его, Глера Эмма, так не говорит.
Хотя… так ли давно она стучала ножкой об пол и возмущалась посреди его номера в Небиолло?
– Ну давайте все тут будем “неспокойны”, – раздражённо фыркнул Глер.
Они оба мгновенно завелись и будто в миг стали недругами.
– От того, что мы тут делаем вид, что всё хорошо…
Эмма выдохнула. Она совершенно точно понимала, что просто-напросто оба на взводе, спрятала лицо в ладонях и медленно выдохнула.
– Я устала, – шепнула Эмма, и Глер кивнул, уперев подбородок в её макушку и зажмурившись.
Он тоже всё понимал, ясно было, что предстоящие часы наедине пугают едва ли не больше, чем всё, что происходило с ними раньше. А ещё всё темнее и запутаннее неизвестность. Голод мучает снова и преследование, и темнота леса.
Казалось, что там, посреди океана, Эмма была в своей тарелке, хоть и разрыдалась в секунду отчаяния. Тут же уверенность её таяла, и снова перед Глером была та девочка, встреченная впервые.
– Скоро граница с Нортонским лесом, – тихо произнёс Глер, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и не раздражённо.
– И что там? Ещё страшнее и ещё темнее?
– Давайте-ка остановимся. Вы напоите нашу лошадь, и мы быстро домчим до границы. Может, нам повезёт и там найдётся старый пост, я знаю, что раньше такие были. А не повезёт, так заночуем как придётся. Хорошо? Не стоит проводить в седле всю ночь.
Эмма кивнула, они спешились, и Глер стянул плащ. Теперь, когда можно было разойтись друг от друга на несколько футов, оба ощутили могильный холод, пронизывающий ветер и липкий страх.
Лес казался совсем не волшебным и не прекрасным. От земли веяло сыростью, стелился низко туман, и совсем не прельщала влажная трава в качестве ложа для сна.
Эмма смотрела по сторонам, чувствуя себя потерянной и одинокой, будто Глера не было рядом. Пусть он стал неожиданно раздражать, пусть его слова стали казаться неправильными, а поддержка недостаточной – Эмма не хотела разлучаться с ним ни на секунду.
Она наполнила водой глубокую борозду, у которой лошадка так удачно остановилась, и потом повторила это ещё дважды. Глер всё это время сидел в стороне на поваленном стволе дерева и что-то крутил в руках.
– Глер?
– Да?
– Мы… можем ехать? Что вы делаете?
– Да вот. Пытаюсь понять, как я без артефакта смог подорвать землю.
– Разве в детстве мы такого не делали?
Эмма вытянула руку и стала думать о том, как бы земля потрескалась, пришла в движение под её пальцами, но увы. Даже дорожная пыль, покрывшая траву у обочины, осталась недвижима.
– Делали, в том то и дело… И я был достаточно смышлёным в этом вопросе. Все считали, что Глер Мальбек, сын солдата, будет великим магом, – он рассмеялся.
– А про меня говорили только, что я похожа на мать… хотя во мне от матери совсем ничего! Я – копия бабушки. Теперь мне кажется, что они имели ввиду то, что мама была скверной волшебницей и едва окончила школу. За всю жизнь она ни разу не коснулась земли.
– Может, в этом дело? В детстве мы все играем на земле… Связаны с ней.
– Не знаю, как вы…
– Ой, бросьте, – Глер подобрал ком земли и растёр между пальцами. – Только не говорите, что не играли во дворе и не делали земляных големов? Не проращивали семечки? Не устраивали битвы?
Эмма задумалась, привязала лошадку к сухому дереву, стоящему у дороги, и подошла к Глеру.
Она тоже подобрала ком земли и растёрла в руке.
– Мои сёстры были талантливее меня. Да, сейчас всюду трубят, какая я уникальная, но это из-за синих волос и водной магии. На деле я всегда считалась чудной и слабой. Странной. Но я никогда не могла оживить голема и тратила кучу времени, чтобы его смастерить. Семечки проращивала кое-как и часто бросала дело, не закончив. Я пошла учиться праву, а не чему-то полезному.
– Право – это полезно.
– О… прошу вас. И к чему оно мне?
Эмма стала лепить из грязи, в которую превратила землю, человечка.
Глер же стал подавать новый материал. Веточки, листики.
Так играли дети на улицах, делали этих человечков и устраивали бои не на жизнь, а насмерть. Приходили потом грязные, все в пыли, а матушки их ругали.
До чего странно было теперь наблюдать, как юная леди восемнадцати лет лепит с молодым мужчиной голема. Они даже замолчали, увлечённые процессом.
Спустя некоторое время оба переглянулись в волнении. Оживёт? Или нет?
Обязан ожить.
Глер и Эмма невольно взялись за руки и стали вместе вливать в человечка силу. Маленькая земляная куколка лежала на траве, с недвижимыми ручками-веточками и волосами из лесных маргариток, а два взрослых волшебника пытались куколку оживить. Их ладони, сомкнутые и напряжёные, нагрелись от усилия. Бирюзовая магия Эммы обрела зеленоватый свет, как бывало всякий раз, стоило взять в руки земляной артефакт. Сила Глера всегда была изумрудной, но редко когда он мог призвать её без посторонней помощи усиляющих приборов или амулетов.
Эти двое вливали всё, что могли, в человечка и как дети смеялись, когда голем и вправду начал шевелиться.
– Силы святые, Глер… он оживает.
– А как же. Мы же волшебники.
– Да уж… тоже мне… волшебники.
Эмма закусила губу и стерла со щеки грязь. Этот человечек казался невиданным чудом, будто никогда в жизни никто не создавал ничего настолько удивительного и сложного.
– Я заберу его с собой, ладно?
Эмма нашарила карман на плаще и спрятала человечка туда. Он недовольно завозился, не желая пропускать самое интересное, но выбраться не смог. Ручки-веточки цеплялись за ткань, мордочка, неловко вылепленная Эммой, кривилась.
– Едем?
Они встали лицом к лицу, и Глер опустил ладони на плечи Эммы, привлекая её внимание.
– Вы расстроены больше обычного. Я могу что-то сделать? – спросил он, понимая, что вряд ли услышит честный ответ.
– У меня просто дурные предчувствия. Я боюсь тёмных лесов, я не уверена, что я или вы справимся с новыми разбойниками и… давайте поедем и будем надеяться, что впереди нас ждёт хоть какая-то еда.
Глер кивнул, помог Эмме забраться на лошадку, и они снова пустились в путь, разгоняя лесной туман.
Глава про пост на границе Нортонского леса
До границы с Нортонским лесом оставалось не так много галопом, потому уже спустя четверть часа лошадь остановилась перед крошечным, практически ушедшим под землю домиком, а Эмма с облегчением выдохнула.
Оба не верили, что увидят что-то, кроме толстых стволов вековых деревьев в ближайшие часы, потому, когда впереди замаячил огонёк, показалось, что это не более чем игра воображения.
– Глер… это и правда домик… мы не будем ночевать на земле!
– Мы ещё не знаем, кто там внутри, – напряженно произнёс Глер и заставил лошадку сбавить шаг.
Домик виднелся из-за зарослей и выглядел заброшенным, но свет в окнах горел, а вокруг летали зачарованные светляки. В городах давно такого не было, никто уже не украшал дома этими волшебными огоньками, не тратился попусту на уют, предпочитая обходиться простыми и “изящными” деталями интерьера.
Посреди дороги мерцала защита, воздух вибрировал, чуть подрагивал.
Дверь приземистого домика распахнулась, и мужичок лет пятидесяти, сухонький и бородатый, выглянул на улицу, ёжась от холода.
– Вам чегось?
– Ночлег бы, заблудились и нарвались на разбойников, – ответил Глер настороженно.
– А эт вам что, постоялый двор? – гаркнул мужичок.
– Прошу вас, мы так устали, – подала голос Эмма и тоже спрыгнула с лошадки. – Мы с супругом направлялись в Нардин, но разбойники забрали нашу вторую лошадь…
Мужичок смерил пристальным взглядом и Эмму, и Глера, а потом вышел из домика затворив за собой дверь.
– Так вы едите не в Наддин, – с подозрением протянул он. – Там – Нортон!
– Мы знаем, но путь до Нардина для нас закрыт. Разбойники… мы от них бежали.
Глер совсем продрог в одной только рубашке, плащ он как вернул Эмме, так и не забирал от греха подальше.
Мужичок не сдавался, но в его взгляде зажёгся интерес.
– Что у вас есть?
Эмма и Глер переглянулись.
– М-мы… – начала Эмма. – М-мы… разбойники у н-нас…
– Ох, горе с вами, – гаркнул мужичок. – Спать будете на чердаке, и из еды дам только чаю и хлеба! Жена! Нагрей воды для этих несчастных!
Пост уже давно не работал. Нардин и Нортон были территорией одного государства уже много лет, только, кажется, никто не сказал об этом постовому. Старичок морщился, вздыхал, но пропускал путников, нагоняя на себя важности и всё считал, что нардинцы-проходимцы, а нортонцы-молодцы.
Чердак оказался скверным, но тёплым. Пол устлан толстым слоем соломы, а по центру дымовая труба, нагретая из-за затопленного в домике камина.
Потолки были низкими, так что Глер пригибался, а крыша хлипкой, так что были слышны завывания ветра.
Жена постового накрыла в столовой обед, позволила спуститься и отдохнуть у огня. Дала и хлеб, подогретый на вертеле, и пустую похлёбку, и две кружки сладкого чаю, и даже хотела достать остатки чёрного вина, но супруг не дал добро.
– Вы очень любезны, спасибо, – шепнула Эмма.
Она сидела у тёплого бока камина, не снимая плаща, и макала хлеб в похлёбку.
– Да у нас жеж тепло, – возмутилась хозяйка. – Вон и муженёк твой уже не дрожит, а тож какой колотун его взял, как вошёл… ух… сколько ж вы проскакали по этому холоду. И вот ведь, до Лавалле всего ничего, а из Нортонского леса вечно тянет ледяным.
– Ну! Разболталась! – гаркнул постовой, сел за стол напротив Глера и стал пристально его изучать. – Не нравится мне… не нравится…
Глер не отвечал. Жевал хлеб и только изредка поднимал на хозяина твёрдый, лишённый страха взгляд.
– Мы честные люди, – наконец, произнёс Глер. – И честно просим о помощи, поскольку не имеем иного выбора.
– Так-то оно так… Но ежели нагрянет кто? – медленно говорил постовой.
– То вы нас сдадите, – сжав губы, ответил Глер, и постовой улыбнулся.