– Вы что? – голос Эммы был напряжённым и немного разочарованным.
– Ничего, вы… прекрасно выглядите, Дженни.
Она хотела было улыбнуться в ответ, но вовремя себя отругала и сдержалась.
– Не стоило. Я ждала комплимента ещё дома.
Чёрная, изогнутая будто по велению кисти художника-идеалиста, бровь взлетела, а губы сложились сердечком.
– Простите… там был полумрак. Теперь… я вижу.
Эмма наконец не смогла сдержаться и разулыбалась. И таким очаровательным показалось её лицо, такой милой улыбка, что Глер не сдержался, сделал к ней шаг и сжал её пальцы. Тёплые, сквозь тонкую перчатку, тонкие. Такие тонкие для его руки, что безумный трепет охватил сердце.
– Идёмте, – с улыбкой позвал он, спустя несколько секунд.
– Идёмте, – кивнула она.
После череды приветствий и очередной порции сплетен, которых Эмма теперь старалась избегать, хозяйка вечера объявила, наконец, ужин, и все проследовали в столовую.
Это было так пышно и вычурно, что Эмма не сдержалась, шепнула Глеру:
– Вы только посмотрите! Она подаёт три блюда в шесть вечера, и всё это на серебре, – но он шутки не понял и только покачал головой.
– Дженни… нам ли судить? Наш дом в Анчеллоте вполовину меньше этого съемного жилья!
И Эмма прыснула, прикрывшись рукой, а Глер спешно сделал шаг вперёд, чтобы закрыть её от присутствующих.
– Вы привлекаете внимание, – шепнул он, поворачивая к Эмме голову, и теперь она наблюдала, в свою очередь, за его профилем.
– А вы меня смешите, – уже без смеха ответила Эмма и покраснела.
Сколько бы Глер ни любовался этим вечером своей “женой”, ни за что бы он не догадался, что уж она-то с него глаз не сводила весь предшествующий балу день.
Пока собирала его наряд.
Пока делала замысловатый хвост из его гладких волос.
Пока повязывала галстук, касаясь костяшками его подбородка.
“У него что, глыба льда вместо сердца?” – то и дело возмущался внутренний голос.
“И не говори… и не говори…” – грустно подтверждала все догадки Эмма.
Перешёптываясь весь ужин, оба с нетерпением ждали, когда объявят небольшой отдых.
Это был не первый бал Глера, но Эмма никогда не присутствовала позже ужина и теперь страшно волновалась.
Обычно не достигшие шестнадцати лет девушки покидали вечер в течении четверти часа, пока взрослые отдыхали и прогуливались по саду. Пропадавшая в колледже Эмма так и не побывала ни разу до той части, когда приходили музыканты, а не просто несколько умеющих играть юных дам, и начинались настоящий танцы. Конечно, почётно в четырнадцать танцевать до ужина с сыном какого-нибудь графа или даже герцога, но не побывать ни разу на вечере…
Теперь Эмма волновалась, будто ей снова шестнадцать лет.
Она не могла усидеть на месте и то и дело норовила выйти из-за стола.
– Вы что? – наконец спросил Глер, и их взгляды пересеклись.
Эмма была крайне возбуждена и взволнованна, а он совершенно спокоен. Теперь, видя состояние “жены”, Глер и сам нахмурился.
– Я… мне, пожалуй, нужно проветриться. Можем мы…
– В сад? – он кивнул и встал, чтобы помочь Эмме.
Они вышли на крыльцо, и оба глубоко вдохнули солёный воздух Лавалле.
Это было чарующе, морские южные ночи всегда казались особенными. Сад переполняли светляки и стрекот мелкой живности. И шум порта, куда прибывали люди, и говор за спиной из открытых окон, и стук копыт.
– Я… можем… отойти, – Эмма подала руку, а Глер её поймал.
Они могли вести себя на людях более открыто, чем стали бы делать наедине, и это странно волновало. Создавалось ощущение, что мир сошёл с ума и перевернул всё вверх дном, поменял людей ролями и не позволяет теперь вернуться на место.
Эмма шла под руку с Глером Мальбеком, оборванцем, бедняком и неблагородным молодым человеком без званий, денег, имени. И ей хотелось найти самую уединённую тропу и просто побыть вдвоём, чтобы перевести дух.
– Вы так взволнованы…
Голос Глера казался слишком мягким.
Эмма с трудом могла вспомнить напарника язвительным, грубым, самонадеянным чурбаном.
– Вы так переменились, – она закусила губу.
– Вот ведь, – его смех заставил Эмму покраснеть.
Она опустила голову, рассматривая носки своих туфель, выглядывающие из-за ткани юбки.
– Возможно, я лучше вас узнал, – задумчиво произнёс Глер.
Они остановились перед небольшой площадкой в глубине сада, где стоял самый обыкновенный фонтан, не наделённый никакими свойствами.
– И что же? – она сама не знала для чего это делает. Зачем заставляет молодого человека говорить о таких вещах, но в статусе “жены” как-то осмелела, а от волнения и вина стала совсем пьяной.
– И теперь думаю, что стоит быть сдержанным и больше верить в вас. Эмма? Что с вами?
– Это мой первый бал, – она обернулась на окна гостиной.
Там играла медленная музыка, предназначенная для того, чтобы гости отдохнули перед танцами и допили своё вино.
– Первый?..
– Я бывала на них только до ужина…
– Ну вот… первый бал, а вы тут со мной, – усмехнулся он, намекая, что недостоин такой чести, а Эмма отчаянно запротестовала, давая понять, какой это вздор, и в итоге схватила Глера за руки.
– Что вы…
– Оборванец, – напомнил он.
– Я… не заставляйте меня краснеть и сыпать признаниями, – смущённо ответила Эмма и стала отстраняться, но теперь Глер не дал.
– Вы краснеете? – он смеялся. Почти язвительно, почти как раньше. – Милая Эмма…
Она ахнула, подняла голову, заглянула Глеру в глаза и растерянно моргнула.
– Неужели после всего, что мы успели пережить, я вас смущаю?
– Нет, нет конечно, – а вот и гордость избалованной девочки. – Не выдумывайте лишнего! Конечно нет! Но для меня честь, что именно вы меня сопровождаете, поскольку вы делом, а не именем предка, доказали своё благородство. Идёмте же танцевать!
И Эмма отстранилась, стараясь быть ледяной и строгой, а сама еле могла унять сердце.
Пережить танцы… и можно домой, где никто не заставит краснеть.
Глава про танцы
Эмма шла первой, не оборачиваясь, а перед крыльцом замерла, нерешительно потопталась на месте и не сделала больше и шагу. На ступени ложился луч света из распахнутого окна. Он был расчерчен на клетки, будто манил поиграть в детскую игру-скакалку. Думала Эмма, конечно, не о том, но вот тут, на границе тьмы и света, больше не могла пошевелиться в ожидании Глера.
Глер же подошёл секунд пятнадцать спустя и остановился совсем рядом. Его дыхание касалось кожи на лопатках, а её волосы чуть не принялись рваться на волю.
“Умоляю… успокой это!” – попросила Эмма. Внутренний голос сначала молчал, а потом скрипуче вздохнул:
“А ты своё серде-ешко успокой, дурочка!”
– Что стоим… леди Эмма?
И всё, ураган в душе уже не остановить.
Леди Эмма?
“ЛЕДИ ЭММА?”
“Да как он смеет после всего, что было… возвращаться… к этому!”
“Ты непоследовательна и ведёшь себя как сумасшедшая!”
“Это ещё что значит? Ну и на чьей ты стороне?”
“Логики!”
“Нет тут логики, вот и не цепляйся попусту”.
– Идём… мистер Мальбек! – зло прошипела Эмма, обернулась, испепелила Глера взглядом и стала подниматься по ступеням, не глядя ни назад, ни по сторонам.
Глер так и застыл, а через секунду в разговор вклинился третий голос:
– Мистер… как вы сказали?.. Мальбек?
Графиня Чарасская стояла на верхней ступеньке и с милейшей улыбкой обмахивалась веером.
– Да… – Эмма замерла на верхней ступеньке. – Д… дело в том…
Она даже толком не успела перепугаться. Из состояния жгучей злости к полнейшему ужасу – путь неблизкий, и всё ещё находясь в запале, Эмма просто заикалась и ждала, что небо разверзнется и убьёт всех к чертям.
– Дженни рассказывала мне последние новости, – пожал плечами Глер. – И мы стали спорить как звали того проходимца, что похитил эту несчастную леди Эмму. Я говорил, что Мальбек, а Дженни, что он Мальбер. В итоге она меня уже четверть часа дразнит “мистером Мальбеком” и обижается, что была неправа.
И Эмма нарочито беззаботно расхохоталась, чем привела графиню в просто неописуемый восторг.
Семейство Гри тоже не прочь поболтать о сплетне номер один… хорошие люди. Определённо.
– А я как раз думала, где же вы… мы решили начать с нувара, отдать дань традициям, так сказать… Цветы, виконт? – и графиня кивнула на несколько корзин со всевозможными цветами.
Алых и чёрных роз практически не осталось, и джентельмены стояли кружком, присматривая хоть что-то сносное для своих дам.
По традиции нувар начинался с того, что кавалер дарил даме цветы. Хозяева любого бала всегда заказывали много роз, на них был самый большой спрос, все их любили! Эмма же всегда считала их дурным вкусом, а запах и вовсе вызывал дурноту. Её взгляд привлекли белые магнолии. Несчастные цветочки стояли в корзине одинокие и никому ненужные.
Глер присоединился к остальным, изучая ассортимент, и Эмма с замиранием сердца ждала, к чему потянется его рука.
Графиня настойчиво звала с собой, занять место в танце. Дамы начинали первыми. А Эмма ждала и загадывала: возьмёт… не возьмёт?
Рука Глера дрогнула над простенькими веточками садовой ромашки с нежными лепестками оливкового цвета. Потом над пышными лилиями. И наконец… магнолия.
Три веточки на длинных стебельках.
В чёрных волосах Глера было две бирюзовых ленты, одна у основания хвоста, вторая ниже на три дюйма. Это была модная причёска, и почти у каждого третьего обладателя таких же красивых длинных волос они были перевязаны именно так.
Глер снял нижнюю ленту, и его хвост стал самым обычным. Он перевязал белоснежные магнолии бирюзовой лентой, оставив длинные шёлковые концы свободно свисать.
– Как мило, – томно произнесла графиня.
– Очень, – кивнула Эмма.
– Ну же, леди Эммоджен, идёмте становиться в фигуру!