И Эмма зашептала свою молитву. Ей было невероятно сложно делать подобное вдали от земли, но, впитывая тепло деревянных стен каюты, она ловила ту же энергию, что вчера во время поцелуя. Она вспоминала прошедшую ночь, вспоминала то, какой стала счастливой, и думала о своём огромном влюблённом сердце, которое просто обязано вмещать в себя больше магии теперь, и всё снова стало получаться.
Стены будто оживали, они прорастали изумрудным туманом, как листвой, и этот туман, как послушный пёс, ластился к рукам Эммы, готовый служить.
– Эмма…
– Всё, что мы делали прежде – только глупости. Мы использовали резервы своего тела и выгорали. Оттого были маги-пустышки, видимо, отдавшие всё, что могли, в детстве. Оттого были и те, что казались сильнее. Ты – артефактор, черпал магию из приборов и амулетов, оттого что-то ещё сохранил. Моя стихия – вода, она разделила тяжкую ношу и не дала совсем сгореть. Но всё это только… мелочи, жалкие крохи. Истиная магия больше и выше. Только нам об этом никто не говорил. А я – узнала. Я читала об этом, изучала. Нам, земляным магам, дано черпать силы у земли, у деревьев. Мы можем безгранично много. Земля – повсюду, даже сейчас она под нами, там, под толщей воды!
Глаза Эммы светились от фанатичного огня, и Глер затаил дыхание. Ему раскрывали великую истину, суть всего. Правду, которая годами охранялась от них, простых людей.
– Кто знает?..
– О… я полагаю, что отец знает. И его секта, по крайней мере верхушка. Они не могут не знать. И они боятся.
– Из страха он это сделал?
– Да. Из страха… но это ничего. Я получила больше! – с восторгом прошептала Эмма. – Я получила силы бороться, получила истинную магию, которая была моей с рождения. И я… получила свою революцию. Я добьюсь, я не дам таким, как отец, забивать ногами таких, как Марла, или…
– …кто?
– Не важно, таких, как она, много… простые люди с браслетами. Их больше не будет, и я это обещаю. Торжественно клянусь, если хочешь знать!
Глер и Эмма вышли на палубу, где уже суетилась команда, и никто не обратил на них практически никакого внимания. Зато Эмма в каждом искала знакомые призначи, ждала, когда кто-то из них что-то скажет на неведомом Глеру языке. Хотела понять, общаются ли водные и земляные маги между собой словами молитв?
Но все молчали, делали свои дела, и только иногда Эмма видела, как лёгкий бирюзовый туман – не пар, какой создавала она, вдруг помогал расправить парус, развязать непослушный узел или толкнуть рычаг, застрявший из-за соли.
– Они все колдуют… по-настоящему, – прошептала Эмма, а Глер на секунду сжал её пальцы и ушёл.
Они не могли никак себя выдать и дни должны были превратиться в бесконечные часы тоски по их ночам.
А после – Пино.
После – шанс на то, что скоро всё станет хорошо.
Глава про шторм
Глер в то утро растолкал Эмму и шепнул: “Сегодня мы сойдём на берег!”
А она только улыбнулась и спряталась под одеялом.
Он ещё не знал, что увидит, поднявшись на палубу, и был уверен, что ещё несколько часов, десять или одиннадцать, и их путь окончен. Их цель достигнута. И месяцы скитаний на “Гордости Танната” можно забыть как страшный сон.
А над судном сгустились тучи. Чёрные, грозовые. И ветер стал ледяным и колючим, а волны поднимались всё выше.
– Что это? – Глер поднялся на капитанский мостик, где Свияр стоял, вцепившись в фальшборт, и всматривался в тёмно-серую даль, где небо соединилось с водой.
– Шторм, вот что это, – рявкнул капитан.
– Но… мы уже близко, верно?
– И что же? Хочешь сойти – дерзай! Чёртов Пино! Я оставлю этих парней на дне, кормить рыб, из-за горстки золота! Нам всей командой не успокоить этого дьявола!
Глер и сам понимал, что на них надвигался не просто шторм, а сама смерть, будто старый артефакт защищал Пино от нежданных гостей. Только куда теперь денешься?
И пусть хоть сколько месяцев провёл Глер на этом судне, а всё равно понятия не имел, как справляться с такой стихией. Убийственной и беспощадной.
Эмма, одетая как мальчишка-матрос, в фуражке, висела на такелаже и так же, как и все, хмуро вглядывалась в горизонт, скрытый стеной приближающегося ливня.
– Эмма! – взревел Глер, понимая, что должен всеми силами постараться её защитить, то мальчишка-матрос только покачал головой и скинул фуражку.
– А как насчёт того, чтобы самого дьявола о помощи попросить? – прокричала Эмма.
За эти дни она многому научилась, будто освободившись от корсета и юбок, решила превратиться в настоящего матроса. Теперь она раскачивалась взад-вперёд, как на качелях, а команда смотрела на неё, чуть щурясь.
– Как ты Ларса назвал? – хохотнул Кэп.
– Никак, – мотнул головой Глер, глядя на Эмму.
– Помолимся, ребята? – крикнула она, и команда стала слушать внимательнее, а капитан крепче сжал планширь.
– Что он несёт… Он… маг? – прохрипел еле слышно Свияр.
– Да. Земляной.
– Вот оно что… я уж думал, они ни на что не годны!
Огромная волна по меркам Глера и совсем уж крошечная по сравнению с теми, что надвигались с севера, ударила в правый борт, и судно тряхнуло. Команда вцепилась кто во что, друг в друга, в снасти. Поднялся невероятный шум и ор, а Эмма будто птичка пролетела над их головами, крепко держась за канаты.
– НУ ЖЕ? Вам что, жизнь не дорога? – прокричала она, и капитан усмехнулся.
– А ну все вместе! – рявкнул он.
Глер с изумлением и восторгом смотрел на то, как самые хилые и грязные матросы, от которых и ожидаешь меньше всего, стали закрывать глаза и отчаянно что-то шептать. И Эмма шептала, только если водники смотрели на горизонт и разбушевавшуюся стихию, то она туда, где должен быть Пино.
Она просила помощи у земли, они – у моря.
Корабль охватило настоящим вихрем, будто мощный поток ветра, почему-то окрашенного в синий цвет, налетел и ударил прямо в левый борт, и среди всего этого тонкая изумрудная полоса – Эмма. Она уже не шептала, а кричала, и нестройный гул команды поддерживал её. Язык был странный, Глеру незнакомый. Он был тягучим, должно быть, но в шуме дождя, который добрался до “Гордости”, уже казался резким. Голоса еле перекрикивали шум. Стоящий рядом с Глером Свияр тоже набрал в грудь воздуха и стал говорить. Медленнее других. А потом развернулся лицом к стихии, и его голос, похожий на сам гром, словно перекрыл остальные.
Волна била в правый борт, ветер – в левый.
– НЕ ДАЙТЕ ПЕРЕВЕРНУТЬ КОРАБЛЬ! – взревел капитан.
И Глер, чувствуя себя слишком беспомощным, кинулся к Эмме на такелаж, взобрался туда, еле справляясь с порывами дождя и ветра, и завис так, чтобы их лица были на одном уровне.
– Что… как говорить… – проорал он, перекрикивая свист в собственных ушах.
– Ты сам поймёшь! – крикнула Эмма. – Слова молитвы не выучить! Просто начни, это в тебе! Верь в то, что делаешь!
И она подмигнула, как настоящая морская дияволица, крепче ухватила канат и чуть согнула в коленях ноги.
Такелаж качнулся, и Эмма, теперь уже с Глером, пролетела над головами матросов.
Ей будто до смерти нравилось то, что происходит, нравилось купаться в этой магии, которая пропитывала сам воздух наравне с дождём и морской солью.
– Давай же, это просто! – она подмигнула, потянулась и впилась в губы Глера таким поцелуем, каких он никогда не знал, даже в те их ночи на “Гордости”, что прошли в, казалось бы, совершенной откровенности и открытости.
И стоило Эмме от Глера оторваться, стоило ей снова начать вопить незнакомые слова, Глер мелко кивнул и зажмурился.
Это ни на что не выло похоже, но какое-то зерно внутри, налившееся счастьем обладания, любовью к женщине, счастьем единства с без малого сотней людей, азартом от встречи с безумной стихией, точно росток требовало выпустить его наружу.
Глер чувствовал это внутри себя. Оно уже крутилось на самом кончике языка.
Это было больше, чем вера и знание, это был он сам, сдерживаемый годами и ничего толком не смыслящий.
Он начал с тех слов, что знал. Это были простые команды, что знакомы любому артефактору, и интуиция не подвела, шли эти слова из того же языка, каким Эмма призывала на помощь землю.
Глер упорно искал, за что зацепиться.
Земля под ним. Всюду. Под толщей воды, и впереди, на юге, куда стремился их корабль. И волны бьют в правый борт, а он обращается налево. К земле.
С изумлением Глер открыл глаза и понял, что… молится. Как Эмма, Свияр, Кэп или Шницель. Как все эти люди. И его голос не тише других, а руки словно растворяются в зелёном молоке.
– Получилось, – шепнул Глер, но Эмма не слышала.
Увлечённая своей молитвой, она весело щебетала без остановки, перебравшись на соседнюю сеть, и теперь выдавала безумные виражи, держась за канат только одной рукой и цеплясь одной ногой.
Её магия, резко отличная от других, словно озорной заяц скакала по волнам, сбивая гребни, и она же будто тащила корабль к земле, при том что нос его был направлен в другую сторону.
– Что ты творишь?
– Там коса! – крикнула она, вглядываясь на восток. Там всё было так же непроглядно, как и в других сторонах, а Глер знал, что Пино – на юге.
– Нет же!
– Смотри лучше!
Она продолжила делать то, что делала. А судно тащилось вдоль волн, а не от них, опасно кренясь, и Свияр проклинал всё на свете, а Глер не понимал, поддержать Эмму или нет.
Но от этого её безумного вида, от неуёмной храбрости, будто всё внутри него затопило сумасшедшей любовью к ней.
Вот она, настоящая сила, ни с чем не сравнимая.
Женщина!
Она держит в руках больше, чем сотня мужчин, лишь молящих стихию стихнуть. Она просит её подчиниться и тащит, тащит вперёд.
Эта любовь Глера будто преобразила, он давно не замечал, что шепчет незнакомые слова, а потом увидел и собственную магию, широкий изумрудный луч, вплетавшийся в тот, что создавала Эмма.
Магия Глера отливала лимонно-жёлтым, а магия Эммы была густой и почти чёрной. Они… соединились.