Борлстоне в вагонах людей осталось мало — причём весьма интересно распределившихся по составу (как показали дальнейшие события, судьбоносно распределившихся). Наконец они смогли вытянуть ноги, переложить шляпы, газеты и прочие принадлежности с собственных коленей на освободившиеся соседние сиденья и впервые с вокзала Виктория ощутить себя в комфорте и покое. Дело шло к полуночи, большинству хотелось спать, но между Борлстоном и Клоу никто в действительности не заснул. Видите ли, судьба задумала трюк иллюзиониста, и все они были нужны ей в качестве зрителей.
Вокзал в Клоу не был ни велик, ни архитектурно примечателен, ни даже переполнен людьми; но, несмотря на всё это, поезд, остановившись там, с упорством не желал двигаться дальше. Первый уверенный свисток не оказал на него никакого эффекта; после секундной возмущённой паузы последовали новые свистки, а после их безуспешности — уже и плохо различимые крики и ругань. Поезд, однако, продолжал оставаться в полной неподвижности, и никакие звуки не оживляли его.
Жерваз Фен, профессор английского языка и литературы Оксфордского университета, опустил окно своего купе и высунул голову наружу в надежде узнать, что, собственно, там происходит.
А снаружи неуверенно накрапывал дождь. Слабыми и нечеткими мокрыми кляксами он покрыл стены вокзала. Бледные пятна фонарей лишь кое-где выхватывали из темноты билетные автоматы, расписания, запертый газетный киоск. Возле часов стояла небольшая группа раздражённо спорящих людей. Фен глянул на них с неодобрением и заговорил.
— Сломался двигатель? — спросил он недовольно.
Они обернулись и увидели его.
— Потеряли машиниста? — сказал он.
Второй вариант внезапно попал в точку. Они всей толпой поспешили к нему, и один из них — суровый и пучеглазый мужчина, похоже, начальник станции, — сказал:
— Господи, сэр, вы его не видели?
— Кого не видел? — переспросил Фен недоверчиво.
— Машиниста, сэр.
— Нет, конечно, я его не видел, — ответил Фен. — Что с ним случилось?
— Пропал без следа, сэр. Сгинул куда-то, не иначе. Его нет в кабине, ни на вокзале, нигде.
— Значит, он скрылся, — предположил Фен, — прихватив с собой много денег или жену другого машиниста.
Начальник станции покачал головой — скорее не оспаривая саму возможность, а в силу своего общего недоумения — и безнадёжно бросил взгляд в оба конца пустынной платформы.
— Это не похоже на него, сэр, — сказал он, — вот что точно я вам скажу.
— Ну, хотя бы одна хорошая новость, мистер Мэйкок, — сказал младший из двух носильщиков, стоявших рядом. — Он не сможет уйти с вокзала и остаться незамеченным.
Начальнику станции потребовалось некоторое время, дабы переварить новую информацию, и даже после этого он не выглядел слишком уж успокоенным.
— И с чего ты это взял, Уолли? — спросил он.
— Ну, так ведь, мистер Мэйкок, здание-то оцеплено, разве не так?
— Оцеплено, Уолли? — повторил мистер Мэйкок слабым голосом. — В каком смысле «оцеплено»?
Уолли раскрыл рот.
— Боже, мистер Мэйкок, вы и не знали? Я думал, вы встретили инспектора, когда возвращались с ужина.
— Инспектора? — казалось, ничто на свете не могло сразить мистера Мэйкока более этой новости. — Что ещё за инспектор?
— Парень из Скотленд-Ярда, — важно произнёс Уолли. — И с полдюжины его помощников. Они ловят грабителя, который где-то в этом поезде.
Мистер Мэйкок, полностью сражённый присутствием людей в форме с мелодраматической миссией, попытался скрыть своё недоумение за напускной самоуверенностью.
— И почему же, — вопросил он жутким тоном, — я не был об этом надлежащим образом проинформирован?
— Вас проинформировали, — отрезал второй носильщик, весьма пожилой и явственно склонный к тому беспричинному и бесцельному гневу, что сопровождает людей, пытающихся бросить курить. — Вас проинформировали. Мы сделали это только что.
Мистер Мэйкок пропустил замечание мимо ушей.
— Если бы вы были так добры, — произнёс он напыщенно, — и могли сообщить мне, с какого времени эти упомянутые вами персоны здесь присутствуют?
— С без двадцати минут двенадцать, примерно, — мрачно ответил Уолли. — За десять минут до прибытия этого состава.
— И вам не пришла в голову простая мысль, — здесь мистер Мэйкок слегка присел, как будто тяжесть его иронии была слишком велика, чтобы удержаться вместе с нею на ногах, — просто заглянуть в мой кабинет и проверить, нахожусь ли я там? Зачем?! Я всего лишь скромный начальник станции, со мной не стоит считаться.
— Мне очень жаль, мистер Мэйкок, — сказал Уолли тоном, который подразумевал что угодно, кроме искреннего раскаяния, — но откуда мне было знать, что вы вернулись? Я сказал инспектору, что вы всё ещё ужинаете в деревне.
После такого объяснения мистер Мэйкок предпочёл пропустить мимо ушей издевательскую интонацию ответа и проявить благородную снисходительность.
— Ну, хорошо, ничего страшного, — произнёс он; и, удовлетворив чувство собственного достоинства, он вновь снизошёл до уровня прочих смертных. — Грабитель, говорите? Прямо в этом поезде? И он в результате нашёлся? Они его взяли?
Уолли покачал головой.
— Ничего подобного. Ложная тревога, я думаю. Впрочем, они всё ещё убивают здесь время, бродя по округе. — Он указал большим пальцем в направлении турникетов на выход. — А вот это сам инспектор!
До упомянутого момента никого в указанном направлении видно не было. Но теперь из-за перегородки появилось круглое, добродушное, чисто выбритое лицо, увенчанное хомбургской{1} шляпой, при виде которого Фен воскликнул: «Хамблби!», мгновенно узнав прибывшего. А сам человек, к которому так обратились, приказал «Стойте на месте, Милликан» кому-то в сумраке билетной кассы позади него, вышел на платформу и минуту спустя присоединился к беседующим.
Лет ему было примерно пятьдесят пять; он был небольшого роста и компактного телосложения, стройность которого ещё больше подчёркивал костюм. Коротко стриженные седеющие волосы, приветливое розовое лицо, солдатская выправка, массивный портсигар в нагрудном кармане пиджака и сияющие коричневые туфли — облик его наводил на мысли о мягком и скромном немецком бюргере средней руки; но при более внимательном рассмотрении собеседник замечал серые глаза — спокойные, проницательные, скептические, которые сразу выбивались из первоначальной картины, показывая сталь под бархатной упаковкой.
— Так-так, — сказал он. — Так-так-так. Я верю в силу совпадений.
— Что за разговор, — сурово сказал Фен, по-прежнему высовываясь из окна своего купе, как горгулья с крыши собора, — о каком-то грабителе?
— Ага, значит, вы — начальник станции. — Хамблби повернулся к мистеру Мэйкоку. — Вас здесь не было, когда я приехал, поэтому я взял на себя смелость…
— По поводу того, что меня не было, сэр, — перебил его сразу мистер Мэйкок, надеясь очистить своё имя. — Я был в своём кабинете всё это время, только эти парни не догадались поискать меня там… Эгей, мистер Фостер! — Эти слова он обращал к появившемуся на платформе смущённому проводнику. — Есть успехи в поиске машиниста?
— Никаких следов, — грустно сказал проводник. — Ничего подобного раньше на моих поездах не бывало.
— Это ведь Хинксон, не так ли?
Проводник покачал головой.
— Нет. Фил Бейли.
— Бейли?
— Ага. Бейли иногда подменял Хинксона на этом рейсе. — Тут проводник беспокойно оглянулся на Фена с Хамблби. — Это не по правилам, разумеется, но ничего плохого в этом нет. Бейли сам живёт в Брэмборо, на конечной станции поезда, и ему всё равно приходилось ездить на этом же маршруте пассажиром, так что иногда он подменял Хинксона, когда ему нужно было остаться в городе… А теперь это происходит. Грядет беда, попомните мои слова! — Очевидно, несчастный проводник ожидал, что часть бед свалится на него лично.
— Некогда мне больше с вами прохлаждаться, — сказал мистер Мэйкок. — Мне нужно немедленно доложить начальству, — и он отправился в сторону здания вокзала.
Хамблби, лишь смутно понимавший, что происходит, приказал остальным просветить его. Услышав объяснения, он сказал: — Одна вещь мне понятна: ваш машинист не мог покинуть вокзал. Мои люди окружили всё сплошным кольцом и получили приказ задерживать каждого, кто попытается пройти мимо них.
В этот момент нашей истории пожилой бизнесмен, деливший купе с Феном и ещё одним чрезвычайно утончённого вида молодым человеком, каковых время от времени можно заметить за стойкой почтамта, раздражённо поинтересовался, не собирается ли Фен держать окно открытым всю ночь. Фен, подчинившись намёку, закрыл окно и вышел на платформу.
— Тем не менее, — сказал он Хамблби, — надо обязательно опросить всех ваших людей лично и убедиться, что Бейли до сих пор не скрылся. Я пойду с вами, а вы пока расскажете мне о своём грабителе.
Они оставили проводника обсуждать с двумя носильщиками невероятные теории загадочного поведения машиниста и направились вдоль платформы к голове состава.
— Вора зовут Годжетт, — сказал Хамблби. — Альфред Годжетт. Мы разыскиваем его за целую серию дел, но в последнее время он залёг на дно, и мы упустили шанс взять его. Но сегодня днём Годжетта заметил в Сохо наш человек по фамилии, извините за каламбур, Диджетт…
— В самом деле, Хамблби…
— …Диджетт следовал за ним до вокзала Виктория. Ну, вы знаете, что за станция Виктория. Это конечная остановка, шумная и переполненная. Итак, Диджетт там потерял своего клиента. Чуть позже более надёжный наш информатор сообщил, что Годжетт уже приготовил себе укрытие здесь, в Клоу, так что Милликан и я приехали сюда, чтобы быть на месте событий. А потом Ярд сообщил полиции, что Годжетт исчез на Виктории; полиция вступила в контакт со мной, и вот мы все здесь. Предполагали, что